Эндана
Шрифт:
– Ну и ладненько, – широко улыбнулась царевна. – А теперь пойдем поужинаем!
Ее высочество старательно готовилась к столь важной для себя ночи. Принцесса решила не откладывать ритуал и просить Пути воина нынче же – ведь тринадцать ей уже исполнилось. Крадучись, Леа свернула одеяло в валик и под присмотром верной подруги пробралась в зал для тренировок с мастером Куруни. Именно там недавно установили азанаги статую Великой богини, вероятно, для того, чтобы она лучше присматривала за неугомонными детьми.
Расстелив одеяло у самых ног безмятежно улыбавшейся статуи, Леа завернулась в плащ и мысленно попросила,
После этого девочка свернулась калачиком, пытаясь удобнее устроиться на жестком полу. Колючие ворсинки толстых циновок проникали даже сквозь одеяло, но от волнения принцесса их совсем не ощущала. Ее больше тревожило другое: вдруг богиня сочтет ее недостойной? Вдруг не придет видение? Как тогда смотреть в лицо подругам? Тогда Леа останется только одно – вернуться домой и больше здесь не показываться.
Так, мучимая сомнениями, девочка заснула. И поначалу ей действительно снилась какая-то ерунда, но под утро, вместе с холодным северным ветром, проникшим через щели, увидела принцесса неведомые заснеженные равнины, поросшие мрачным лесом, и воинов на тяжелых конях.
Один из всадников хмуро произнес:
– Эти звери вырезали весь городок.
Воин говорил на том странном языке, которому Леа вот уже два года учили гномы. Еще она увидела войско, где каждая следующая тварь выглядела ужаснее предыдущей, и людей, сошедшихся с ними в смертельной схватке, и других людей, не менее злобных, чем их страшные союзники. А затем все померкло, перед глазами возник темный зев пещеры, спрятанной в густом, непролазном лесу, и улыбающийся юноша, который манил ее за собою.
«Гед?» – узнав юного бога, удивилась девочка и тотчас проснулась.
Над ней склонилась невозмутимая Куруни.
– Что ты делаешь здесь в это время, Леа? – спросила она.
– Спала, пока вы не пришли, – попробовала отделаться от наставницы принцесса.
Мастер, взглянув на статую, спокойно поинтересовалась:
– Ну и как, хорошие сны снились?
Ее высочество покраснела – кто бы сомневался, что Куруни все поняла. Леа, торопливо вскочив, подхватила свои пожитки и, не отводя взгляда от учительницы, твердо сказала:
– Очень хорошие!
– Ну, раз хорошие, значит, ты выспалась и готова к уроку, – все так же невозмутимо кивнула мастер, приглашая девушку на ковер.
Леа, обреченно кинув в сторону одеяло, вышла к учителю – кто она такая, чтобы оспаривать решение мастера использовать ее вместо тренировочной болванки?
Когда через час, выжатая как лимон, тяжело дыша, девочка покидала зал, она услышала вдогонку:
– Я буду ждать тебя на занятия каждый день в это время.
Принцесса страдальчески закатила глаза – ее только что лишили полутора часов сна. Что ей там говорила Сипхората… «стань зеркалом», кажется? Какое «зеркало»?! Обычная кожаная груша, набитая песком, подобная той, что висит на канате в углу зала!
Умытая и свежая Гуалата встретила подругу полным жгучего любопытства взглядом:
– Ну что, получилось?
– Ага. – Девочка нашла в себе силы кивнуть.
У нее было чувство, что она действительно всю ночь скакала на взмыленном коне по холодным снежным равнинам.
Гуалата нахмурилась:
– Вижу, что получилось. Знаешь, подруга, ложись-ка спать. А я скажу, что ты приболела.
Леа, благодарно улыбнувшись, без сил растянулась на кровати.
Весна нагрянула в столицу Варнабы внезапно. Вдруг на двадцатый день последнего зимнего месяца южный ветер принес свежий аромат тепла, зелени и проснувшейся земли. А еще через пару дней зазеленевшую траву украсили белые звездочки первоцветов. Окна в классах стояли распахнутыми настежь, и даже самые старательные ученицы мечтательно прислушивались к птичьему гомону в школьном саду. Старый город словно встрепенулся и похорошел, украсившись цветущими деревьями и молодой травой.
Гуалата и Леа все свободное время проводили, гуляя по Орамбиму. За зиму девочки сильно вытянулись, но если царевна, округлившись, превратилась из неуклюжего подростка в очаровательную девушку, то ее высочеству с «округлостями» пока определенно не везло. По-прежнему худая и плоская, она выглядела как мальчик.
– Счастливая, – в который раз вздохнула Гуалата.
– Это еще почему? – удивленно покосилась на нее подруга. – Это ведь тебе вслед оборачиваются все встречные мужчины.
– Да? – сверкнула глазами царевна и насупилась. – Больно мне это нужно! Зато тебе не придется трястись в повозке, укутавшись в шесть покрывал. Ты поедешь на коне, верхом, как настоящий воин. – Голос девушки стал мечтательным, она смотрела поверх голов идущих навстречу людей на плывущие в ярком небе облака и, казалось, видела что-то, доступное только ей. Потом опустила глаза к пыльной мозаичной мостовой и мрачно сказала: – Мне бы с тобой.
– А можно? – с тайной надеждой поинтересовалась Леа. Далекий путь вдвоем с подругой – лучше не придумаешь!
– Нельзя, – недовольно поморщилась царевна.
Леа помолчала, соглашаясь с нею, – хочешь не хочешь, придется следовать назначенному Пути, потому что с богами не спорят.
– И долго тебе там сидеть?
– Год, – все так же мрачно ответила Гуалата, возмущенно добавив: – И почему Омари выбрала меня для такого нудного дела?! Год провести в какой-то стране, где женщине без мужчины нельзя даже на улицу выйти! Чему я там могу научиться?!
Ее высочество лукаво улыбнулась:
– Терпению, наверное.
– И ты туда же, – фыркнула царевна.
Наставница постоянно твердила ей об этом, да и царица не упускала случая напомнить.
– Я серьезно, – Леа посмотрела в глаза подруги, – вдруг богиня пытается научить именно тому, чего тебе не хватает? – Но, увидев, как огорчилась Гуалата, тут же добавила: – Или ты познакомишься там с кем-то очень важным для судьбы твоего народа или хотя бы – твоей собственной.
Гуалата важно кивнула, скосила глаза на подругу, и девушки одновременно расхохотались.
От сияния сапфира на белых стенах храмового зала пляшут веселые блики, но сидящая на массивной скамье женщина не замечает их. Она погружена в размышления или, может быть, ее дух ведет беседу с богами?
У входа молодая жрица застыла в почтительном поклоне и, кажется, даже старается не дышать, чтобы не нарушить этой сосредоточенной тишины.
Напротив жрицы сидит девушка-подросток. Она тоже молчит, в ее синих глазах пляшут смешливые искры, губы готовы расплыться в улыбке, но она сдерживает себя и только исподтишка стреляет взглядом куда-то в сторону.