Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
«Чертёнок свистнул, все листики с осинов поосыпались» (Моск.); «Сыт чертёнок, коли каши не ест» (Енис.).
В поверьях Архангельской области чёртышко — «разновидность черта»: «Чёртышко, бают, маленький, а черт большой» <Черепанова, 1996>.
ЧУДИНКА — привидение (Колым.).
«Житель Средне-Колымска очень суеверен. Он боится чудинок (привидений) и букарки (лешего), „ер“, „абагы“ и всего пантеона якутских божеств» <Шкловский, 1902>.
ЧУДОВИЩЕ — получеловек-полузверь.
«Верстах в тридцати от села Александровского, по направлению к северо-востоку, есть гора Каменная Сопка с завалившейся пещерой. <…> Некогда в пещере жило чудовище, получеловек-полузверь. По временам чудовище выходило из пещеры, заговаривало с проезжавшими мимо людьми, затем хватало их и увлекало в свое логовище. Спасались только те, кто не разговаривал с ним. Потом вход в пещеру завалился, и чудовище больше не показывалось. Население уверено, что чудовище живо и до настоящего времени и должно со временем выйти из горы, но как скоро это случится, никто не знает» (З. Сиб.) <Герасимов, 1909>.
ЧУДЬ, ЧУДЬ БЕЛОГЛАЗАЯ, ЧУДЬ СТАРОВЕРСКАЯ, ЧУДИНЫ, ЧУДИНЦЫ, ЧУДЫ, ЧУДНЫ ЛЮДИ — коренные обитатели ряда областей России; первопредки-первопоселенцы, богатыри и чародеи; «дикий народ»; иноземцы-завоеватели; склонные к чудачествам люди.
Название чудь в легендах и преданиях закрепилось прежде всего за различными группами коренного населения некоторых регионов (Арх., Волог., Вят., Сиб.). Оно характеризует их как чужих, чуждых нынешним жителям и в то же время — как необычных, чудных, чудесных, чудящих и т. п.; живших давно, но и продолжающих пребывать «где-то по соседству».
«Еще недавно на Новой Земле наши рыбаки видели чудь. Увидят эти чудны люди рыбаков, да и скроются. Выглядят и одеты они как лопаришки. Ружья у них не было, только копьишко да стрелы» (Беломор.) <Северные предания, 1978>.
Чудины — первопоселенцы, отчасти отождествляемые с конкретными этническими группами, — все же полулегендарны. «Народная память заселяет этим древним населением почти все пространство Архангельской губернии». По рассказам поморов (г. Кемь), «чудь имела красный цвет кожи и скрылась от новгородцев на Новую Землю и ныне там пребывает в недоступных местах» (Арх.) <Ефименко, 1869>.
«Белоглазость» чуди (вероятно, соотносимая со слабой пигментацией глаз у некоторых представителей прибалтийско-финских племен) может подчеркивать и ее принадлежность к чуждому, иному миру, «иное зрение».
В поверьях и преданиях чудь наделяется необычными или сверхъестественными чертами, способностями. Ср.: чудины — богатыри и чародеи, колдуны; останки чуди — «кости большие, как не человеческие» (здесь контаминируются представления о чудинах– первопоселенцах и о первопредках-богатырях — см. ВОЛОТ). Один из чудинов (Архангельский уезд) был так силен, что, чихая, убил барана; «Члены его поколения могли разговаривать между собою на шести верстном расстоянии» (некоторые из живших в XIX в. в Архангельской губернии семейств считали чудинов своими предками).
По некоторым поверьям, «чудь народ поедала» (Онеж.); она же — нападающая на русских чушь (см. ниже); чудь может быть и староверской (Арх.).
«Отдельных жителей г. Хаврогоры „с некоторого рода причудливостями“ называют „по принятой поговорке“, чудами» (Арх.) <Ефименко, 1869>.
Таким образом, в поверьях, связанных с чудью, переплетены представления о первонасельниках, первопредках-родоначальниках, о таинственных «чудных» обитателях подземных недр и неизведанных, малодоступных обычному человеку пространств, о колдунах и просто о «чудачащих» людях.
«Следами» чуди (реально относимым к разным этническим группам и разным историческим периодам — от неолита до средневековья) могут считаться — курганы и городища; насыпи и ямы; остатки строений, пашен, сенокоса; рощи, почитавшиеся священными; архаические предметы домашнего обихода; древние захоронения (в частности, «чудские» могильники, которые представляли собой опущенные в ямы срубы с деревянными перекрытиями) <Северные предания, 1978>. Ср.: Некоторые курганы — места захоронения чуди белоглазой, которая, испугавшись русских, «сама в землю ушла», «живьем закопалась» (Вят.) <Кудрявцев, 1901>.
В Шенкурском уезде Архангельской губернии рассказывали, что «тамошние коренные обитатели, чудь, защищая отчаянно свою землю от вторжения новгородцев, ни за что не хотели покориться пришельцам», с остервенением защищались из крепостей, бежали в леса, умерщвляли себя, погребались живыми в глубоких рвах (выкопав яму, ставили по углам столбики, делали над ними крышу, накладывали на крышу камни, землю, сходили в яму с имуществом и, подрубив подставки, гибли). «Закапывалась» чудь и от Ермака.
Один из возможных «следов» чуди — считающийся и в XIX в. необычным, таинственным местом Холмогорский ельник (на Кур-острове, близ г. Холмогоры). По упоминаемой П. Ефименко легенде, в ельнике якобы находился когда-то «чудской идол». Идол, слитый из серебра, «прикреплен был к одной самой матерой лесине и держал в руках большую золотую чашу». Украсть идола и окружавшие его сокровища было, казалось, невозможно: «Чудь берегла своего бога крепко: постоянно около него стояли часовые, около самого идола были проведены пружины. Кто дотронется до идола, хотя одним пальцем, сейчас же пружины эти заиграют и зазвенят разные колокольчики, и тут не уйдешь никуда; часовые сейчас же позаберут, а окаянная чудь поджарит на сковороде да и принесет в жертву своему идолу».
Несмотря на эти предосторожности, русские все же сумели ограбить священное место и уйти невредимыми. Согласно одной версии, сбежавшаяся чудь постояла, посмотрела на удалявшиеся корабли, похлопала руками да и разошлась — «и с этой самой поры перестала собираться в ельнике». По другой версии, чудинцы гнались за новгородцами верст десять до теперешнего селения Курьи вниз по Двине и там вступили в бой с ними, но одолеть похитителей не смогли (Арх.) <Ефименко, 1869>.