Энциклопедия русских суеверий
Шрифт:
В повествовании из Заонежья в Иванов день жена (при содействии «знающего» человека) отыскивает пропавшего мужа у лембоев (согласно заонежским поверьям, лембои-черти живут на Ишь- и Мянь-горах, где у них большие поселения с домами). Лембои предлагают женщине угадать, где ее муж, среди сотен таких же унесенных ими людей, но она справляется с этой задачей и уводит мужа (у мужа на лице румянец и правая пола одежды поверх левой).
Схожий (подобно лешему) с «живыми» ветром и бурей, черт– вихрь стремительно носится по лесам и дорогам, производя разрушения. Он завладевает не только проклятыми, но и умершими неестественной смертью людьми. В рассказах, записанных на Новгородчине, черт вихрем проносится верхом на удавленнице; идет «принимать на руки» душу девушки-самоубийцы.
Мужику-пьянице, который решает удавиться, старик советует сказать при этом: «Душу свою отдаю Богу, а тело — черту!» Мужик отправляется вешаться в лес, где ему являются два черта: «Подхватили под руки и повели к громадной осине. А около осины собралось великое сборище всякой нечисти: были и колдуны, и ведьмы, и утопленники, и удавленники. Кругом стояли трясучие осины, на каждом сидит по человеку и все манят:
— Идите поскорее! Мы вас давно ожидаем!
Одна осина и макушку свою наклонила: приглашает. Увидали черти нового товарища, заплясали и запели, на радостях кинулись навстречу, приняли из рук вожжи, захлестнули на крепкий сук — наладили петлю. Двое растопырили ее и держат наготове, третий ухватил за ноги и подсадил головой прямо к узлу. Тут мужик и вспомнил старика и выговорил, что тот ему велел.
— Ишь, велико дело твое мясо, — закричали все черти. — Что мы с ним будем делать? Нам душа нужна, а не тело вонючее!
С этими словами выхватили его из петли и швырнули в сторону.
В деревне потом объяснял ему тот же старик:
— Пошла бы твоя кожа им на бумагу. Пишут они на той бумаге договоры тех, что продают чертям свои души, и подписывают своею кровью, выпущенной из надреза на правом мизинце» <Максимов, 1903>.
По многочисленным популярным среди русских крестьян рассказам, удавленники, утопленники и опойцы становятся слугами (а точнее — лошадьми, скотом) чертей, которые разъезжают на них в облике всадников, кучеров.
Эти поверья, общие для черта и лешего, в рассказах о черте определеннее окрашены в морализующие тона: черти буквально подталкивают разуверившихся и растерянных людей к самоубийству, гибели, в надежде заполучить и душу, и новую «лошадь» (см. ПОКОЙНИКИ).
Поддавшегося наущению нечистой силы именуют пренебрежительно «черту баран». Черт мешает самоубийцами уголья в геенне огненной (Яросл.).
Таково же отношение к опойцам: в одном из популярных сюжетов (записанном в Новгородской области) черт приезжает на священнике-опойце к кузнецу и просит подковать своего коня (конь во всем похож на настоящего, но его передняя нога оказывается при ближайшем рассмотрении человеческой рукой).
Популярно в крестьянской среде и повествование о езде верхом на стремительно перемещающемся черте (чаще всего — по уговору с ним, как и по уговору с лешим, — см. ЛЕШИЙ).
Этот сюжет, контаминируясь с рассказом о черте, который может быть заклят, запечатан крестным знамением в сосуде, получил разработку в старинной русской литературе, в частности в житиях (в легендах об Иоанне Новгородском и Авраамии Ростовском). Плененный архиепископом Иоанном нечистый, чтобы спастись, за одну ночь относит его в Иерусалим и назад (см. БЕС).
Есть и народные, фольклорные версии этой легенды. Ср.: «Какой-то архимандрит встал к заутрене, пришел умыватца, видит, в рукомойнике нечистый дух, взял его и заградил крестом» (отпущенный затем черт «до обедни» успевает свозить архимандрита в Иерусалим). «После забрали как-то справки, — все удивились, как он скоро мог съездить в Ерусалим, спросили его, и он рассказал ето» (Перм.).
Хотя Н. Н. Дурново в работе «Легенда о заключенном бесе в византийской и старинной русской литературе» (существующей и на Востоке, и на Западе во множестве вариантов) показал, что источник легенды — еврейские талмудические сказания о власти Соломона над бесами, ее, безусловно, питали и народные поверья.
Ю. Юдин видит в представлениях о возможности заключения соглашения с чертом, его пленения и езды на нем отголоски древних верований, полагая, что договоры с водяными и лешими (которых замещает черт) имеют вполне явное тотемическое происхождение <Юдин, 1976>.
Крестьяне многих районов России верили, что находящиеся в распоряжении чертей безвременно умершие (в частности, погубленные матерями, некрещеные младенцы) помогают им охранять клады, подземные сокровища, которыми могут владеть нечистые (см. КЛАДОВОЙ).
Нечистая сила, прежде всего — черти стерегут будто бы расцветающий в ночь на Иванов день папоротник, цветок которого делает человека всевидящим и «открывает» клады. В многочисленных рассказах о поисках цветка папоротника черт стремится любыми способами напугать, обмануть и уже завладевших этим цветком людей, чтобы отнять драгоценную находку: «Один парень пошел Иванов цвет искать, на Ивана на Купалу. Скрал где-то Евангелие, взял простыню и пришел в лес, на поляну. Три круга очертил, разостлал простыню, прочел молитвы, и ровно в полночь расцвел папоротник, как звездочка, и стали эти цветки на простыню падать. Он поднял их и завязал в узел, а сам читает молитвы. Только откуда ни возьмись — медведи, начальство, буря поднялась. Парень все не выпускает, читает себе знай. Потом видит: рассвело и солнце взошло, он встал и пошел. Шел, шел, а узелок в руке держит. Вдруг слышит — позади кто-то идет; оглянулся: катит в красной рубахе, прямо на него; налетел да как ударит со всего маху — он и выронил узелок. Смотрит: опять ночь, как была, и нет у него ничего» (Симб.).
В рассказе рязанских крестьян добывание цветка папоротника сопряжено с еще большими опасностями (вокруг решившегося добыть его холопа — «свист, шум, там, хохот, а черт с ногами на индейском петухе едет»). «И это ничего, прошел холоп и слова не сказал. Глядит: вдали растет цветок, сияет, как точно на стебельке в огне уголек лежит». Черти останавливают смельчака, дергают его за полы одежды, подкатываются под ноги и т. п. Его отбрасывает от папоротника и даже «отбрасывает за лес». Однако крестьянин срывает цветок, который в конце концов отбирает у него оборотившийся барином черт — он проваливается с цветком под землю.
В Уфимской губернии полагали, что, добывая заветный цветок, нужно обвести вокруг себя черемуховой палочкой и, увидев цветок, сорвать. Несмотря на то что нечистые духи будут пугать, а сам цветок — ближе к полуночи «шевелиться, прыгать, вертеться», — выходить за черту нельзя: «бесы разорвут, а душу утащат в ад».
Сюжет о черте, охраняющем папоротник, — один из немногих, относимых в крестьянском фольклоре почти исключительно к черту.
Многие из крестьян верили, что нечистые духи, черти оберегают и другие наделяемые целебными или магическими свойствами растения, травы. Ср.: собирая травы в день Ивана Купалы, между утреней и обедней, необходимо рвать их совсем нагому, «какой человек родится», и не бояться ничего, что можно при этом увидеть: «Чертям не больно любо, когда рвут травы» (Нижегор.).