Энциклопедия русских суеверий

Власова Марина

В Нижегородской губернии село, где свирепствует повальная болезнь, опахивают на утренней заре бабы и девки (человек сорок, «доброго поведения»), в белых неподпоясанных рубахах и с распущенными волосами. В соху впрягают одну из девиц, «прочие ведут соху за оглобли или правят сохой. Предварительно и под секретом собирают из всякого дома зерновой хлеб и складывают все собранные семена в один кузов. Семена эти одна из девок, позади процессии, рассеивает по борозде, проложенной сохою. В других местах на эту процессию берут тайным образом из церкви икону и несут напереди. Во время ночного хода поют „Богородице Дево, радуйся“ и другие стихи. У каждых полевых ворот останавливаются и спрашивают идущие одна другую: „Что ты пашешь?“ Ответ: „Я пашу борозду и хочу ставить тын от земли до неба“. Первая — „Так эту загороду запри ключами золотыми и положи их под алтарь, чтобы там их никому не находить и никогда ими не отпирать“. После этих слов все вдруг бегут, держа в руках лукошки, и бьют ими по земле, как бы кого прогоняя, и повторяют по нескольку раз: „Вчера приди“. Этим средством думают прогнать от жилищ своих злых духов, колдунов, ведьм и оборотней, причиняющих моровое поветрие для людей и скота. А некоторые из женщин рассказывали, что будто бы видели при этом и самую смерть, приходящую к рубежу в виде гнусной бабы, и убегающую назад оттого, что она не может перейти через борозду…» <А. М., 1859>.

В Костромской губернии соху тащили на заре (или глубокой ночью) семь (или двенадцать) девиц в белых рубашках (или раздевшихся донага, без креста; подпоясанные нитками и в ивовых лаптях). Дома, где были больные, оставляли за бороздою, «чтобы болезнь в опахиваемые места не попала» (косулю при этом могли везти против солнца). Вытирали также святой огонь и окуривали людей <Смирнов, 1920>.

По сообщению из Курской губернии, здесь, во время опахивания, сохой управляла девка-незмужница (тащила соху баба-неродица); по борозде рассевался песок. После опахивания утвердительно рассказывали, как «умерщвлявшая людей смертоносной язвою ведьма <…> в виде необыкновенной собаки или страшной женщины выскочила из-за огородов и убежала от села прочь» <Машкин, 1862>.

Опахивание (и другие способы борьбы с холерой, моровыми поветриями) могли сопровождаться избиениями живых существ, вызвавших, по мнению опахивавших, эпидемию, или воплощавших, персонифицировавших болезнь.

При опахивании «одна из баб объясняет присутствующим, что, как только… оне завидят холеру, должны бросать все — и соху, и борону, бежать навстречу холере, ловить ее и бить. Кто только ни встретится — это холера. Если встретится поп, то и попа не щадить, потому что холера часто превращается в него, чтобы лучше избежать гибели» <Попов, 1903>.

«По народному верованию, кое-где уцелевшему доселе, самое решительное средство для прекращения повальной болезни — холеры, чумы — это зарытие живого человека в могилу… <…> В 40-х годах прошлого столетия для прекращения холеры в одном селении столкнули в приготовленную могилу старуху и живьем ее засыпали землей, а в 1861 году в Туруханском крае один крестьянин, для прекращения повальной болезни, закопал в землю девочку, свою родственницу» <Белогриц-Котляревский, 1883>.

«Во время холеры, бывшей в 1848 г., почти все селения Мещовского уезда были опаханы» (Калуж.) <Ляметри, 1862>.

Действенным средством очищения, прекращения моровых поветрий считался «самородный тертый огонь». При первом появлении эпидемии крестьяне села Рыбного (Сарат.) «залили все спички, угли в печах и собрались для добывания желанного огня. Врыли два накрепко связанные между собою столба, проделали среди них вырез, вдели в него слегу с веревкой и терли» [увещевания проходящего священника были оставлены без внимания — священника прогнали]. «Кое-как добыли самородный огонь, зажгли им костры и начали с песнями бегать вокруг», прогоняя холеру. Однако уже на следующий день в селе обнаружился смертный случай <Демич, 1899>.

Похороны скончавшихся от холеры и других повальных болезней сопровождались целым рядом охранительных, препятствующих распространению эпидемии действий — умерших «выносят не через двери, а через окно, полагая, что только этим можно остановить дальнейшее распространение болезни» (Новг., Белоз.) (вслед выносимому покойнику кидают поленьями). «Когда уносят на кладбище покойника, впереди идет девушка с топором, рубит по земле, сзади же шествие замыкается вдовой, она метлою заметает оставленные по дороге следы топора. Это называется „холеру рубить и выметать“» («выметать болезнь» могут две вдовы и девица с распущенными волосами, с голиками в руках — за воротами деревни голики бросаются). «Во время повальных болезней при выносе покойника из селения бывает, что женщины зажигают мусор и бросают его на дороге, выметают также из деревни сор, прогоняя тем от себя болезни» (Костр.) <Смирнов, 1920>.

Кроме того, во время эпидемий «курят в избах нефорощею, едят и носят при себе чеснок и делают дегтем на всех окнах, дверях и воротах кресты. Многие обращаются в это время к утешению религии: исповедуются и приобщаются Св. тайн, делают крестные ходы вокруг сел и освящают колодцы» (Курск.) <Машкин, 1862>.

Во время холерной эпидемии во Владимирской губернии «народ (в особенности женщины) по ночам собирался в церковь и, с разрешения священника, получал в нее доступ. Здесь пелись молитвы, распевались ирмосы и читались акафисты. Жалобный тон пения, троекратное „аллилуйя“, припев „Пресвятая Богородица, спаси нас“ производили жуткое и, вместе, трогательное впечатление. <…> Только здесь, в церкви народ чувствовал себя спокойно» <Попов, 1903>.

Тем не менее, по многочисленным свидетельствам XIX — начала XX в., молитвенное, покаянное настроение чередовалось во время моровых поветрий с агрессивным, порождавшим разного рода беспорядки и насилие. «Последняя холерная эпидемия дала толчок к проявлению народного суеверия. У всех свежи в памяти беспорядки, происходившие в приволжских и других городах, представлявшие грустную картину зверских насилий над врачебным персоналом и разгромления аптек и больниц» <Демич, 1899>.

Подобным перепадам умонастроения способствовала вера в сверхъестественное происхождение многих эпидемических заболеваний, «уйти от которых не может никто и не избавит никакой доктор» (Смол.) и бороться с которыми обычными способами и рациональными средствами бессмысленно.

ХОЛМОГОРСКИЕ ЧЕРТИ — черти, обитающие, по поверьям, в районе г. Холмогоры.

«Холмогорскими чертями» П. Ефименко именует нечистых, обитающих, по народному мнению, «в твердо определенных пунктах» холмогорских местностей, в границах городских земель. «Так, у Чертова Носа, оконечности Налье-острова, подходящей к Холмогорам и к Куростровскому ельнику, народ поместил черта или Водяного, который имеет свой дворец в водовороте на оконечности Носа и часто увлекает к себе людей; в олешнике, на речке Оногре, близ пожни Бат-юрмолы, он поселил Фадейку, шутливого черта, который потешается над людьми, заставляет их блуждать по олешнику» (Арх.) <Ефименко, 1869>.

ХОМУТ, ХОМУТЕЦ, ХОМУТОК (УДАВКА) — вид порчи, сопровождаемой появлением опухолей.

«Хомутец надевают не только на человека или животных, но и на неодушевленные предметы, например, если в самоваре тухнут угли или в кран не течет вода, значит, на самовар надет хомутец» (Забайк.).

Согласно забайкальским поверьям, хомутец — «одна из распространенных порчей». «Опухнет ли у кого-либо веко глаза, язык или появится кольцеобразная опухоль на других частях тела, и уже говорят: „надели“ хомутец. Преимущественно хомутец надевается на половые органы…» (хомутец бывает наружный и внутренний) <Логиновский, 1903>.