Эндер в изгнании
Шрифт:
– Что на ужин?
– О как! Так что, обсуждение закончено?
– Обсудим, пока буду готовить. Я голодна.
– Есть нечего, потому что я еще не отправила последние формы: еще не решила, будем ли мы в полете спать или бодрствовать. Так что подъемные не заплачены, и на еду нет денег.
– И что же с ужином?
Мать отвела взгляд.
– Я придумала, – воодушевленно воскликнула Алессандра. – Поехали к бабушке!
Мать сверкнула на нее глазами.
– Мам, – сказала Алессандра, – мы же живем на пособие по безработице! Как так получается, что у нас вечно нет денег? Другие живут на те же деньги, но им хватает на еду и оплату электричества.
– А что ты думаешь? – спросила мать. – Посмотри вокруг. На что я трачу
Алессандра немного поразмыслила.
– Никогда об этом не задумывалась. Мы что, должны мафии? Может, папа задолжал, прежде чем погиб?
– Нет, – пренебрежительно сказала мать. – У тебя на руках вся информация, а ты так ничего и не поняла – а ведь такая умная и взрослая!
Алессандра не могла представить, о чем говорит мать. Никакой новой информации у девушки не было. И еды тоже никакой не было.
Она встала и начала открывать шкафчики. Нашла коробку сухих радиатори [1] и банку черного перца. Поднесла к раковине кастрюлю, налила воды. Поставила на плиту и зажгла газ.
– Для пасты нет соуса, – заметила мать.
– Есть перец. И масло.
– Ты не сможешь есть радиатори с одним перцем и маслом. Это все равно что запихивать в рот влажную муку.
– Это не моя проблема, – ответила Алессандра. – Сейчас выбор такой: либо паста, либо кожаная подошва. На твоем месте я бы начала присматривать за своими вещами.
1
Радиатори (ит.) – одна из разновидностей итальянской пасты.
Мать попыталась перевести разговор на шутливый лад.
– Ну конечно, ты ведь моя дочь – моими туфлями ты бы не поперхнулась.
– Лучше надейся, что я сумею остановиться и не отгрызу тебе ногу.
– Дети заживо едят родителей, этого у них не отнять, – с напускной беззаботностью заявила мать.
– Тогда почему это кошмарное создание по-прежнему живет в Полиньяно-а-Маре?
– Об ее шкуру я зубы обломала! – Белла сделала последнюю попытку пошутить.
– Ты говоришь мне об ужасных поступках, которые совершают дочери. Но ты ведь и сама дочь. Ты их совершала?
– Я очертя голову вышла за первого мужчину, который намекнул мне на то, что в мире существуют доброта и удовольствие. Выходить замуж было глупо.
– Половина моих генов – от того мужчины, за которого ты вышла, – сказала Алессандра. – И потому я слишком глупая, чтобы решить, на какой планете мне хочется жить?
– Очевидно, ты согласна жить на любой планете, где нет меня.
– Но ведь это ты выступила с идеей о колонии, а не я! Но сейчас мне кажется, что мы добрались до твоей, личной причины. Да! Ты хочешь улететь в колонию на другую планету потому, что твоей матери там нет!
Белла ссутулилась на своем стуле:
– Да, отчасти это так. Не буду притворяться, будто не думала, что это один из самых замечательных аспектов.
– Так ты признаешь, что делала все это не ради меня?
– Нет. Все это – ради тебя.
– Убраться подальше от матери – это ради тебя, – сказала Алессандра.
– Нет, ради тебя.
– Как это может быть ради меня? До сегодняшнего дня я понятия не имела, как выглядит моя бабушка. Ни разу не видела ее. Даже не знала ее имени.
– А тебе известно, во что это мне обходится? – спросила мать.
– Ты о чем?
Мать отвела взгляд:
– У тебя вода кипит.
– Нет, это у меня все внутри клокочет. Объясни, что ты имеешь в виду! Во что тебе обходится не давать мне видеть собственную бабушку?
Мать встала и прошла в свою спальню, закрыв за собою дверь.
– Ты забыла хлопнуть ею, мам! И кто здесь родитель, а? У кого большее чувство ответственности? Кто занят ужином?
Вода закипела лишь через три минуты. Алессандра закинула в нее две пригоршни радиатори, а затем вернулась к книгам и погрузилась в учебники. В конце концов паста переварилась, а поскольку была из дешевой муки, то еще и слиплась, и масло не помогло. Она лужицами стекла на дно тарелки, а перцу лишь кое-как удалось сделать эту массу более-менее съедобной. Алессандра ела, не отводя взгляда от страниц, механически глотала пищу, пока очередной жевок не стал в горле комом. Она встала, выплюнула его в раковину, а затем запила стаканом воды, и ее чуть не вытошнило еще раз. Пару раз рыгнула над раковиной, после чего сумела обуздать свои внутренности.
«М-м-м, восхитительно!» – пробормотала она. И повернулась к столу.
Там сидела мать с одиноким кусочком пасты в пальцах. Она положила ее в рот.
– Какая же я прекрасная мать, – мягко сказала она.
– Мам, я делаю домашку. Время на споры уже вышло.
– Милая, будь честной. Мы почти никогда не спорим.
– Да, должна согласиться. Совершенно счастливая, ты порхаешь по комнате, игнорируя все, что бы я ни говорила. Но поверь, мое мнение остается при мне.
– Я собираюсь тебе кое-что рассказать, потому что ты права – ты достаточно взрослая, чтобы что-то понять.
Алессандра села:
– Хорошо, рассказывай.
И посмотрела матери в глаза.
Та отвела взгляд.
– Значит, ты не собираешься мне ничего рассказывать. Займусь лучше домашкой.
– Я расскажу, – произнесла мать. – Просто не буду смотреть на тебя, пока буду рассказывать.
– И я не буду смотреть на тебя, – сказала Алессандра, возвращаясь к урокам.
– Примерно десятого числа каждого месяца моя мать звонит мне. Я отвечаю на звонок, потому что, если не отвечаю, она садится в поезд и приезжает сама – и тогда мне бывает сложно выгнать ее отсюда, прежде чем ты вернешься из школы. Итак, я отвечаю на звонок, и она говорит мне, что я ее не люблю, что я неблагодарная дочь, потому что она совершенно одна в своей квартире, и что у нее не осталось денег, что у нее в жизни нет ничего хорошего. «Переезжай ко мне, – говорит она, – возьми с собою свою прелестную дочку, мы будем жить у меня, объединим финансы, и нам хватит». Нет, мам, говорю я ей. Я к тебе не перееду. А она начинает всхлипывать и вопить и говорит мне, что я ее ненавижу, что я вырвала из ее жизни всю радость и красоту, потому что оставляю ее одну без гроша в кармане. Так что я обещаю прислать ей немного. Она говорит: «Не надо присылать, тратиться на пересылку. Лучше, – говорит, – я сама приеду и возьму». А я отвечаю: нет, меня здесь не будет, поездка обойдется дороже пересылки, и отправляю. И каким-то чудом я кладу трубку до того, как ты возвращаешься. Потом я некоторое время сижу здесь, умудряясь не перерезать вены, а затем кладу немного денег в конверт, несу на почту и отправляю ей, а она берет эти деньги и покупает очередную мерзкую безделушку, годную только в мусорку. Вешает эту мерзость на стену или ставит на полку. В итоге ее квартира лопается от вещей, оплаченных мною теми деньгами, которые должны были пойти на дочь, и я плачу за все это, каждый месяц выбиваясь из бюджета, хотя я получаю в точности ту же сумму, что и она. Но оно того стоит. Голод того стоит. Твоя злость и обида на меня того стоят, потому что тебе не приходится знать эту женщину, тебе не приходится иметь ее в своей жизни. Поэтому, Алессандра, да – все это я делаю ради тебя. И если смогу убраться с этой планеты, мне больше не придется отправлять ей очередную порцию денег, а она больше не будет мне названивать, потому что к тому времени, как мы окажемся на другой планете, ее больше не будет. Жаль только, что ты не доверилась мне настолько, чтобы мы смогли убраться отсюда без того, чтобы ты видела ее злобное лицо и слышала ее злой голос.