Эмпириомонизм
Шрифт:
Принявши такую точку зрения, мы не можем избегнуть вопроса, в каких же случаях переживания входят в сферу психического опыта и в каких нет? Какие жизнеразности имеют ближайшее отношение к психическому опыту и какие нет? Ответ может основываться только на анализе основных психофизиологических данных, касающихся этого вопроса.
По своей основной характеристике психический опыт есть система определенных связей, именно ассоциативных. Поэтому переживания «вне опыта» — это те, которые не попали в данную систему связей, те, которые остались изолированными от главного потока переживаний. Ассоциативная цепь воспоминаний, представлений, стремлений, возбуждаемых всяким данным переживанием, выражает собою, с физиологической точки зрения, отраженные, вторичные жизнеразности, вызванные тем, что первоначальное нарушение равновесия распространяется по нервному аппарату, порождая в различных его частях колебания различной интенсивности и различной формы. Если жизнеразность изолированно протекает в некоторых элементах нервного аппарата, не вызывая отзвука в остальных, то соответственное переживание также должно оказаться вне связи психической жизни, потому что нет промежуточных (ассоциативных) звеньев, которые вводили бы его в эту связь. Эти общие соображения еще более подтверждаются, если рассмотреть типичные случаи жизнеразностей, не связанных с психическим опытом.
Громадное большинство наиболее слабых раздражений, действующих на организм человека, совершенно «не замечаются» в сфере сознания, не порождают доступных психическому опыту ощущений. И это вполне понятно: очень слабые жизнеразности не выходят из пределов ограниченного числа непосредственно затронутых элементов, так как нервные проводники представляют известное сопротивление передаче энергетических колебаний. Но в некоторыхспециальных случаях такие же слабые раздражения находят доступ в поле сознания; и это также физиологически вполне понятно: нервные клетки сами по себе заключают, как аккумуляторы, запас потенциальной нервной энергии, для разряжения которой достаточно иногда и очень слабой жизнеразности, пришедшей извне, а разряжение это само может составлять уже гораздо более крупную жизнеразность, с гораздо более широким кругом последовательных колебаний в других частях нервного аппарата.
Как известно, человек делается восприимчивее к определенным слабым раздражениям именно тогда, когда его «внимание» направлено к их восприятию. С точки зрения наиболее принятых теорий внимания (вазомоторно-мускульных) акт внимания всегда связан с повышенным питанием тех элементов центрального аппарата, которые находятся в деятельном состоянии. Вы, положим, желаете рассмотреть детали отдельного предмета и внимательно в него вглядываетесь; это означает, что ваша сосудо-двигательная система путем расширения мелких сосудов, питающих деятельные участки мозга, направляет к этим участкам за счет других наибольшую сумму питания. Таким путем в соответственных оптически-мозговых клетках быстро накапливается потенциальная энергия, и они превращаются в заряженные аппараты, при малейшем внешнем толчке разряжающиеся как бы взрывом энергии, вызывающим вторичные колебания во многих пунктах центральной системы. Вполне естественно, что при таких условиях в общую координацию психического опыта попадают даже сравнительно очень небольшие световые раздражения, соответствующие мелким деталям воспринимаемой картины. Естественно также и то, что для остальных частей мозга, питание которых, наоборот, понижено по сравнению с обычными условиями, энергия которых уменьшена, требуются более значительные жизнеразности, чтобы вызвать передачу колебания в различных направлениях на обширные области центральной системы; и потому в сфере, например, тактильных и слуховых, а также не захваченных актом внимания зрительных ощущений остаются «незаметными» для сознания такие раздражения, которые непременно были бы «замечены», если бы не было «отвлечено внимание».
Во время глубокого сна, наркоза, обморока постоянно наблюдается пониженное питание мозга — его анемия, слабое кровяное давление, медленность тока крови (вследствие уменьшенной работы сердца). При этом, очевидно, в кортикальных клетках-аккумуляторах напряжение собственно энергии очень понижено, и достигающие их возбуждения порождают лишь мелкие жизнеразности, не способные широко разлиться в мозговой коре. Кроме того, при обыкновенном сне, наступающем после дневного утомления, связи центрального аппарата бывают, по-видимому, нарушены вследствие другой еще причины: за время бодрствования в клетках и проводниках скапливаются различные продукты жизненного распада деятельных тканей, так что вследствие изменения химического состава возбудимость клеток и проводимость проводников очень значительно ослабляются. Возникающие жизнеразности, таким образом, остаются изолированными — и то же относится к соответственным переживаниям.
Впрочем, во сне, благодаря неравномерному распределению питания, а также сравнительно сильным раздражениям и прочим случайным комбинациям условий, легко наступающим в такой сложной системе, некоторые жизнеразности оказываются достаточно велики, чтобы вызвать ряд вторичных колебаний; тогда получаются сновидения. Распространение вторичных колебаний при этом может происходить и не по обычным путям, а по тем проводникам, которые, так сказать, наименее засорены продуктами жизнедеятельности тканей; вероятно, в зависимости от этого находится обычная бессвязность сновидений, нелепые превращения, которые в них выступают, и т. п. [28] При лунатизме же дело идет, очевидно, о вторичной, особой системе физиологических связей, в нормальном состоянии не функционирующей, а выступающей во время сна, когда главная система подавлена дневным утомлением. Психически это должно выражаться во второй, более узкой координации, подобной системе психического опыта. В несравненно более развитой форме является эта вторая система при «раздвоении сознания». Там она достигает такой сложности и приспособленности, что может надолго заменять первичную, главную систему в управлении жизнедеятельностью организма, а в некоторых случаях шаг за шагом совсем вытесняет главную систему, причем последняя атрофируется (как это было у больной Азама).
28
Вполне аналогичны явления при наркозе — там имеется, с одной стороны, отравление нервных элементов, понижающее их возбудимость и проводимость, с другой стороны — понижение кровяного давления, а стало быть, и питания. Чем слабее наркотическое средство понижает кровяное давление, тем менее постоянно и надежно его снотворное действие — не хватает одного существенного момента, устраняющего связность нервно-физиологической жизни. До сих пор не удаются попытки фармакологов создать верно действующий наркотик, который угнетал бы систему кровообращения не в большей мере, чем это соответствует нормальному сну.
Связь явлений гипноза с необычным состоянием питания мозга несомненна: ослабленный пульс, некоторое побледнение лица, головная боль в случае резкого пробуждения указывают на анемическое состояние мозга при пониженном давлении крови. Поле «сознания» чрезвычайно сужено, но так как «сознание» сохраняется, то можно предполагать, что питание коры понижено не так равномерно повсюду, как, положим, при глубоком сне. Неравномерность эта выражается особенно ярко в фактах внушения; при общем ослаблении и дезорганизации жизни мозга путем повторяющихся внешних воздействий, например высказываний гипнотизирующего лица, поддерживается работа некоторыхэлементов мозга, и тогда эта работа происходит именно в такой связи, которая обусловливается этими воздействиями, т. е. внушениями.
Тут много неясного и неизученного, но все указывает на возможность «психических» группировок вне главной системы психического опыта. Экспериментаторам удается внушать полное забвение того, что пережил пациент за время гипнотического сна, причем из сферы психического опыта искусственно вырываются целые сложные ряды переживаний; удается внушить не видеть или не слышать чего-нибудь в послегипнотическом состоянии, и это выполняется с большой точностью, указывающей на то, что организм хорошо различает и обособляет «невидимые» предметы и «неслышимые» звуки, но соответственные восприятия остаются вне связи психического опыта и его высказываний; удается внушить сделать что-либо в определенное время после пробуждения, и в назначенный момент забытоевнушение с непреодолимой силой вступает в поле психического опыта. Словом, путем внушения достигается до известной степени произвольное обособление некоторых групп переживаний от общей и главной их системы, и введение их вновь в эту систему при произвольных условиях. Несомненно, что всему этому соответствуют значительные изменения в питании всего мозга и отдельных его частей, колебания, следовательно, как потенциальной энергии нервных клеток, так и проводимости нервных волокон, вообще — условия, изменяющие систему связей нервного аппарата, изменяющие границы и направление передачи в нем возникающих жизнеразностей. Таким образом, и здесь есть все основания предполагать, что группировкам переживаний соответствуют группировки жизнеразностей и наоборот.
Во всяком случае, нервный аппарат представляет одно жизненное целое, и потому вряд ли в нем возможны безусловнообособленные группировки связей; так что вряд ли возможны и безусловно отдельные группировки переживаний. Те комбинации переживаний, которые не входят в главную их систему, состоят из частей, которые сами входят в эту систему, только в иных сочетаниях. Если бы это было не так, нам не были бы понятны высказывания, связанные с такими «внесознательными» группами переживаний. Когда, например, лунатик совершает разные действия, довольно обычные для него и наяву, то совершенно ясно, что за этими действиями скрываются целые довольно сложные ассоциации переживаний, которые при иных соотношениях фигурируют и в главном поле психического опыта, в «поле сознания». В других случаях — при мелких «бессознательных» реакциях, например человека, сильно задумавшегося, дело идет о более узких группах переживаний и о сравнительно простых психических комбинациях, которые при иных условиях выступают целиком в «поле сознания». И наконец, даже те внеопытные переживания, которые наиболее несложны и слабы, так что вовсе не выражаются внешним образом, — даже они, соответствуя жизнеразностям различных частных органов и клеток нервного аппарата, слагаются во всяком случае из тех же элементов, из каких и все переживания психического опыта.
Здесь мы пришли, в сущности, к тавтологическому положению. Как выяснено новейшей позитивной философией, элементы психического опыта тожественны с элементами всякого опыта вообще, так как тожественны с элементами опыта физического. Элементы опыта — цветовые, иннервационные, тактильные, акустические и прочие — элементы красного и зеленого, элементы протяжения, элементы твердого и мягкого, теплого и холодного, элементарные тоны и т. д., одинаково образуют и «тела» объективного, физического мира, и восприятия, образы, представления — мира психического. Разница только в типе группировки, в характере связи, которая является в одном случае — связью объективной закономерности, в другом — связью ассоциаций. Таким образом, вообще не может быть и речи о том, чтобы «внепсихические» переживания, соответствующие изолированным нервным процессам человеческого организма, по элементарному составу отличались от тех, которые входят в систему психического опыта. Надо только прибавить, что и тип группировки элементов в тех и других переживаниях одинаковый, именно ассоциативный, как с несомненностью можно заключить из соответствующих тем и другим высказываний.
Вполне очевидно, что с нашей точки зрения теряет всякое принципиальное значение различие между «центрами сознания» и «центрами бессознательных реакций». Если какие-нибудь жизнеразности в своем распространении не выходят за пределы спинного мозга, или отдельного нервного узла, симпатической, например, системы, то соответственные переживания останутся «внесознательными» именно в том смысле, что они принадлежат не к тойкоординации переживаний, которая образует наш «психический опыт». И так как жизнеразности центрального аппарата слагаются из жизнеразностей отдельных клеток, то с полным основанием можно принять, что всюду, где имеется нервная клетка и где возникает в ней жизнеразность, существует также нечто вполне аналогичное нашим «непосредственным переживаниям», хотя бы очень простое и слабое по сравнению с обычным содержанием поля нашего сознания.