Энигма
Шрифт:
Подавив жесткий ком, вставший поперек горла, отогнала ужасающие воспоминания о десяти годах своего Бесправия.
Черт, если бы он знал, кто я… он никогда бы не заговорил со мной, и уж точно, не отвесил бы комплимент в мою сторону, даже если бы и посчитал красивой. Мужчины из Элиты не встречаются с девушками низших рангов. Это позор для их династических семей – грязное пятно на репутации, от которого не избавиться при помощи «мгновенного растворителя пятен».
– Даже не знаю. А что Вы можете мне предложить? – продолжаю играть свою роль я, искренне посмеиваясь над ним про себя.
– Себя. Я думаю… тебе понравится, – он расплывается
– О Боже. Обычно все покупаются на это? Более дешевого приема и затасканной фразы отыскать трудно, – снова беспощадно бью по его самооценке я, но вижу, что моему сопернику подобная игра доставляет особое удовольствие.
– Девушки редко ставят меня на место, ты права. Наверное… ты первая, кто осмелился. Я впечатлен. Может быть, оставишь свой номер? Встретимся как-нибудь и… – мне кажется или он наклоняется чуть ближе ко мне, нарушая мою зону комфорта?
– Если попросишь прощения у девушки, встречусь, – слегка отдаляюсь я, непроизвольно закусывая нижнюю губу, и вновь отслеживаю взгляд, прикованный к области моего рта.
– Что? Ты серьезно? Она пролила на меня долбаный кофе.
– Но ты был груб. И это мое условие, – продолжаю с улыбкой отвечать ему я, пока самодовольный нарцисс багровеет от злости.
– Черт, хорошо, – прищурив веки, отвечает он, и в этот момент, к нам как раз подходит Энн с небольшим баллончиком в руках. С позволения самодовольного павлина, она обрабатывает коричневое пятно едва видимым паром, пару раз нажав на кнопку пульверизатора, и мы без интереса наблюдаем за тем, как пятно исчезает с рубашки.
– Сэр, еще раз прос… – жалобным тоном начинает несчастная Энни, но парень тут же перебивает ее:
– Это я приношу Вам свои извинения. Я был не прав. Я напишу другу. Он владелец Вашей авиакомпании, и Вы обязательно получите премию за вашу стрессоустойчивость. Мои искренние извинения, – я с удовлетворением наблюдаю, за тем, как Энн расплывается в растерянной улыбке. Должна признать, извинения незнакомца звучат хорошо. Правда. Как несостоявшаяся звезда сцены, я ему верю – к тому же, всем известно, что у представителей Элиты плохо с имитацией эмоций. – И ваши чаевые, – Элит прикасается металлическим браслетом, который носит каждый житель нашей страны к браслету девушки, и на нем автоматически загораются три индикатора зеленого цвета, после того, как он вводит сумму на возникшем в воздухе голографическом дисплее, которую спишут с его счета.
Энн очевидно не ожидала подобного поворота событий, и, подарив мне обескураженный взгляд, поспешила в комнату для бортпроводников. От шока, она его даже поблагодарить забыла. И я бы на ее месте забылась, учитывая какую сумму он ей перевел…
– А теперь, я жду Ваш номер, – требовательно напоминает он, когда самолет приступает к снижению, а пилот сообщает, что через двадцать минут мы приземлимся в аэропорту имени Джона Кеннеди.
– Моему молодому человеку это не понравится, – быстро убегаю от ответственности за свое обещание я, не собираясь обмениваться с Элитом контактами. Это почти незаконно. Он все равно узнает, кто я… и как только он поймет, к какой касте принадлежу, я стану в его глазах не ценнее пылинки на его идеально завязанном галстуке.
– Молодому человеку? Кто бы он ни был, он мне не помеха. На этот раз я не упущу тебя, Кэндис, – последнее предложение, подобно
Черт, это все-таки он.
Таких случайностей просто не бывает в природе. Джеймс Грейсон – тот самый парень, фотку которого я распечатала на одном из старых приборов в библиотеке и вклеила в свой личный дневник. На почетное место, на первую страничку. Тот самый парень, который бывает в жизни каждой девушки, в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. Парень, которого я мысленно окрестила «принцем», и хотела, чтобы он обратил на меня внимание, как только я немного вырасту. И он обратил… вот только не стал искать меня, когда Мак выкинул меня на улицу и я исчезла из его жизни.
Влюбиться в лучшего друга своего сводного брата… банальнее может быть только влюбленность в этого самого брата, но страх, который я испытывала по отношению к Карлайлу, никогда не позволил бы мне испытать к нему теплые чувства. Они дружили много поколений – Карлайлы, Грейсоны и еще несколько самых богатых и влиятельных семей Элиты.
Я поправляю темные очки на переносице, которые надела для того, чтобы меня случайно не узнал кто-нибудь из бортпроводников. К сожалению, скрываться мне стоило не от них… нужно было надеть на себя увлажняющую тканевую маску, и помалкивать весь полет. Но нет, мне приспичило обратить на себя внимание человека из прошлого, с которым, я думала, никогда больше не увижусь.
– Вы меня с кем-то перепутали… – покусывая изнутри щеку, по слогам произношу я, стараясь не смотреть Джеку в глаза, даже сквозь темные линзы очков.
И зачем я все это затеяла? Сидела бы молчала, чтобы не вляпаться в еще одну неприятную ситуацию. Я, черт подери, теперь точно такая же стюардесса, как Энн, на которую он смотрит, как на мешок с мусором. И я нисколько не утрирую, поверьте – мужчины из Элиты тщательно заботятся о своей репутации, и их невозможно уличить даже во флирте с Низшими. Это, конечно, не касается специальных закрытых клубов, где «жрицами любви» работают представительницы рабских каст.
– Сними очки.
– Не собираюсь.
– Кэн, ну хватит. Я понимаю, что ты обижена на то, что я не пытался связаться с тобой, когда ты уехала в Европу…
– В Европу? – резко снимая очки, вскидываю на него прямой и открытый взгляд. Мне даже дышать становится трудно, и вовсе не от недостатка кислорода в самолете.
Так значит, последние пять лет я в Европе развлекалась, а не выживала в трущобах за пределами центра. Отлично. Как много нового я о себе узнаю.
– Разве нет? Мак сказал, что Руфус отправил тебя в Европу незадолго до того, как… – его густые брови сдвигаются к переносице, взгляд становится колким и напряженным.
– Да, так все и было, – быстро перебиваю я, раздвигая губы в сладкой улыбке. – Какие обиды, Джек? Мы были едва знакомы и…
– Но довольно близко знакомы, – от теплого взгляда его притягательных голубых глаз «щекочет» в районе солнечного сплетения. Почти также, как раньше. И только сейчас, я прекрасно понимаю, почему не узнала Джека с самых первых секунд: он повзрослел, возмужал, стал настоящим мужчиной. Даже овал лица стал более квадратным, очерченным, волевым. Я уже не говорю о пятнадцати набранных килограммов мышечной массы. Джек Грейсон – завидный холостяк, за сердце которого любая девушка, к какой бы касте она не принадлежала, продаст душу Дьяволу.