Энактивизм: новая форма конструктивизма в эпистемологии
Шрифт:
Конрад Лоренц говорил и об «обдуманной рациональной объективации», которая продолжает нерефлективную физиологическую объек тивацию. Она, по нашему мнению, может выражаться в трех основных формах.
Во-первых, как сознательное стремление элиминировать привходящие в процесс восприятия факторы. Это есть как бы помощь не до конца срабатывающим физиологическим механизмам.
Во-вторых, как стремление к научной объективности; наука представляется как бы функцией коллективной, общечеловеческой тяги к объективированности.
В-третьих, как порыв духовного самосовершенствования. Здесь мы выходим на религиозный аспект проблемы, который, по нашему мнению, заслуживает интегрирования в общий свод поднятой проблематики. Телесной облеченности (embodiement) в этом отношении противостоит тяга к «обестелесниванию» (disembodiement) как избавлению от замутняющих, отвлекающих и губительных влияний тела. Религиозный аскетизм, на наш взгляд, не есть какая-то блажь или экспериментирование с собственным
С мировоззренческой позиции, задаваемой теорией сложных систем, конструктивистская, творческая деятельность человека имеет естественные ограничения в виде собственных путей эволюции сложных систем, спектров их структур-аттракторов, которые определяются внутренними свойствами самих сложных систем, самого окружающего мира. Не все, что угодно, можно осуществить, сконструировать, построить, а только то, что согласовано с внутренними тенденциями.
С точки зрения теории систем связь субъект – объект рассматривается как такая, в которой субъект познания со своими определенными установками и конструктами своего сознания конструирует окружающий природный и социальный мир отнюдь не наобум, а «ударяет по клавишам возможного» или испытывает, что допустимо в мире. Игра не по клавишам – это либо хаотизация мира, либо оставление его нечувствительным, «равнодушным» к воздействиям, так как они ниже его порога чувствительности или нерезонансны. Удары по клавишам – высечение новых форм, пробуждение мира к новой и его собственной жизни, спусковой механизм для начала процессов самоорганизации.
С позиции теории сложных систем, теории автопоэзиса и концепции энактивного познания может быть подвергнуто критике широко используемое и конструктивистами, и эволюционными эпистемологами представление об адаптации. Адаптация – это представление, занимающее центральное место в биологической теории эволюции и эволюционной эпистемологии, основанной преимущественно на использовании моделей биологической эволюции для понимания когнитивных способностей и функций человеческого существа. Считается, что в ходе эволюции организмы оптимально приспособились к окружающему миру, а одни биологические виды к другим, так что каждый вид занял определенную, подобающую ему экологическую нишу, а все экологические ниши подогнаны друг к другу в царстве живой природы. Таким образом, имеет место не предустановленная гармония природы, о которой писал Лейбниц, а постустановленная в ходе биологической эволюции гармония природы.
Еще Ч. Дарвин обосновал, что эволюция живых организмов никогда не проходила путем создания совершенных или оптимальных структур живого. Она шла путем проб и ошибок, создавая лишь относительно оптимальные структуры, относительно хорошо приспособленные к окружающей среде, что оставляло возможность для вариаций, для отклонений, для сохранения определенного разнообразия, которое стимулировало дальнейший прогресс в эволюции форм жизни.
Эта относительная оптимальность структур живого, безусловно, имела позитивную сторону, поскольку была связана с гибкостью, нежесткостью эволюции, возможностью перепрофилирования органов на выполнение новых задач. Например, рыбы выходили на сушу вынуждены были карабкаться по зарослям, и в результате их плавники превратились в ноги, а сами они – в рептилий. Этот феномен еще в 1862 г. был подмечен Дарвином, который назвал его «преадаптацией» или «экзадаптацией»: «Когда говорят, что та или иная часть тела приспособлена к выполнению какой-то определенной задачи, не следует полагать, что и первоначально она формировалась единственно для выполнения этой задачи. Похоже, обычно все происходит иначе, и часть тела, которая первоначально выполняла одну задачу, адаптируется путем медленных изменений к выполнению совершенно иных задач» [222] . Эволюция живого умножала разнообразие. Дарвин наблюдал и изучал мельчайшие различия между особями одного вида. Позже была найдена причина, порождающая это разнообразие, – мутации. Мутации создают гораздо большее разнообразие, чем можно было бы вообразить. Но большинство мутаций или никак не сказываются на жизнеспособности, или являются смертельными, или не наследуются. Лишь некоторые из них оказываются полезными для адаптации и подхватываются естественным отбором. То, что природа всегда на протяжении своей длительной эволюции стремилась увеличить разнообразие, есть выражение открытого общей теорией систем принципа – принципа необходимого разнообразия элементов для устойчивого развития любой системы. Разнообразие биосистем делает их устойчивыми к возможному внезапному изменению условий окружающей среды. «В экспериментах биологи пробовали изменять биоразнообразие простых экосистем, таких как экосистема луга. Получается, что чем меньше в экосистеме видов, тем более она подвержена действию засух и других катастроф» [223] , – отмечает Циммер.
222
Цит. по: Циммер К. Эволюция: триумф идеи. М.: Альпина-нон-фикшн, 2012. С. 219.
223
Цит. по: Циммер К. Эволюция: триумф идеи. М.: Альпина-нон-фикшн, 2012. С. 292.
Франсиско Варела внес дополнительные смыслы в понимание хода эволюции живых организмов. Логика эволюции является не прескриптивной, а проскриптивной. Тогда как основной тезис прескриптивной логики – «все, что не разрешено, запрещено», тезис проскриптивной логики иной – «разрешено все, что не запрещено». «В проскриптивном контексте естественный отбор можно считать действующим, но в ином смысле: отбор устраняет то, что несовместимо с выживанием и воспроизведением. Организмы и популяция предоставляют разнообразие; естественный отбор гарантирует только, что то, что происходит, удовлетворяет двум основным требованиям выживания и воспроизведения. Эта проскриптивная ориентация обращает наше внимание на потрясающее разнообразие биологических структур на всех уровнях» [224] .
224
Varela F., Thompson E., Rosch E. The Embodied Mind. Cambridge: MIT Press, 1999. P. 195.
«Плоть мира – это кладезь возможностей» (М. Мерло-Понти). Каждый живой организм черпает из огромного резервуара возможностей мира все то, что ему доступно, что отвечает его когнитивным способностям (способностям восприятия и мышления). Это соответствует духу новой концепции энактивизма: организм как когнитивный агент активно осваивает окружающую среду, он познает, действуя. К тому же, это вполне в духе теории сложности: обусловленные внутренними свойствами открытых нелинейных сред наборы структур-аттракторов эволюции – это гигантский резервуар возможностей мира, скрытый, неявный мир, из которого реализуется, актуализируется всякий раз лишь одна определенная, резонансно возбужденная структура.
Когнитивные функции живого организма – это инструменты, которые служат для того, чтобы не просто приспособиться к миру, но попробовать этот мир, вдействовавшись в него. Испытывая мир, он испытывает и самого себя. Живой организм как самоорганизующаяся система является дизайнером себя и своей среды (окружающего мира как Umwelt, по Икскюлю), но только в согласии и в сотрудничестве с актуализациями и потенциями самой окружающей среды.
Глава 9. Энактивность восприятия
Явление не оторвано от наблюдателя, а, напротив, погружено и вплетено в его индивидуальность.
Релевантный мир неотделим от структуры наблюдателя.
Вкогнитивной науке налицо феноменологический поворот. Предпринимаются попытки развить «методологию от первого лица», т. е. осмыслить феномены сознания, свойства и паттерны, описывающие «мой личный опыт восприятия и действия» в этом мире – квалия как чувственные качества сознания (термин «квалия» сейчас широко употребляется в философии сознания). При этом эпистемологи часто ссылаются на работы феноменологов Э. Гуссерля и М. Мерло-Понти и на мыслителей, развивающих философию жизни, в частности на сочинения Анри Бергсона, прежде всего на его «Опыт о непосредственных данных сознания» и на «Материю и память».
Сознание рассматривается как открытая (вернее, операционально замкнутая), самоорганизующаяся, автопоэтическая система, т. е. система, конструирующая, порождающая саму себя. А если идет речь о динамике, об эволюции, то здесь усматриваются корреляции с целым веером идей из «Творческой эволюции» Бергсона. Это идеи стрелы времени, необратимости эволюции и расходящихся ветвей времени, жизненного порыва (elan vital) как потребности в творчестве, эволюции как творчества новых, еще невиданных форм (т. е. ее эмерджентности), множественности форм и наличия разных линий развития (т. е., по сути, понимание нелинейности эволюции), спонтанности природы как основы для творчества, креативности времени, времени как непрерывного создания новых форм, как потока, в котором «непрерывно действующее прошлое без конца набухает абсолютно новым настоящим» [225] .
225
Бергсон А. Творческая эволюция. М.: КАНОН-пресс: Кучково поле, 1998. С. 205.