Эндора
Шрифт:
— Да, — сказал он. — Да, за это спасибо. Так что же вы решили?
— Я помогу Кадесу, — негромко вымолвила Катя. — Взамен он избавит меня от способностей и вернет нас домой.
Эльдар медленно повернулся в ее сторону. Катя не могла заставить себя посмотреть на него, но чувствовала, что он глядит на нее так, словно встретил впервые.
— Это моя жизнь, Эльдар, — тихо проговорила Катя. — Это моя жизнь, и я хочу прожить ее просто и без приключений. Хватит с меня магии.
От Эльдара так и веяло глухим раздражением непонимания. Катя боялась посмотреть: она знала, что он поражен до глубины души, даже разочарован.
Но она-то, Катя, другая.
— Я могу забрать у вас способности эндоры, — подал голос Кадес, — и сделать, например, знахаркой. Или травницей.
— Нет, — откликнулась Катя, и вряд ли она когда-либо еще ощущала подобную решимость. Кадес мягко улыбнулся и понимающе кивнул. Эльдар откинулся на спинку стула, помолчал и произнес:
— Кать, не руби сплеча. Подумай.
— Вот поэтому я и хотел поговорить с ней наедине, — промолвил Кадес. — Вы слишком подавляете, друг мой. Чего вы боитесь? Что не сможете ее любить, если она станет обычной человеческой девочкой? Или что она не сможет любить вас? Ваши опасения напрасны, уверяю.
Эльдар неприятно ухмыльнулся. Катя вдруг почувствовала, как за его спиной дрогнули и зашевелились оскаленные головы меречи — невидимые, но вполне осязаемые.
— И напрасны они, в первую очередь, потому, что вы ее не любите, — продолжал Кадес, задумчиво водя пальцем по краю бокала. Резной хрусталь откликался тонким мелодичным звуком, будто вздыхал. — Потому что любовь — это желание блага, прежде всего, любимому, а не себе. Разве не так?
Вопрос остался без ответа. Эльдар молчал, глядя куда-то в сторону. Катя сидела ни жива, ни мертва. «Скажи хоть что-нибудь! — кричала Эльдару ее душа. — Хоть слово!» Не может ведь быть так, чтобы все, что случилось за эти полгода, произошло потому, что у него были какие-то другие мотивы, что он спасал ее, например, ради личной выгоды и никакой любви там и близко не было.
— Пройдите мимо, дорогой друг, — с искренней горечью посоветовал Кадес. — Пройдите мимо, и оставьте человеческую девочку с ее выбором и с ее счастьем.
Покосившись в сторону Эльдара — она еще не осмеливалась посмотреть на него прямо — Катя увидела браслет с серебряными драконами на его правом запястье. Как давно это было, — браслет, так и не наступивший Новый год в старой питерской квартире, их любовь, которая могла бы случиться только тогда — и как далеко отсюда, и насколько теперь не имеет смысла. Катя вдруг осознала, что скоро все действительно закончится, и она потеряет Эльдара навсегда.
— Это не так, — глухо произнес Эльдар. — Вы не можете об этом судить. Ей лучше знать о моих чувствах.
Кадес горько усмехнулся, но ничего не сказал. Откуда-то издалека донесся хрустальный звон сотен колокольчиков, и Эльдар вдруг встрепенулся, словно его окликнули, словно этот тонкий звук предназначался лично ему.
— Могу, — сказал Кадес. — Поэтому пусть она выполнит то, для чего я ее создал, и спокойно пойдет своей дорогой. Если вы готовы, дорогая моя, то я готов тоже. Не будем оттягивать неминуемое.
Катя отодвинула нетронутую чарку и поднялась. Мысли метались, как встревоженные птицы. Она не знала, какая из них окажется единственно правильной.
Что, если Кадес прав?
Что, если без магии она не интересна Эльдару? И он забудет о ней, как только они вернутся домой — потому что, о чем, черт возьми, может говорить
И разве только в разговорах дело?
— Да, я готова, — негромко, но твердо промолвила Катя. — Идемте. Эльдар, ты… ты подожди меня. Все равно домой вместе ехать.
И только сейчас она набралась достаточной храбрости, чтобы взглянуть ему в лицо — усталое, опустошенное, мертвое
— Воды…, - прохрипела Лиза. Звуки царапались в иссушенном горле и не могли вырваться; собравшись с силами, она повторила: — Воды…
И тотчас же водопад обрушился ей на голову — вода была студеной, в ней, кажется, похрустывали мелкие льдинки, но Лизе никогда не было настолько хорошо. Она встрепенулась, ожила, снова смогла воспринимать мир и увидела, что стоит напротив небольшого, но изысканного дворца. Лиза сделала несколько глубоких вдохов и уловила тонкую алую нить оставленного Рудиным следа — владыка дворца сейчас был на втором этаже, за раскрытыми окнами: оттуда доносились звуки неуловимо классической музыки, тонкие ароматы еды, звон посуды и столовых приборов, а еще выплывали легкие паутинки ауры старинных потрескавшихся фресок, экзотических живых птиц, мраморных статуй богов, наборного паркета и золотой причудливой лепнины стен и потолка.
«Красиво жить не запретишь», — подумала Лиза. Под ногами поскрипывал светло-серый гравий дорожки, словно впивался в босые ступни русалки тысячей острых зубов. Поморщившись и переступив с ноги на ногу, Лиза подняла голову и увидела костлявые шпили тонких башенок, вгрызавшихся в алое закатное небо. Красные языки флагов жадно слизывали синеву с неба. Откуда-то издалека, со стороны пышного парка, веяло сыростью и прохладой. За деревьями клубился туман, и кто-то невидимый пробирался по дорожкам, стараясь ступать как можно тише. Человек, выливший на Лизу воду, опустил негромко звякнувшее ведро и осведомился:
— Все в порядке, мадам?
— Теперь да, — с искренним облегчением ответила Лиза. Дорога сюда полностью стерлась из ее памяти: она могла вспомнить только огромного черного жеребца, закованного в серебряный доспех и сердито сверкающего красными огненными глазами, легко вскочившего в седло Рудина, и ветер, стегавший по щекам.
— Владыка велел проводить вас в оранжерейный зал, — человек с ведром смотрел с опаской, словно боялся, что русалка начнет петь, зачарует его, и он ничего не сможет поделать, когда она разгрызет его голову и с жадностью примется выедать мозг.
— Мы хищники в своей среде обитания, — негромко промолвила Лиза, повторив фразу, когда-то сказанную Эльдаром по сходному поводу, и человек с ведром в ужасе шарахнулся в сторону: похоже, она прочитала его незатейливые мысли. — Где этот ваш зал? Провожать меня не надо, не заблужусь.
— Прямо и направо.
Лиза неприятно ухмыльнулась, подмигнула, вызвав у человека с ведром состояние, близкое к истерике, и послушно побрела туда, куда было указано, периодически останавливаясь и отдыхая, когда особо острый камушек впивался в босую ступню. В дворцовых окнах загорались мягкие золотые огни, за стеклами двигались человеческие тени, занятые своими делами, там бурлила жизнь — теплая, сытная, готовая наполнить голодный рот горячей кровью — но Лиза решила, что первое время ей лучше попоститься. Главное, чтобы в оранжерейном зале нашлась вода, это для русалки намного важнее. А там видно будет.