Enigma
Шрифт:
Пытался исправить… как он там говорил?
Ошибку природы.
Такая… ошибка природы, Мак. Я думал, ты родишься таким, как я. Таким же умным, как твой ученый отец, и красивым, как мать. Я хотел, чтобы ты был идеальным… но ты разочаровал меня. Прости, что говорю тебе это. Ты же все равно меня не понимаешь? Не слышишь? Ответь мне, если это не так.
Мне было пять, и я промолчал.
Но я все слышал.
А потом он просто вколол мне жуткую дозу наркоза, и распорол мне голову, предварительно положив меня в операционную капсулу. Просто
Да, мой отец зашел слишком далеко в своих играх с разумом, и хорошенько поковырялся в моих мозгах. Следующие два года после операции я помню урывками. Я заново учился жизнь, и этот мир мне не казался уже таким прекрасным, как прежде. Первое время я не помнил, каким был до операции, но я помнил вкус материнского молока. Помнил, какие адские боли испытывал при рождении. Мне было холодно. А потом так тепло, неимоверное покалывание по всему телу. Мама пахла корицей и мандаринами. Как гребаное Рождество. Теперь я его ненавижу.
– Тебе не нужна моя поддержка? – с притворной заботой интересуется Эрика, но я отвечаю ей лишь коротким поворотом головы из стороны в сторону, и она умолкает. И будто чувствуя, что я не намерен сейчас выносить ее капризные трели, быстро ретируется, не обращая внимания на то, что похоронная служба все еще идет, а святой отец до сих пор перечисляет все заслуги моего отца перед человечеством.
Один глубокий вдох наполняет легкие фруктовой свежестью. Тонкий, едва уловимый шлейф аромата знакомых духов из прошлого.
Черт. Это точно она.
До боли сжимаю зубы, фокусируя взгляд на удаляющейся точке – хрупкой фигурке, стремительно лавирующей между каменными плитами.
Зачем она приперлась на похороны МОЕГО отца?
– Мак, все в порядке? – интересуется Джек, наверняка заметив мой насупленный вид. В эту секунду, когда мои мысли возвращаются к этой девчонке, даже друг попадает под мой испепеляющий взгляд.
Если бы я знал, чем все это закончится… черт, подошел бы я к ней сейчас? Увы, даже я не могу предсказывать будущее. Могу лишь просчитать вероятность событий с предельно высокой точностью.
– Я провожу Эрику, – бросаю я, делая шаг вперед.
– Что? Но это похороны твоего… – возражает Джек, поглядывая в сторону святого отца.
– Он мертв, Джек, – равнодушно бросаю я, ощущая, как болезненный спазм на мгновение сдавливает грудную клетку. Едва уловимый, через секунду забытый мною.
Не обращая на напряженный шепот собравшихся, я прохожу через людей в черном, и быстрым (что для меня недопустимо) шагом догоняю беглянку у ворот, ведущих к выходу с кладбища. Я не мог обознаться. За обоняние отвечает мой до мелочей запоминающий запахи мозг, и он не мог ошибиться. Я помню запахи всех людей, существ и предметов, с которыми когда-либо находился в непосредственной близости.
И у Кэндис был особый аромат. Запах ее страха, трепета, с толикой вожделения и любопытства ко мне, восхищения. Воспоминания о ее пугливых взглядах всегда вдохновляли меня на дрессировку и совершенствование моих особых девочек. Спасибо отцу, я унаследовал его гены, и страсть к особым экспериментам.
Я никогда ни за кем не бегу и никого не преследую. Фокус моего внимания очень редко
– Кэндис, – она вздрагивает всем телом, когда я уверенно кладу ладонь на ее плечо и нехило сжимаю. Вряд ли от неожиданности – скорее, она почувствовала, что я следую за ней, не могла не ощутить моего приближения.
Девушка не спешит поворачиваться, но я уже знаю, все, что она сделает дальше.
Все, что она мне скажет.
Я должен найти ее слабое место, чтобы получить удовольствие от игры, которую придумал не я, а мой покойный отец. Если у Кэндис есть «ключ» к тому, что мне необходимо, почему бы нам не забыть старые обиды и не развлечься? Возможно, этого мне не хватает в лаборатории, в бизнесе, и даже в хобби, которое успокаивающе действует на мою нервную систему, которая вот-вот начнет умирать изнутри, превратив меня в того, кем я был рожден.
Мне не хватает чего-то настоящего. Может быть, Кэндис сможет меня удивить? Сколько раз я представлял себе именно ее в качестве своей музы? Для нее, я придумаю что-нибудь особенное. Увлекательный квест, за который она расплатится разбитым сердцем.
И он ей понравится.
Глава 3
Гэтсби верил в зеленый огонек, свет неимоверного будущего счастья, которое отодвигается с каждым годом. Пусть оно ускользнуло сегодня, не беда – завтра мы побежим еще быстрее, еще дальше станем протягивать руки… И в одно прекрасное утро… Фрэнсис Фицджеральд «Великий Гэтсби»
Кэндис
Я знала, что прийти на похороны Руфуса не самая лучшая идея. Мне стоило предугадать то, что он узнает меня, даже если я обернусь в паранджу с головы до ног. Но я действительно не предполагала, что он пойдет за мной, догонит, вообще как-то покажет, что заметил мое появление, и помнит о моем существовании. Максимум на что я рассчитывала – это на едва заметную кривую ухмылку или полный презрения мимолетный взгляд.
Хотя, конечно, Макколэя трудно назвать предсказуемым. Он всегда был… странным, не таким, как все. Так говорил и Руфус, с восхищением отзываясь о своем гениальном сыне. В те минуты, когда Макколэй не напоминал мне ожившую ледяную статую, источающую лютый холод, я замечала за ним странные вещи: приступы агрессии, (такие редкие, но мощные, что про себя я окрестила их «извержение спящего вулкана»), внезапные и кратковременные перемены в настроении, полная замкнутость, словно бывали минуты, когда внешнего мира для него вовсе не существовало. Несколько недель подряд Карлайл младший мог скрываться в своей лаборатории, а потом превращался в типичного «золотого мальчика», устраивающего злачные вечеринки с приемом цифровых наркотиков в особняке Руфуса, заканчивающиеся драками и вызовом полиции.