Энни из Эвонли
Шрифт:
В пятницу после обеда он закончил свою работу и уехал домой в Кармоди. Вскоре после его отъезда к зданию подъехала Рэйчел Линд. Ее любопытство, желание посмотреть, на что стало похоже здание в его новом обличии, оказалось сильнее препятствия в виде грязной дороги. Она преодолела еловый лесок, и перед ней предстал магистрат.
Вид магистрата поразил ее, но странным образом. Она отпустила поводья, воздела к небу руки и произнесла:
– Боже милостивый… Еще некоторое время она смотрела на здание с таким выражением лица, словно не могла поверить своим глазам, а потом залилась истерическим смехом. – Здесь должно было быть что-то не так, должно было. Эти Паи
Миссис Линд поехала домой, встретив по дороге несколько человек, останавливаясь всякий раз и сообщая им об увиденном. Новость разлетелась со скоростью птицы. Гилберт Блайд сидел дома, погруженный в книги, и услышал новость ближе к закату от работника, которого нанял отец, и сломя голову бросился в Зеленые Крыши. По дороге к нему присоединился Фред Райт. Они прихватили с собой Диану Барри, Джейн Эндрюс и Энни Ширли, которая, как олицетворенное несчастье, стояла в воротах под голыми ивами.
– Не может этого быть, Энни! – воскликнул Гилберт.
– Может, – ответила Энни, выглядевшая сейчас музой трагедии. – Миссис Линд заехала ко мне по дороге из Кармоди и всё рассказала. Ой, это просто ужасно! Как тут можно что-то улучшить?!
– А в чем ужас-то? спросил Оскар Слоун, который только что приехал из города и привез Марилле картонку со шляпой.
– А вы не слышали? – спросила разъяренная Джейн. Короче, так: Джошуа Пай пошел и покрасил дом в синий цвет, а не в зеленый. В темный такой, каким красят телеги, спицы колес. Миссис Линд говорит, это самый ужасный цвет, который только можно было придумать для магистрата, особенно в сочетании с красной крышей, такое, мол, ей даже вообразить было трудно. Я еле на ногах устояла, когда это услышала. Это такой удар для нас, после того как мы столько перенесли.
– А как вообще такое могло случиться? – чуть не плача спросила Диана.
Вина за непростительный просчет была целиком списана на Паев. «Преобразователи» с самого начала решили использовать краску фирмы «Мортон-Харрис», а банки этой фирмы нумеровались согласно карточкам-образцам. Покупатель выбирал цвет по карточке и называл номер. «Преобразователи» выбрали оттенок зеленого цвета под номером 147. И когда Роджер Пай передал через своего сына Джона-Эндрю, что что он, Роджер Пай, собирается в город и может купить для них краску, «преобразователи» попросили Джона-Эндрю передать своему отцу, чтобы он купил краску номер 147. Роджер Пай настойчиво утверждал, будто Джон-Эндрю назвал ему цифру 157, а Джон-Эндрю начисто отрицал утверждение Роджера, и в таком состоянии вопрос оставался до настоящего момента.
В эту ночь беспокойство царило в каждой эвонлийской семье, где жили «преобразователи». В Зеленых Крышах уныние чувствовалось настолько сильно, что это подавляюще подействовало даже на Дэви. Энни плакала, и успокоить ее было невозможно.
– Мне надо поплакать, даже если мне уже почти семнадцать, Марилла, – захлебываясь слезами, говорила она. Это убийственно. Это может быть похоронным звоном для нашего общества. Нам будут в лицо смеяться.
В жизни, однако, как и в мечтах и снах, всё может свершаться наоборот. Люди Эвонли не смеялись, они были взбешены. Это ведь их деньги пошли на покраску здания магистрата, и поэтому они были крайне огорчены свершившейся ошибкой.
Общественный гнев сосредоточился на Пайях. Роджер Пай и Джон-Эндрю продолжали разбираться между собой, что же касается Джошуа Пая, то он, должно быть, родился ненормальным, раз не заподозрил, что тут что-то не так, когда открыл банку и увидел цвет краски. Джошуа Пай,
«Преобразователи» с глубоким сожалением оплатили ему его работу, предварительно проконсультировавшись с мистером Питером Слоуном, входившим в состав деревенского магистрата.
– Заплатить ему вам придется, – объяснил им Питер. – Вы не сможете приписать ему ответственность за ошибку, поскольку он утверждает, что ему никто не говорил про цвет, а просто дали банку с краской и сказали: давай, крась. Как бы то ни было, ошибка получилась крайне неприятная, дом выглядит ужасно.
Несчастные «преобразователи» ждали, что Эвонли еще более предвзято станет относиться к ним, однако вышло наоборот: симпатии публики всецело повернулись в их сторону. Люди пришли к мнению, что энтузиазмом и старанием маленькой группы молодежи некрасиво воспользовались другие. Миссис Линд сказала им, чтобы они так держали и показали Паям, что есть в мире люди, которые могут честно делать свое дело. Мэйджор Спенсер передал им, что выкорчует все пни вдоль части дороги перед своей фермой и засеет этот участок травой за свой счет. Миссис Хайрам Слоун зашла как-то в школу и по секрету вызвала Энни на улицу и сообщила ей, что если «общество» захочет сделать по весне клумбы с геранью на перекрестках, то она последит, чтобы ее разбойная корова оставалась за надежной оградой. Даже мистер Харрисон ухмылялся, если вообще это делал, сугубо наедине, и внешне всячески демонстрировал свои симпатии.
– Ничего, Энни. Большинство красок со временем выцветает и становятся некрасивыми, а эта с самого начала ужасная, так что, когда она выцветет она не может не стать симпатичнее. Тем более что крыши и покрыта, и покрашена что надо. Теперь люди могут собираться там спокойно, и на них не будет капать.
– Но теперь про синий цвет нашего магистрата будут говорить по всем окрестным селениям, – с огорчением сказала Энни.
Следует признать, что так оно и было.
Глава 10
Дэви в поисках острых ощущений
Как-то в ноябре, возвращаясь из школы, Энни шла Березовой тропой и думала о том, что жизнь ей вновь улыбается. Этот день вполне удался, в ее маленьком королевстве всё прошло хорошо. Сент-Клер Доннелл не поцапался ни с кем из ребят из-за своего имени. У Прилли Роджерсон заболел зуб и из-за флюса ее личико так перекосило, что она не решилась ни разу пококетничать с мальчиками из ближайшего окружения. С Барбарой Шоу случилась лишь одна неприятность: она пролила воду на пол. А Энтони Пая вообще в школе не было.
– Какой же чудесный ноябрь выдался в этом году, – произнесла Энни, которая полностью не избавилась от своей детской привычки говорить с собой вслух. – Обычно ноябрь такой неприветливый месяц, а тут год вроде как понял, что он взрослеет и пора отбросить свои старые привычки. Этот год стареет очень красиво как красивый джентльмен, который знает, что седина и морщины не мешают ему выглядеть привлекательным. У нас были в этом году чудесные дни и вечера. Последний две недели были такие спокойные, и даже Дэви вел себя почти хорошо. Он, по-моему, действительно становится лучше. Какие спокойные сегодня деревья. Почти не шелестят, только вверху слышен легкий ветерок. Как дальний прибой. Как милы эти деревья! Дорогие деревья, я люблю каждое из вас, как друга.