Эмпириомонизм

Богданов Александр Александрович

Можно было бы привести еще другие иллюстрации, но настоящим их полем является учение о классах и классовой психологии, без которого даже приведенные нами примеры не могут быть поняты во всей полноте. Там мы и вернемся к этому вопросу, а пока отметим одно интересное и важное «превращение» двух линий идеологического развития, основной и производной.

Это общие научные методы — индукцияи дедукция.

X

Имея своим базисом весь технический опыт (как «обыденно-технический», так и специальный «научно-технический»), наука стремится планомерно организовать его в гармоничных и стройных формах познания. Следовательно, она сознательно и систематически выполняет процесс выработки определенных идеологических рядов. Но сознательное творчество организующих форм не имеет иных способов и путей, чем творчество стихийное, и необходимо его воспроизводить, только в более гармоничном и более сокращенном виде. Индукцияи представляет собой такое «идеализированное» воспроизведение основнойлинии стихийного идеологического развития, линии, идущей от «более частного» к «более общему», от организующих комбинаций более узкого к комбинациям более широкого значения, словом, от «низших» форм к «высшим». Такое значение индукции слишком очевидно, чтобы на нем нужно было специально останавливаться. И совершенно в таком же отношении находится дедукцияк производнойлинии идеологического развития, идущей от «общего» к «частному» или «сверху вниз». И условия, и способ применения дедукции сразу обнаруживают это коренное тожество.

Дедукция применяется тогда, когда для известной суммы эмпирического содержания или для известного количества объединяющих его частных форм не хватает гармонически объединяющей их общей формы, когда, например, неизвестно, по какому «закону» происходят данные «явления». Тогда в качестве этой общей формы пытаются применить уже выработанную в какой-нибудь смежной области опыта и выясняют, получается ли при этом познавательное противоречие или, наоборот, познавательная гармония, возрастание возможности охватить опыт организующими формами. В последнем случае редукция выполнена успешно, познавательная связь установлена, и частные познавательные формы, которые требуется организовать, реформируются, приспособляясь к тем высшим и более общим, с которыми они этим путем объединились.

На примере всего лучше можно пояснить сущность дела. Пусть в области наблюдений над неорганической природою путем долгой и трудной индукции пришли к одному из конечных обобщений химии и физики, а именно к идее «вечности материи». По отношению к живой материи в физиологических процессах вопрос, положим, еще не исследован, и общего закона ее количественных изменений еще не получено. Тогда возникает стремление применить к данной области опыта уже выработанную в смежной области идею и здесь подчинить ей имеющиеся уже наблюдения и частные обобщения. Но при этом самые обобщения должны преобразоваться под влиянием новой, «организующей» идеи. Например, эмпирическое обобщение — «когда животное голодает, вес его тела уменьшается» — приобретает такой новый вид: «когда животное голодает, вес его уменьшается на совершенно такую же величину, на какую возрастает вес окружающей его среды». Это преобразование и есть результат «дедукции». Но вопрос заключается в том, будут ли жизнеспособны преобразованные таким способом обобщения, а это значит, будут ли они действительно «организовывать» тот опыт, который они охватывают, и не окажутся ли в противоречии с ним. В первом случае «дедукция подтверждается на опыте», во втором «дедукция опровергается опытом». Это так называемая «проверка дедукции»: выполненная сознательно и планомерно, она быстро решает вопрос о жизненной связи данного «общего закона» с данной «частной областью опыта». В нашем примере эта проверка, сводящаяся к технически простым опытам — к помещению голодающего животного в замкнутую и легко поддающуюся взвешиванию среду, в какой-нибудь большой герметически закрытый ящик с приспособлениями, гарантирующими возможность дыхания, — эта проверка приводит к «подтверждению дедукции», и все учение об органическом мире преобразуется настолько, насколько этого требует подчинение его закону «вечности материи».

Если в научной дедукции такая проверка происходит сознательнои планомерно, то в стихийно протекающем идеологическом творчестве она совершается стихийно, но и там она во всех соответствующих случаях неизбежна и жизненно необходима. Когда, согласно закону «производной линии идеологического развития», какая-нибудь высшая организующая форма, познавательная или правовая, или нравственная и т. п., «распространяется» на ту или иную область социальной жизни, то социальная судьба этих преобразований и является жизненной проверкойдля данной высшей формы в данной области. Например, если принцип собственности в его крупнобуржуазной форме распространяется на жизнь деревни, еще не вышедшей из фазы феодально-общинного строения с небольшой примесью мелкобуржуазных элементов, то легко может случиться, что преобразующая тенденция новой формы собственности вызовет сильный отрицательный подбор благодаря своему противоречию с техническим и экономическим содержанием, которое она должна организовать. Тогда она и «не привьется» в данной области, пока не произойдут достаточные и благоприятные для нее изменения в самом базисе деревенской жизни, и отрицательный подбор не сменится положительным.

Хотя высшие идеологические приспособления отличаются более значительным консерватизмом, чем низшие, но все же и их консерватизм, разумеется, не абсолютный. Поэтому там, где они переносятся из той области, в которой возникли, в иную, порождая, таким образом, «производную линию идеологического развития», они не всегда только преобразуют низшие формы, но нередко, в большей или меньшей степени, сами преобразуютсяих влиянием. То же самое и в «дедукции»: проверкадедуктивных применений какого-нибудь закона приводит зачастую к изменению его формулы, обыкновенно в смысле большей широты и точности. Так принцип равенства действия и противодействия, установленный Ньютоном для механики, распространившись в XIX веке на другие области физического опыта, превратился в принцип сохранения энергии, способный по своей строгости и беспредельности применения стать всеобщею формой мышления [174] .

174

Чтобы не останавливаться на частном примере, я не вхожу здесь в разъяснение тожества обоих принципов. Популярное изложение этого вопроса см. в моей работе «Основные элементы исторического взгляда на природу», в главе, посвященной «третьей стадии развития причинности» (см. параграф шестой части I указанной книги. — Ред.).

Производная линия идеологического развития, а также и ее частный случай — дедуктивное распространение познавательных норм за пределы области их возникновения наблюдаются не только тогда, когда в известной области трудового опыта не хватает высших организующих норм, но также и тогда, когда наличные нормы этого типа оказываются в противоречии с изменившимся жизненным содержанием, которое они должны организовать. Они в этом случае могут быть «вытеснены» нормами, сложившимися в другой смежной области, но в то же время более, чем они, гармонирующими с преобразованным базисом данной области. Так бывает особенно часто в современную эпоху с ее стремительным развитием, обостряющим несоответствие между «нижними» и «верхними» идеологическими формациями. Религиозное мировоззрение русской деревни достаточно соответствовало технике и экономике эпохи крепостного права, но оно уже не подходит к современному содержанию деревенской жизни с сильно развитым денежным хозяйством и внутренней борьбой. Поэтому оно вытесняется «городским» мировоззрением, культом разума и знания.

Остается еще прибавить, что производная линия идеологического развития может начинаться, конечно, не только с самых высших организующих форм, но и с нижележащих, более частных, как и «дедукция» может иметь своею исходною точкою отнюдь не одни только высшие законы или последние обобщения.

XI

Хотя производная линия идеологического развития направляется от высших организующих форм к низшим и может даже оказать изменяющее влияние на «последние организуемые» — технические формы, это, однако, не делает идеологию ни при каких условиях первичнымсоциальным двигателем развития. За производною линией всегда скрывается «основная»; те идеологические приспособления, которые преобразуют известную область социальной жизни «сверху вниз», давая толчок даже ее технике, сами явились результатом развития, идущего «снизу вверх», имеющего в техническом процессе свою исходную точку. Значит, «в конечном счете» и здесь начало всему дают «технические» изменения: и если мы встречаемся с процессом социального развития, идущим в противоположном направлении, от идеологических форм к техническим, то мы не можем считать социально-генетическое исследование этого процесса выполненным, пока не выясним происхождения выступающих в нем идеологических изменений, пока не проследим это происхождение вплоть до «технического базиса», его исходной точки.

Таким образом, исследуя «социальную среду» как условие развития (или деградации) социальных форм, мы должны провести разграничение между двумя частями этой среды; всего точнее разграничение это формулируется следующим образом: в процессе техническом лежат социально-динамические условия, в идеологическом — социально-статические условия развития форм человеческой жизни. Под «динамическими» условиями какого-нибудь явления подразумеваются те, которые составляют его «энергетическую причину», т. е. процессы, энергия которых служит источникомданного явления; и таково именно значение технического процесса в социальной жизни. Под условиями же «статическими» подразумеваются все остальные: они оказывают влияние на ход явления, на его «форму», они «определяют» его в смысле границ его развития, но не они его «вызывают», не они дают ему начало. Такова роль идеологии по отношению к новым социальным формам и их изменениям.

«Определяющее» значение идеологии в социальном процессе есть именно ограничительноеи формирующеезначение. Тут она оказывается могучим деятелем социального подбора. Предположим, что возникла в зародыше новая социальная форма; пусть это будет техническое приспособление — новая «машина» (т. е., конечно, производство и применение машины, сама же машина, как мы знаем, вовсе не есть социальный комплекс). Что эта новая форма возникла из технического процесса, из его потребностей и из его материала, этого пояснять и доказывать нет надобности. Каково же влияние существующей идеологии? Чтобы представить себе ясно ограничительную сторону этого влияния, достаточно сопоставить судьбу новой машины при ремесленном, капиталистическом и социалистическом строе.

При ремесленном строе, с цеховыми нормами, в большинстве случаев гибель новой формы тем неизбежнее, чем она технически выгоднее. Чем сильнее повышает машина производительность труда, тем более она «вредна» с точки зрения цеховой организации. Вся система нормативных приспособлений этой организации направлена к точному определению форм и границ трудового процесса; таким путем достигается устойчивое равновесие мелкобуржуазных ремесленных хозяйств, их сохранение от разрушительных сил рынка, с его борьбою и его стихийностью. Машина угрожает этой устойчивости, она нарушает равновесие мелких хозяйств, она дает простор власти рынка над ними и при посредстве этой власти способна разрушить большинство их, возвысив взамен лишь немногие. Поэтому вся идеология цехового строя резко враждебна машине и вообще быстрому техническому прогрессу; она ограничивает его. Если же она не уничтожит какое-нибудь вновь возникшее приспособление, то она придаст ему своеобразную социальную форму: она превратит его в привилегиюопределенной группы хозяйств, какого-нибудь «цеха», и установит для него рамки и условия его применения в производстве.