Эмпириомонизм

Богданов Александр Александрович

Таким образом, формы «объективности» опыта суть формы его социальной координации, а «объективный опыт», вообще, опыт социально-организованный [46] . Всякие «объективно существующие» тела и процессы являются продуктом социального согласования восприятии и представлении, «переживаемых» отдельными людьми и «выражаемых» высказываниями. Таковы и «живые тела» — физиологические процессы, то, что называется «физиологической стороной» жизни. Как видим, тут нет никакой особой «стороны» жизненного процесса, а только особый тип группировки того же материала, какой имеется в предыдущих двух фазах понятия жизни (жизнь во «внешнем восприятии» различных живых существ и, конечно, в соответствующем их «представлении»). Это результат коллективной гармонизации тех бесчисленных «отражений», которые порождаются одними жизненными комплексами в других.

46

Хотя бы «опыт» был по содержанию в отдельном случае еще только индивидуальным, он есть опыт социально-организованный или объективный, если вполне укладывается в формы «объективности» опыта, в формы его социального согласования. См. вышеупомянутую статью.

Благодаря этой гармонизации

достигается то, что «объективное» представление жизни (как физиологического процесса) все в большей мере начинает соответствовать ее действительному, непосредственномусодержанию. Психоэнергетика впервые создает настоящий познавательный параллелизммежду жизнью, как комплексом переживаний, и ее отражением в социально-организованном опыте [47] . В то же время отношение между жизнью в ее непосредственном содержании и между жизнью, объективированной для познания, оказывается принципиально то же, что между каким бы то ни было комплексом опыта и его отражением в другом комплексе. Тут не остается места никакому дуализму. Это точка зрения эмпириомонизма.

47

Нам нет надобности останавливаться на обычных «психофизических», всегда, в сущности, дуалистических представлениях о жизни (жизнь как совокупность параллельных или непараллельных рядов психического опыта и физиологических процессов). Это исторически необходимая и преходящая комбинация.

С этой точки зрения как нельзя более просто и понятно, каким образом для каждого человека, кроме его собственного непосредственно психического опыта, существует также психический опыт других людей, и вообще других живых существ. Этот чужой опыт, как мы знаем, конструируется на основании высказываний. Воспроизводя чужое «сознание», психика действует по типу фонографа. Воспринятые вами высказывания других людей представляют своеобразное «отражение» их переживаний, отражение очень «непохожее», но функционально зависимое от «отражаемого», — точно так же, как черточки на валике фонографа «не похожи» на отразившуюся в них мелодию, но функционально зависимы от ее строения. И как эти черточки при движении фонографа служат исходной точкой «воспроизведения» мелодии, т. е. собственно второго ее отражения, более с ней сходного, чем первое, так чужие высказывания при ассоциативной деятельности сознания служат исходной точкой «воспроизведения» чужих переживаний, т. е. второго их отражения, более с ними сходного, чем первое. Чужой психический опыт в нашем познании есть отраженное отражениенепосредственных переживаний других существ.

В предыдущем мы показали, что стройная и гармоническая концепция опыта возможна только в том случае, если мы за всякой физиологической организацией жизни будем принимать «ассоциативную» организацию переживаний — если признаем полный параллелизм жизни в «объективных» и «субъективных» ее проявлениях. Другими словами, всякий «физиологический» процесс должен рассматриваться как обнаружение, «высказывание» ассоциативных, непосредственных комплексов (мы назвали бы их «психическими», если бы с этим термином не соединялось обыкновенно представление об известной сложности переживаний).

Не следует ли распространить этот принцип, кроме живой природы, также на всю «мертвую», неорганическую? Для последовательного монистического мышления это неизбежно, но только как познавательная тенденция; конкретно же осуществить ее мы в настоящее время почти не в силах. Фонограф только тогда может правильно воспроизвести мелодию, когда игла его движется в среде, достаточно сходной с тою, в которой мелодия была воспринята (т. е. с атмосферою). Поместите фонограф в воду или в безвоздушное пространство — и воспроизведение записанных фонографом мелодий в прежней их форме не удастся ни в каком случае. То же относится и к «фонографической» деятельности психики. Наша психика тем менее точно воссоздает переживания другого существа, чем менее сходна она с психикой этого существа: несходство психической среды переживаний препятствует «пониманию» чужих высказываний. Нам удается еще до известной степени воспроизводить в своей психике различные переживания высших животных, и это познавательно полезно, так как помогает нам предвидеть их действия. Но уже по отношению к низшим животным сравнительно редко удается стать на точку зрения их психики, обыкновенно мы не «понимаем» их высказываний настолько, чтобы предвидеть что-либо на этом основании. Таким образом, уже здесь чаще приходится подставлять «физиологическое» вместо «психического», чем наоборот. По отношению к растениям самое понятие «высказываний» становится почти бесполезным; тем более бесполезно оно по отношению к неорганическому миру. Ассоциативные комплексы — это комплексы, определенным образом организованные; каким образом можем мы их подставить под неорганические явления, в которых вообще не находим организованности? Хаос элементов — вот в каком виде приходится нам представлять неорганический мир «в самом себе».

Первобытный анимист и современный поэт отнюдь не выходят за пределы законных приемов познавательного творчества, когда они «одушевляют» всю природу. Но научное познание из бесчисленных применений этих приемов выбирает только то, что может послужить к расширению человеческого «предвидения», т. е. в конце концов к возрастанию власти человека над природою.

III

Та элементарно простая и понятная концепция жизни, которую мы приняли, неминуемо должна встретить ряд возражений, с которыми мы и должны, по мере возможности, считаться заранее. Мы не обязаны, конечно, принимать во внимание те бесчисленные недоумения и противоречия, которые будут исходить из привычных дуалистических концепций или из метафизических оснований: первые потому, что дело идет как раз об устранении всякого дуализма, вторые — потому, что наша задача отнюдь не выходит за пределы гармонизации возможного опыта и, следовательно, не имеет к метэмпирии никакого отношения. Но явятся и такие возражения, которые будут стоять всецело на эмпирической почве; легко предвидеть те из них, которые должны представляться наиболее очевидными и естественными.

Прежде всего, может показаться странным, до какой степени велико в нашей концепции несходство между «отражением» и «отражаемым». Если «восприятие» живого существа А в сознании другого существа В есть отражение всего комплекса переживаний A в комплексе В, то это как будто слишком уж незначительное и непохожее отражение: колоссальный комплекс переживаний,

охватывающий целый мир индивидуального опыта, с одной стороны, и незначительная зрительно-тактильно-акустическая комбинация элементов — с другой: что здесь общего? Ответить легко: общее здесь то, что всегда имеется общего между «отражаемым» и «отражением», насколько известна нам связь опыта; это общее — функциональная зависимость «отражения» и «отражаемого». Зависимость эта достаточно определенна и полна, чтобы существо В, на основании своего восприятия А, могло «понимать» А, т. е. представлять себе, с приблизительной верностью, его непосредственные переживания и их изменения, нередко даже очень незначительные. Иного «сходства» мы и ожидать не можем. Какое «сходство» между переменой погоды и между движением ртутных столбиков барометра и термометра? Между тем для метеоролога это достаточно ясные «отражения». И притом здесь еще скорее можно было бы ожидать некоторого непосредственного сходства между отражаемым и отражением, потому что дело идет о влиянии одного неорганизованногокомплекса элементов — атмосфера — на другой, также неорганизованный— ртутный столбик: неорганизованные комплексы должны «отражать» друг друга с наименьшим, так сказать, сопротивлением. Напротив, комплексы организованные, т. е. стройные, устойчивые, сохранявшиеся под различными влияниями, должны «отражать» эти влияния в наиболее «измененном» виде. Сложившаяся организация жизни отнюдь не простое зеркало для ее среды.

Но, скажет читатель, даже для чисто функциональной зависимости тут дано слишком мало. Человек живет, положим, страшно интенсивной жизнью; за самое короткое время его психика испытывает целые перевороты, вся деятельность сознания меняет свое направление и характер, а «восприятие» этого человека, т. е. отражение его переживаний в психике другого, остается приблизительно таким же, как и прежде. Отчего оно не меняется столь же радикально, как и то, чего «отражением» оно является?

Но такой аргумент основан на недоразумении. Тот организованный комплекс переживаний, который составляет данное «существо», вовсе не подвергается в своем целом таким «переворотам», какие происходят в сфере «сознания», не подвергается никогда, кроме разве случая дезорганизации, т. е. смерти. В предыдущем было достаточно выяснено, что действительная сумма переживаний, соответствующая данному физиологическому организму, неизмеримо шире того, что в данный момент имеется в поле сознания. Даже область собственно «психического опыта», считая в ней всю совокупность переживаний, сохраняющихся в сфере «памяти» и возобновляющихся в сознании при наличности известных условий, даже эта область почти бесконечно превосходит по своим размерам всякое данное поле сознания: в этом поле выступают, главным образом, текущие жизненно важные изменения в системе психического опыта. С какой бы быстротой и интенсивностью ни совершалась работа сознания, она не может внести больших перемен в самую обширную область опыта — область прошлого и в самые главные его группировки — общие формы координации, выработанные этим прошлым опытом. Но и вся сфера психического опыта составляет только часть и, можно думать, незначительную часть той суммы переживаний, которая в действительности соответствует данному «организму»: психический опыт есть только главная координация этих переживаний; но кроме нее, как мы видели, существует еще множество побочных, находящихся с ней в связи, но и в то же время относительно независимых координаций, более узких и менее организованных; всякой живой клетке соответствует, с нашей точки зрения, некоторый хотя бы незначительный комплекс переживаний, и эти бесчисленные комплексы лишь в ничтожном меньшинстве случаев попадают в сферу непосредственного психического опыта. Такое живое существо, как человек, — это целый мир переживаний, и все «перевороты», происходящие в сознании, преобразуют каждый раз лишь ничтожную часть этого мира. Поэтому нет ничего странного в том, что и «внешнее восприятие», которое является «отражением» этого мира в другом подобном мире, лишь незначительно изменяется при кажущихся переворотах психики [48] . И все же оно изменяется настолько, что в большинстве случаев достаточно «выражает» подобные перевороты, иначе они не могли бы быть замечены и поняты другими живыми существами при помощи высказываний.

48

Таким образом, с нашей точки зрения вполне мыслимо двойственное сознание при одном «физиологическом организме»: оно означало бы лишь частичную дезорганизацию в сфере психического опыта, т. е. опять-таки в одной частной области данного комплекса переживаний — «живого существа».

Но простое «восприятие» одного живого существа в опыте другого (или его самого) есть только низшая фаза «отражения» жизненного комплекса в других таких комплексах (или в нем самом). На дальнейших стадиях развития из таких «восприятий» создаются «тела» и «процессы» объективного мира. Это происходит путем накопления индивидуального опыта, с одной стороны, и путем социального общения — с другой. В личном опыте однородные восприятия и представления объединяются в прочные комплексы; взаимная передача переживаний при обмене особей высказываниями ведет к тому, что однородные комплексы, сложившиеся в опыте различных особей, взаимно дополняются и гармонизируются, приобретая характер общезначимости или объективности, становясь комплексами социально-организованного опыта. Так получаются «физические тела» и «процессы». В ряду их выступают и «живые организмы», объективные физиологические координации — отражение индивидуальной жизни в социально-организующемся опыте, отражение неизмеримо более сложное и полное, чем отдельное «восприятие» живого организма в опыте другого.

Непрерывно расширяющийся коллективный опыт, принимающий в жизни культурного человечества форму опыта научного, основанного на планомерном исследовании, вносит все новые и новые черты в понятие о физиологическом процессе, обогащает представление об организме новыми и новыми элементами. В результате «отражение» начинает все точнее соответствовать «отражаемому», функциональная связь того и другого становится все более прямой и отчетливой. Имея перед собою те или иные «непосредственные переживания», люди сознательно ищут прямо соответствующие им физиологические процессы, и наоборот. При этом все различные степени и формы организации непосредственных переживаний находят себе объективное отражение в различных степенях и формах организации физиологической. Это психофизиологический параллелизм жизни, но не в дуалистическом, а в строго монистическом его значении: параллелизм не двух атрибутов одной субстанции, не двух сторон одной реальности, а параллелизм отражаемого с его отражением, такой же, какой наблюдается при взаимодействии всех возможных комплексов опыта, когда одни комплексы «отражаются» в других и обратно.