Энциклопедический словарь истории советской повседневной жизни
Шрифт:
ОБЩЕСТВЕННИК – человек, в свободное, а нередко (и даже чаще) и в рабочее время активно занимающийся разного рода общественной работой: профсоюзной, партийной, комсомольской, в различных обществах и т.п. В СССР, где социально-политическая активность всячески приветствовалась, общественная работа была верным средством сделать карьеру, отлынивая от исполнения основных служебных обязанностей.
ОБЩИЕ РАБОТЫ – в местах заключения (лагерях) массовые тяжелые физические работы на лесоповале, лесосплаве, погрузке и т.д. по профилю лагеря, в отличие от индивидуальных легких работ в зоне. С 1918 г. применялись только к «классовым врагам» с целью покарать и унизить их. С 30-х гг. на общие работы направлялись заключенные независимо от происхождения. В период ежовщины пометка «Использовать только на общих работах» делалась на личных делах заключенных, осужденных по пятьдесят восьмой статье.
ОБЩИЙ КОТЕЛ – бытовое или полуофициальное названием формы питания заключенных (см. Передача), жильцов комнаты в общежитии и т.п.: имеющиеся у людей продукты питания складывались вместе и потреблялись сообща.
ОБЫСК – тщательный осмотр личный, жилого или служебного помещения широко практиковался применительно как к выявленным преступникам либо к лицам, подозреваемым в преступлении, так и в виде самостоятельной репрессивной меры по отношению к социально-чуждым «элементам». Последняя мера особенно характерна для первого десятилетия советской власти: обыскам, иногда поверхностным, но частым, подвергались
В зоне оккупации обыски широко практиковались оккупационной администрацией при помощи полицаев. Преимущ. это были обыски прохожих на улице, иногда массовые, во время облав, в поисках оружия, листовок и пр., в рамках борьбы с партизанами.
ОБЯЗАТЕЛЬСТВА РСФСР – срочные беспроцентные средства обращения и платежа (денежные документы), выпущенные в сент. 1921 г., достоинством в 1,5 и 10 млн руб. («лимоны»). Имели упрощенный вид, разменивались на расчетные знаки. Срок окончательного расчета по ним был установлен 1 июля 1923 г., продлен до 31 дек. 1923 г. В апр. 1922 г. выпущены новые обязательства номиналом в 5 и 10 тыс. руб., т.е. по отношению к расчетным знакам – в 50 и 100 млн. Второй выпуск обменивался на дензнаки до 1 ноя. 1923 г. Преимущ. использовались для расчетов между учреждениями и предприятиями. Следствие инфляции.
ОВЕЧКА – на железнодорожном жаргоне и в разговорной речи – одна из самых распространенных серий паровоза ОВ, обычно использовавшегося как маневровый. На базе небольших, тихоходных, но мощных «овечек» обычно строились бронепоезда.
ОВИР – аббревиатура – Отдел виз и регистраций, созданный в 1932 г. в составе милиции. Занимался выдачей заграничных паспортов в обмен на общегражданские, въездных и выездных виз для иностранцев и т.п. В 60–80-х гг. вокруг ОВИРов собирались многодневные очереди евреев, пытавшихся уехать из СССР на «историческую родину» (преимущ. не в Израиль, а в ФРГ, США и т.д.: Израиль десятки лет находился в состоянии войны). Возле московского ОВИРа в 70–80-х гг. устраивались шумные несанкционированные демонстрации под древним лозунгом «Отпусти народ мой!».
ОВОЩИ. – Имея в виду широкое распространение частных огородов в деревне, небольших районных городах и в секторе индивидуальной застройки в крупных городах, часть продукции с которых поступала на рынки, а также занятие огородничеством на дачах, советское сельское хозяйство достаточно успешно справлялось с обеспечением населения овощами. В поселениях, состоявших из частных домов с усадьбами, торговли овощами не было, а в больших городах морковью, свеклой, огурцами, репчатым луком, чесноком и пр. торговали на базарах, в специализированных магазинах или отделах больших магазинов. Однако качество овощей в гос. торговле обычно было невысоким, что, впрочем, компенсировалось их низкой ценой.
ОГНЕВАЯ ЗОНА – в лагерях простреливаемая с вышек полоса между двумя рядами проволочных заграждений.
ОГНЕТУШИТЕЛЬ – на бытовом жаргоне – большая бутылка какого-либо виноградного вина или, чаще, его суррогата, емкостью 0,75 л.
ОГОРОДЫ – в условиях постоянного дефицита продуктов питания, периодически обострявшегося, один из основных источников их получения большинством населения. В деревне, особенно после коллективизации, огороды, входившие в состав крестьянских усадеб, были почти единственным источником питания ввиду скудности или даже полной абстрактности трудодней, и в печати не раз появлялись публикации о том, что на своих огородах колхозники работают больше и интенсивнее, нежели в общественном хозяйстве. Имела место постоянная тенденция нелегального, а иногда и официально разрешенного председателями колхозов расширения сельских приусадебных участков за счет общественных земель, периодически пресекавшаяся сверху. На огородах колхозников иногда в небольшом количестве высевались даже зерновые культуры. В городах, особенно небольших районных, а в больших индустриальных центрах – по окраинам с их массовым индивидуальным строительством жилья, приусадебные участки полностью засаживались картофелем, главным продуктом питания, а также основными овощами. Поскольку площади огородов в городах были ограниченными, горожанам выделялись участки под посадку картофеля за городом. Случалось, что вся площадь таких огородов вспахивалась трактором, если он выделялся коллективу рабочих и служащих какого-либо предприятия. Особое развитие городское огородничество получило во время Великой Отечественной войны, и в осажденном Ленинграде официально под огороды были раскопаны все скверы и парки. В заводских подсобных хозяйствах, находившихся в ведении ОРСов, велось огородничество, а на территории заводов строились хранилища для овощей. Практика выделения пригородных земель под огороды сохранялась и в послевоенные годы. В 1950-х гг. стали создаваться коллективные сады за городской чертой, с правом строительства на небольших участках крохотных садовых домиков (формально – для хранения инвентаря), с подведением воды для полива, электричества для насосов и пр.; однако «садами» они были в большинстве случаев номинально, оставаясь теми же огородами, на которых возделывались картофель и овощи, в меньшей степени – плодовые деревья и кустарники. Борьба с «частнособственническими инстинктами» приводила к тому, что получить землю в таком садовом товариществе было чрезвычайно сложно. Это вызвало к жизни огромное количество «диких», огороженных различным хламом огородов на городских пустырях и окраинах, вдоль железных дорог и линий высоковольтных электропередач (в т.наз. полосе отчуждения). Такие огороды в пору созревания урожая постоянно подвергались набегам любителей плодов чужого труда, начиная от опустившихся пьяниц, продававших украденное за бутылку. Вообще же занятия огородничеством были одной из популярнейших форм активного отдыха советских людей, нередко достигавших на этом поприще значительных успехов.
ОГПУ – аббревиатура – Объединенное гос. политическое управление: союзный орган гос. безопасности, возникший 1922 г. вместо ГПУ после создания СССР; в союзных республиках имелись уполномоченные ОГПУ. Одновременно существовал НКВД, занимавшийся только охраной общественного порядка. В 1934 г. был создан общесоюзный НКВД, куда вошло и ОГПУ, т.е. были объединены функции политической безопасности и охраны общественного порядка. В народе ОГПУ расшифровывалось как «О Господи, помоги убежать», а при обратном чтении – «Убежишь, поймаем, голову оторвем».
ОДЕЖДА. – Различаются собственно одежда и костюм как строго определенный комплект одежды, характерный для данной социальной, культурно-образовательной, профессиональной и пр. группы. В дореволюционной России имело место четкое разделение т.наз. народного костюма и городского «немецкого» костюма социальных верхов, граница между которыми «смазывалась» в промежуточных социальных группах, напр. в купечестве, отчасти зажиточном мещанстве. К нач. ХХ в. в связи с разрушением сословных ограничений, ростом городского населения, повышением мобильности крестьянства и т.п. происходила и нивелировка внешнего облика людей, так что на дореволюционных фотографиях богатого крестьянина или высокооплачиваемого рабочего невозможно отличить от служащего или интеллигента. В нивелировке внешнего облика людей важную роль играла и социальная мимикрия.
Советское общество в социальном плане быстро стало аморфным, чему способствовала не только политика правительства, направленная на ликвидацию классов, особенно т.наз. эксплуататорских (их уничтожали и физически), но и всеобщая бедность населения, заставлявшая носить то, что есть, а не то, что хочется; уцелевшие бывшие также прибегали к социальной мимикрии, стремясь не отличаться от пролетариев. Особенно это характерно для периода военного коммунизма. По свидетельству современников, уже осенью 1917 г. в Петрограде почти невозможно было встретить «прилично одетых» людей: шляпы и шляпки уступили место картузам, кепкам и платкам и т.д. Этому способствовал и декрет 1918 г. об изъятии у «нетрудовых элементов» теплых вещей, якобы для нужд фронта. Носили самодельные куртки из обивочных и драпировочных тканей, брюки с бахромой внизу и пр. Хорошо одетыми и прилично ухоженными были только представители новой партийно-советской элиты, широко пользовавшиеся складами конфискованных у «буржуев» вещей; многие отмечали облик комиссара театров и зрелищ Союза коммун Северной области, первой жены М. Горького М. Андреевой, комиссара той же области, бонвивана Каплуна, супруги командующего флотом Ф. Раскольникова, журналистки Л. Рейснер, ставшей прообразом Комиссара в пьесе Вс. Вишневского «Оптимистическая трагедия»; служивший у Раскольникова будущий адмирал Исаков отмечал в записках светский характер салона Рейснер. Некоторый рост материального благосостояния населения в период НЭПа привел не только к улучшению качества одежды, но и к появлению модных тенденций, разумеется, в большей степени проявившихся в женской одежде; так, довольно сильно укоротился подол платьев, почти до колен, а сами они приобрели прямой покрой, без выделения талии (т.наз. стиль чарльстон). Особенностью советской одежды, преимущ. в 1920–50-х гг., было появление комплектов одежды, характерных для различных групп населения. Так, чекисты и отчасти комиссары и партийно-комсомольские работники периода Гражданской войны и последующих за нею лет носили кожаные куртки, картузы, а иногда и галифе. Активистки и комсомолки повязывали красные косынки, женщины более солидного положения (партийные, советские и профсоюзные работницы и т.п.) одеваются в строгие костюмы, нередко носят мужские галстуки. Политически активная молодежь в 30-х гг. предпочитала юнгштурмовки, разного рода ответработники, начиная с председателей колхоза и пр., оделись в сталинки. Когда понемногу стал стихать накал стихийной классовой непримиримости, научная и творческая интеллигенция, специалисты с высшим образованием начали возвращаться к ношению ранее почти запретных галстуков и шляп. Примечательно, что в 1934 г. женщинам, приглашенным в Кремль на торжественный вечер, посвященный Международному женскому дню, было рекомендовано явиться «не нигилистками в строгих английских костюмах, с кофточкой и галстуком, с короткой стрижкой, а выглядеть женщинами, и чтобы наряд был соответствующий». Крестьянство практически полностью утратило традиционный костюм, до кон. 40-х гг. только среди стариков сохранялись некоторые его элементы (рубаха-косоворотка навыпуск, подпоясанная ремешком или толстым шнуром с кистями, женские плисовые саки и т.п.). Как после Гражданской, так и во время и после Великой Отечественной войны для массы гражданского мужского населения характерно ношение военной формы или отдельных ее элементов, оставшихся от прежней службы, или, во время войны – как средства социальной мимикрии: население, особенно женщины, неодобрительно относились к здоровым мужчинам призывного возраста, находившимся в тылу и одетым в штатское платье.
В целом в связи с бедностью и своеобразным аскетизмом, едва ли не пропагандировавшимся режимом, уличная толпа отличалась однообразием и мрачностью облика из-за стандартной, выпускавшейся швейными фабриками в незначительном ассортименте одежды немарких темных тонов. Как реакция на это, во втор. пол. 50-х гг. появляются ярко одетые стиляги, вызывавшие неодобрение и даже преследование. В 60-х гг. относительный рост благосостояния населения и либерализация режима (в связи с «оттепелью») приводят к значительно большему разнообразию и яркости в одежде, прежде всего среди молодежи и преимущ. в крупных городах. Так, прежний нарочитый аскетизм (пропагандировалась высокая духовность и неотъемлемая от нее политическая, общественная активность) не допускал выявления в одежде форм женского тела: подолы, как правило, были довольно длинными, а если женщинам приходилось надевать штаны, то это были длинные и широкие шаровары, нередко надевавшиеся под юбку. С сер. 50-х гг. в молодежную женскую моду под влиянием появившихся на экранах итальянских и французских кинофильмов входит яркий стиль с колоколообразной, на нижней накрахмаленной, юбкой, тонкой талией и довольно открытым лифом (стиль «нью лук»), начинается ношение прозрачных капроновых чулок телесного цвета и откровенно прозрачных капроновых белых или розовых блузок. В 60-х гг. появляются мини– юбки, открывавшие колени (это вызвало довольно бурную реакцию пожилых людей), затем резко сменившиеся длинными, до щиколотки, подолами-макси, а в 70-х гг. употребляются открывавшие ноги подолы с разрезом. В 60-х гг. молодые девушки начинают, правда только в особых случаях (турпоход и т.п.) носить короткие обтягивающие штаны-гольф, а на рубеже 70-х гг. появились женские брючные костюмы, также поначалу не одобрявшиеся общественностью. Точно так же либерализуется мужской костюм: даже пожилые мужчины стали носить легкомысленные рубашки-распашонки, иногда кричаще-ярких расцветок; стандартно широкие брюки (не менее 32–35 см) также сужаются, вплоть до «дудочек» у молодежи, начинают носить техасы, а счастливчики – и джинсы заграничного производства, широкие двубортные пиджаки сменяются облегающими элегантными однобортными, а затем в обиход входит ношение разнообразных курток, включая легкие летние ветровки. В большой моде батники, блайзеры. Одновременно приобретают огромную популярность появившиеся еще в 20-х гг. мужские и женские пуловеры, джемперы, свитера с яркой расцветкой: их носят и под пиджаки и куртки, и как самостоятельный вид одежды. Разнообразным становится и покрой пальто и плащей, с 60-х гг. в большой моде были дождевики-болонья. Огромную популярность приобретают дубленки, почти исключительно импортные. Женские шубы, еще в 50-х гг. бывшие редкостью, в 70–80-х гг. становятся обычным явлением: от дешевых кроличьих и цигейковых до каракулевых, из нутрии, ондатры, барсука, норки. Одновременно стандартные кепки, вошедшие в широкое употребление еще в 20-х гг., постепенно заменяются беретами, а шляпы разных фасонов, в т.ч. легкие летние, становятся обычным головным убором. В 60–70-х гг. среди молодежи, а затем и людей среднего возраста входит в моду отсутствие головных уборов, даже зимой; при этом носят пальто и плащи с поднятым воротником. Характерные для предыдущих десятилетий групповые пристрастия к одежде практически исчезают, и только партийно-советское руководство, преимущ. на высоких должностях, выглядит строго-однообразным из-за снабжения его одеждой из закрытых распределителей. В 80-х гг. внешний вид людей на улице, иногда довольно экстравагантный, практически перестает привлекать пристальное внимание прохожих и вызывать неодобрительные замечания: общество демократизировалось.