Enigma
Шрифт:
– Джек, – вдруг робко произносит Кэн, оглядывая окружающие нас столики. – Я так отвыкла от этого. Это же просто ужасно…
Я не сразу понимаю, что она имеет в виду. Мы сидим в шикарном ресторане, зал которого напоминает скорее комнату в Версальском дворце, а не место приема пищи. Пространство наполняет живая музыка – раздражающие звуки скрипки и арфы. Но как бы громко не играл оркестр, ни один из сидящих в зале, даже не смотрит в сторону музыкантов. Собственно говоря, никто не смотрит и друг на друга – почти все присутствующие уткнулись в экраны, повисшие в воздухе. Элиты за шестьдесят уткнулись
Лично я вижу классический ужин Элитов, но Кэндис… реагирует на происходящее странно. Но мне нравится, что она так не похожа на других.
– У всех свои дела. Это нормально, Кэндис. Мы все очень занятые люди.
– Но зачем тогда ходить в ресторан? Они же совсем не общаются… – возмущается Кэн, с недоумением оглядывая уткнувшихся в «свои дела» людей.
– Ну, не очень-то интересно общаться с человеком, которого, итак, видишь каждый день, – усмехаясь, бросаю аргумент я.
– То есть, когда ты женишься, и проживешь в браке десять лет, ты перестанешь разговаривать со своей женой? – ее брови слегка приподнимаются, а губы приоткрываются в идеальной буковке «о». Такая странная и смешная.
– Даже не знаю, Кэндис. Все от жены зависит. Но мои родители переговариваются парой-тройкой предложений в неделю.
– Как так? – расстроенно качает головой девушка, печально опуская взгляд. – Джек, мне здесь неуютно. Может, пойдем, погуляем?
– Ты первая девушка, которая недовольна самым дорогим рестораном в городе и Don Perignon, – невзрачный официант, разумеется, из низшей касты, наполняет наши бокалы восхитительно вкусным шампанским. – Хорошо, тогда выпьем пару бокалов и пойдем гулять. Может быть в театр? – пытаюсь угадать ее предпочтения я. – Ты, кажется, мечтала сходить на Бродвейский мюзикл.
– Театр открыт только по субботам, – снова расстраивается девушка, и тяжело вздыхая, отпивает из своего бокала, расплываясь в улыбке наслаждения, вновь порождая порочные образы в моей разыгравшейся фантазии. – И я довольна шампанским, – Кэнди смотрит на меня из-под полу опущенных ресниц, и я сжимаю руку в кулак, осушая бокал до дна. – И я знаю место гораздо красивее, где мы можем его допить, – возможно это влияние игристого вина, но блеск в глазах Кэнди становится не таким уж и невинным.
* * *
И все-таки Кэндис особенная девушка. Я всегда это чувствовал, но сегодня окончательно осознал, насколько она отличается от всех, кого я знаю. А отец с детства привил мне любовь ко всему эксклюзивному, уникальному, единственному в своем роде.
Невероятное притяжение между нами и это внутреннее ощущение того, что я могу заполучить в свои владения нечто настоящее, неподдельное, прекрасное, порождает внутри меня целый коктейль из ярких эмоций, которых никогда не испытывал прежде. И не унять этот жар в груди, не прогнать туман эйфории, застилающий разум, как при употреблении чистого кайфа.
Мне
Черт, это даже звучит жалко. И вот, впервые в жизни, именно глядя в широко распахнутые голубые глаза маленькой и хрупкой девушки, что смотрит на меня, снизу-вверх, как на огромного атланта… я, наконец, расправляю плечи.
Дышу свободно и чувствую, что с ней я могу быть настоящим.
– Джек, тут так красиво, – кричит Кэндис, расставляя руки в стороны, встав лицом к океану. Она похожа на птицу, выпрямившую крылья. А я… я знаю, что похож на идиота, потому что уже скулы сводит от предательски широкой улыбки.
– Ну, согласись, Джек. Здесь куда круче, чем среди тех напыщенных снобов, – Кэн подпрыгивает на месте, и делает поворот вокруг своей оси, совершенно не стесняясь меня. Словно ей плевать, что о ней подумают. Думаю, вина крошке на сегодня достаточно.
– То есть я тоже напыщенный сноб? Ты у меня сейчас договоришься, борец за права бортпроводников, – вспоминаю инцидент в самолете, и, обхватив ее за бедра, беру Кэн на руки, не ощущая совершенно никакой тяжести. Она такая легкая и гибкая. И, кажется, обвивает меня стройными ножками, вслух возмущаясь, что ее юбка слишком узкая, и ей совершенно неудобно находиться в таком положении.
Знала бы Кэн, насколько сейчас неудобному моему измученному члену, она бы помалкивала.
– И что же ты сделаешь, а? – она соскакивает на землю, и снова расставляя руки, направляется к океану слегка пьяной походкой. Она милая и естественная… и это, как глоток свежего воздуха.
Я и не знал, что в Нью-Йорке есть настолько красивое место, где дышится легко и свободно, полной грудью. Вместо каменных, зеркальных Джунглей и удушливого движения людей и машин – бескрайний океан, завораживающей своей мощью, заряжающий бешеной энергией, и сумеречное небо, на котором загораются реальные звезды. Настоящие, неподдельные звезды. Сейчас мне кажется, что я не видел их целую вечность.
После ресторана, мы с Кэндис поставили машину на автопилот, и поехали в сторону этого заброшенного пляжа на окраине Богом забытого района для Низших, который пришлось объехать. Мне бы не хотелось, чтобы Кэндис видела, как живут второсортные люди. Она, как чистокровная девушка из Элитной семьи достойна всего самого лучшего, и ей лучше не видеть всех ужасов Квинса.
Я снова почувствовал себя студентом, распивая шампанское прямо из горла, и без конца смеялся над историями, которыми делилась Кэндис. Эти пять лет она даром не теряла – девушка объездила всю Европу, и увидела немало старых городов с тесными улочками, по которым вместо машин ездят лошади в повозке. Кстати, в некоторых городах, по ее словам, даже не знают, что такое биотопливо и электромобили.