Энджелл, Перл и Маленький Божок

Грэм Уинстон

Пока они устраивались, прошла половина первого боя, постепенно все расселись поудобнее, приспособились друг к другу. Энджелл вытащил бинокль, подышал на стекла, протер их; Перл глубоко вздохнула, пошевельнуться она не могла; в перерыве надо будет снять пальто — сразу легче станет.

В первой встрече боксеру рассекли бровь, и рефери прекратил бой в третьем раунде. Программа. Вот оно: «Годфри Воспер (Маленький Божок), Кенсингтон, и Кио, Кобе, встреча боксеров полулегкого веса из десяти раундов по три минуты».

Женщин в зале было мало, и Перл похвалила себя за предусмотрительность: она накинула на голову шарф, прикрывавший ее белокурые волосы и делавший ее менее заметной.

И все же некоторые мужчины поглядывали в ее сторону, а когда один из них ругнулся, сосед хмыкнул и подтолкнул его в бок: «Осторожней, Джо, тут женщины». Галантность старых времен. Вест-Энд плевал на подобные вещи, но Ист-Энд по-прежнему оставался ей верен.

Следующие два боя прошли словно в тумане: пот градом катил с боксеров, боксерки скрипели по полу, тяжелое падение тела, когда один из противников не удержался на ногах, отдельные выкрики болельщиков, шиканье и аплодисменты толпы. Секунданты в свитерах и белых брюках, с лицами бывших боксеров, ныряющие на ринг и обратно, обмахивающие полотенцами, массирующие, нашептывающие, уговаривающие, заклеивающие царапины; звук гонга, краткое слово, произносимое рефери: «Брек!» Удивительно и невероятно, что некоторые боксеры обнимали друг друга после схватки — по-дружески, словно и не наносили друг другу страшных ударов, словно Между ними и не происходило жестокой борьбы. Но вот пришла очередь главного боя.

Годфри довольно спокойно поджидал этого момента, сидя в своей маленькой отдельной кабине, напоминающей кабинку для морских купаний викторианских времен. Он слышал, как распорядитель объявил очередность боев. Впервые его имя было напечатано крупными буквами, а не где-то в конце программы. Ему это нравилось. Надо будет продолжать в том же духе.

Он был внутренне собран и не нервничал. Не нервничал, потому что твердо верил в себя. Даже не знай он, что существует договоренность насчет десяти раундов, он все равно был бы так же уверен. Кстати, его никто не предупреждал сдерживать удары. А что, если он вдруг нокаутирует Кио? Лучше не пробовать. Дэвис предоставил ему этот шанс, и идти ему наперекор — опасно.

Пэт Принц то появлялся, то исчезал, проверял, все ли в порядке, давал последние наставления.

— Где Джуд? — спросил Годфри.

— Сомневаюсь, придет ли он. Я же сказал, у него грипп, шутки плохи. Он сказал, что постарается прийти, но сомневаюсь.

Годфри хмыкнул.

— Странно. Я думал, он сегодня придет.

— Ты лучше думай о себе, — сказал Принц. — Следи за этим японцем. Следи за его правой. У него низкая стойка и резкий удар правой. Не забывай моих наставлений. Бей его. Если войдешь в ближний бой, он тебя сомнет. Двигайся по рингу. Не забывай о работе ног. У тебя ноги быстрей, чем у него.

Принц был явно не посвящен в заговор.

Вошел с бинтами инспектор Совета по контролю, и Принц начал бинтовать Годфри руки. Покончив с этим, инспектор расписался на бинтах, чтобы обошлось без подлога. До конца третьего боя оставалось еще три раунда, но бой мог быть прекращен в пользу одного из боксеров, так что следовало быть наготове. Через открытую дверь Годфри увидел, как менеджер Кио отворил дверь кабины напротив и вошел туда. Несколько человек слонялись по узкому коридору. Два боксера-негра с закрытыми глазами вытянулись на лежаках, словно нокаутированные. Они отдыхали перед своим боем, который должен был состояться после основного.

Движение ног, шум голосов. Толпа слишком далеко, но обо всем не трудно догадаться. Ага, эти двое вернулись к себе в кабину после третьей встречи. Один из них жаловался менеджеру: «Просто смеш-но. Смеш-но. Я ждал на колене, ждал до счета девять!»

— Готов? — спросил распорядитель у двери. — Пора, Пошли.

Вдоль по узкому коридору, по проходу мимо душевых и через двойные двери — на свет и гул арены. Годфри

почти не заметил впереди маленькую приземистую фигуру в халате с восходящим солнцем на спине. Его не беспокоило, что это чемпион своей страны. Он прислушивался к всплескам аплодисментов, раздававшимся, когда он взбирался на ринг, был уверен в хорошем приеме, когда объявят его имя. Он уже приобрел популярность благодаря своим последним боям — настоящие болельщики не пропускают ни одной встречи, где бы она ни состоялась, — и к тому же он англичанин, выступающий против иностранца.

Судил тип по имени Уотерфорд. Он не судил Годфри прежде, но Годфри знал, что это опытный рефери: здоровенный дядя в черном галстуке, брюках и белой рубашке — они всегда выбирали больших судей для маленьких боксеров и маленьких судей для боксеров-тяжеловесов. В углу Пэт Принц нашептывал ему последние надоевшие советы, теперь — на середину. И верно: когда он поднял руки, публика действительно устроила ему встречу. Вот это жизнь! Для Годфри жизнь состояла из двух вещей: секса и борьбы на ринге. Вот это слава! Секс тоже неплох, но с боксом не сравнить.

Их представили: рефери что-то говорит, обычную чепуху, честная борьба и прочее; Кио — что он понимает? Квадратное лицо вежливо кивает, холодные коричневые глазки, коротко стриженные волосы, черные шелковые трусы, красные перчатки. Коснись перчатками и возвращайся в свой угол. И вот тогда-то, стоя спиной к рингу, держась за канаты в ожидании гонга, он увидел их. Господи боже мой, кого я вижу в переднем ряду — Перл! Перл со своим жирным боровом-муженьком. Оба. Вот это да! Вот те на, значит, он все-таки не растерял своих болельщиков! Концы губ поднялись в легкой усмешке; он кивнул Перл, которая, казалось, была слишком увлечена, слишком захвачена происходящим, чтобы кивнуть в ответ. И этот старый боров, гора сала, едва умещается на стуле.

Гонг. Годфри обернулся, и для него перестало существовать все на свете, все в зале, кроме рефери в белой рубашке и маленькой оливковой фигурки чемпиона Японии в полулегком весе.

Первый раунд, как всегда, ничего особенного: не поймешь, где показное, где настоящее. Никаких глупостей. Кружишь, словно собака на поводке, приглядываясь друг к другу, ждешь, когда противник раскроется, пробуешь ответные удары, иногда входишь в ближний бой, но не завязываешь серьезной схватки. Годфри скоро понял, что они имели в виду, говоря о Кио. Он боксировал в низкой, закрытой стойке, сгорбившись, словно укрываясь от холодного ветра; с поднятыми перчатками, которые он держал у подбородка, он был хорошо закрыт; удары приходились на плечи, по перчаткам или по верху головы. Естественно, такая защитная стойка ограничивала его возможность для нанесения ударов, укорачивая их на целых три дюйма, но уж когда японец доставал, удары были жесткими и прямыми, словно поршни, без замаха, и при этом он почти никогда не отрывал ног от пола. Наверное, страдает плоскостопием, по западным стандартам у него неважная работа ног. Ну и рожа, думал Годфри, злобная, противная, и в глазах ни капельки снисхождения. Хорошо бы совсем расплющить этот и без того плоский нос, наставить ему шишек в тех местах, где их еще нет.

Таким образом, в первом раунде Кио в основном передвигался по центру ринга, кружась на маленьком пространстве, а Годфри делал вылазки и обрушивал вихрь ударов, сближаясь и вновь отскакивая, доводя удары до цели куда чаще, чем япошка, но без особого успеха, если не считать нескольких заработанных очков. Когда прозвучал гонг, раздались жидкие аплодисменты, не более, бой был обычный, даже немного скучноватый, а что касается очков, то тут тоже ничего определенного; могло случиться, что Годфри записали чуть больше очков. Во всяком случае, не создавалось впечатления, что Маленького Божка свели с более сильным противником.