Эндер в изгнании

Кард Орсон Скотт

– Ты пытаешься сделать мне больно, но все бесполезно. Мать знает, что для тебя лучше. Ты не повторишь моих ошибок.

– Нет, но я заплач'y за них.

– Подумай сама, моя дорогая умница, моя изящная, добрая и щедрая девочка с надутыми губками, подумай вот о чем: что ждет тебя здесь, в итальянском городке Монополи, в квартирке на нефешенебельном конце виа Луиджи Инделли?

– У виа Луиджи Инделли нет фешенебельного конца.

– Вот видишь, ты сама все прекрасно понимаешь!

– Мам,

я не мечтаю о том, чтобы выйти за принца и умчаться с ним в закат.

– И это хорошо, моя дорогая, потому что принцев нет. Есть только мужчины и животные, которые делают вид, что они мужчины. За одного из таких, последних, я и вышла, но он хотя бы одарил тебя генами, благодаря которым у тебя такие изумительные скулы, такая сногсшибательная улыбка. У твоего отца были очень хорошие зубы.

– Вот только жаль, что при этом он был лишь безмозглым байкером.

– Дорогая, в том не было его вины.

– Мама, по дорогам ездят машины. Если не лезть к ним под колеса, они обычно тебя не давят.

– По счастью, в отличие от твоего отца, я – гений, а потому в тебе течет кровь фей.

– Надо же, не думала, что феи так сильно потеют, – заметила Алессандра, убирая с лица матери влажную прядь волос. – Мам, в колонии мы не справимся. Пожалуйста, не надо.

– Перелет займет сорок лет: я пошла к соседям и посмотрела в Сети.

– Хотя бы на этот раз ты их об этом попросила?

– Разумеется, пришлось – теперь они закрывают окна. Они были в восторге, что мы станем колонистами.

– Вот в этом не сомневаюсь.

– Но для нас, по волшебству, это займет лишь два года.

– Из-за релятивистских эффектов перелета на субсветовой скорости.

– Моя дочка – просто гений! Но даже эти два года мы сможем провести во сне, так что мы даже не постареем.

– Почти.

– Словно наши тела проспали неделю, а проснемся мы через сорок лет.

– И все, кого мы знали на Земле, будут на сорок лет старше.

– Или мертвы, – пропела мать. – Включая мою омерзительную ведьму-мать, которая отреклась от меня, когда я вышла за любимого человека. И которая поэтому никогда не заполучит мою драгоценную доченьку.

Мелодия этой песенки всегда звучала весело. Алессандра ни разу в жизни не встречалась со своей бабушкой. Однако сейчас ей пришло в голову, что бабушка, в принципе, могла бы спасти ее от полета в колонию.

– Мама, я не полечу.

– Ты очень молода и потому полетишь туда же, куда и я, тра-ла-ла.

– Ты сумасшедшая. Я скорее подам на тебя в суд за принуждение, чем полечу, тра-ла-ли.

– Ты уж сначала подумай об этом, потому что я собираюсь лететь в любом случае. И если ты думаешь, что жить со мною трудно, посмотришь, каково тебе будет без меня.

– Да, я посмотрю, – сказала Алессандра. – Мне надо встретиться с бабушкой.

В глазах матери сверкнула молния, но Алессандра уперлась:

– Позволь мне жить с нею. А ты лети в колонию.

– Но, дорогая, в этом случае у меня не будет причины лететь. Я делаю это для тебя. Поэтому без тебя я тоже не полечу.

– Значит, мы не летим. Сообщи им об этом.

– Мы летим, и мы взволнованы.

Ну вот, опять по кругу; мать ничуть не возражала против повторения одних и тех же аргументов, но Алессандре они наскучили.

– Какие сказочки тебе пришлось им скормить, чтобы нас приняли?

– Я не солгала ни словом, – ответила мать, делая вид, что шокирована обвинением. – Я лишь подтвердила свое решение. Они сами навели все нужные справки, поэтому любая ложь, которую они могли получить, остается на их совести. Ты знаешь, почему они хотят нас в колонисты?

– А ты? – спросила Алессандра. – Они тебе вообще это сказали?

– Не нужно быть гением или даже феей, чтобы это понять, – сказала мать. – Мы им нужны, потому что обе в репродуктивном возрасте.

Алессандра с отвращением простонала, но мать сделала вид, что прихорашивается перед воображаемым зеркалом в полный рост.

– Я еще молода, – сказала мать, – а ты только становишься женщиной. У них там мужчины с флота, молодые холостяки – они никогда не были женаты. Только и ждут, чтобы мы к ним присоединились. Поэтому я сойдусь с очень старым мужчиной лет шестидесяти, нарожаю ему детей, а потом он умрет. Я к такому привыкла. Но ты – ты будешь призом, который отхватит юноша. Ты будешь сокровищем.

– Моя матка будет сокровищем, ты хочешь сказать, – заметила Алессандра. – Ты права, именно это они и думают. Держу пари, практически ни одной здоровой женщине они не отказали.

– Мы, феи, всегда здоровы.

Это правда – Алессандра не помнила, чтобы хоть раз чем-то болела, кроме того случая пищевого отравления, когда мать настояла на том, чтобы в конце очень жаркого дня поужинать у лотка уличного продавца.

– Значит, они посылают стадо женщин, как стадо коров.

– Ты будешь коровой, только если решишь быть ею, – сказала мать. – Единственный нерешенный вопрос: проведем ли мы этот перелет во сне, чтобы проснуться перед приземлением, или останемся бодрствовать на протяжение двух лет, чтобы получить нужные навыки и пройти обучение – чтобы оказаться полезными колонистам первой волны.

Алессандра была поражена:

– Ты что, правда читала документы?

– Моя милая Алесса, это же самое важное решение в нашей жизни. Я предельно осторожна.

– Эх, лучше читала бы ты счета от электрической компании!

– Это неинтересно. Они лишь подчеркивают нашу бедность. Теперь я понимаю, что Бог готовил нас к миру без кондиционеров, без видео и Сети. К миру природы. Мы, народ эльфов, рождены для жизни на природе. Ты придешь на танцы, грациозная фея, очаруешь сына короля, и принц будет танцевать с тобой и влюбится всем сердцем. И тогда настанет твоя очередь решать – тот ли он, кто тебе нужен.