Энни с острова принца Эдуарда
Шрифт:
Когда Энни выходила из женской раздевалки, Рой обратил внимание на ее бледность. Но стоило лишь им оказаться в зале, как румянец вновь появился на ее щеках, а глаза заблестели. Энни весело повернулась к Рою, который улыбался ей, и улыбка его была, по словам Фил, «бархатной и очаровательной» – как всегда.
Но не о Рое Энни думала в тот момент. На противоположной стороне зала, под пальмами, стоял Гильберт, оживленно беседовавший с девушкой, которая, по-видимому, и была Кристиной Стюарт. Да, она и в самом деле оказалась очень красивой; хотя ее предрасположенность к полноте была ярко выражена. В зрелые
«Я всегда хотела стать именно такой, – с тоской подумала Энни. – Роскошное тело – словно розовый бутон, сияющие «фиалковые» глаза, волосы, словно вороново крыло. Да, у нее все это есть! Вот только зовут ее, почему-то, не Корделия Фитцджеральд. И фигурка у меня получше, не говоря уже о форме носа…
И это было, как бальзам на душу.
Глава 27. Конфиденциальный разговор
Март кроткой и тихой овечкой осторожно входил в этот мир, с которым прощалась зимушка-зима. Повсюду звенела капель, и дни становились солнечными и теплыми. После того, как розовые морозные сумерки угасали в ночи, в свои владения вновь вступала луна.
Но для девушек из Пэтти-Плейс настала горячая пора экзаменов. Им было не до прогулок под луной: они капитально засели за учебу. Даже Фил обложилась учебниками и конспектами, и со всем рвением, которого от нее никто не ожидал, набивала свою хорошенькую головку знаниями.
– Я претендую на стипендию Джонсона за успехи в математике, – спокойно заявила она. – Я бы без проблем получила ее за прогресс в греческом, но решила доказать Джонасу таким образом, что я – семи пядей во лбу…
– Джонас вас любит за ваши огромные очи и обворожительную улыбку. Думаете, ему есть дело до того, как работают мозги в вашей кудрявой головке?! – весело сказала Энни.
– Когда я была молодой, – начала тетушка Джеймсина, – математика отнюдь не входила в число наук, которые необходимо знать леди! Но все изменилось, и уж не знаю, к лучшему ли… А готовить вы умеете, Фил?
– Кроме имбирных пряников ничего в жизни не готовила! – призналась та. – Да и те у меня получались какими-то странными: плоскими посередине и вздутыми по краям… В общем, я с этим потерпела полное фиаско. Но, тетя Джимси, если я справлюсь с математическими формулами и даже получу эту дурацкую стипендию, то осилю и науку кулинарию. Когда-нибудь!
– Возможно, – неопределенно молвила тетушка Джеймсина. – Я же не против высшего образования для женщин! Между прочим, моя дочь – магистр искусств! И готовить она умеет. Но ВНАЧАЛЕ она освоила искусство приготовления пищи, а уж потом профессор в колледже обучил ее математике!
В середине марта пришло письмо от тети Пэтти Споффорд, в котором сообщалось, что они с мисс Марией решили провести за границей еще один год.
«Так что можете безраздельно владеть Пэтти-Плейс и в следующем году, – писала мисс Споффорд. – А мы с Марией намереваемся объехать весь Египет. Надо же мне увидеть Сфинкса прежде, чем я отдам концы!»
– Представляешь этих двух дам в Египте! Как пить дать, они будут смотреть на Сфинкса и… вязать! – хихикнула Присцилла.
– Как
– Ну, с меня хватит зубрежки! – воскликнула Фил, захлопывая учебник. – Думаю, когда мне стукнет восемьдесят, я все еще буду с радостью вспоминать прогулку в парк, которую собираюсь сейчас предпринять!
– Что все это значит, Фил? – спросила Энни.
– Пойдемте со мной, дорогая, и не пожалеете!
Заинтригованная Энни согласилась, и они побежали в парк насладиться чудесами таинственного мартовского вечера.
Таким тихим и прозрачным он был; казалось, его, словно белоснежной горностаевой мантией, окутывала тишина. И эта тишина ЗВУЧАЛА и отдавалась в сердцах двух девушек серебряными звуками, которые обычно не воспринимаются органами слуха, но только восторженной душой… Девушки медленно шли по длинной аллее в сосновой роще, которая будто уводила их в самое сердце багрового, тающего в небе заката начала весны.
– Если б я обладала писательским даром, то вернулась бы домой и написала целую поэму, посвятив ее этой благословенной минуте! – воскликнула Фил, останавливаясь на открытом месте и любуясь световыми розовыми пятнами, которые легли на верхушки зеленых елей. – Все здесь так совершенно – и эта великая, белая тишина, и те темные деревья, которые будто бы вечно погружены в думы…
– Леса были первыми храмами, в которых люди молились, – заметила Энни тихо. – Здесь нас всегда охватывает трепет, и мы находим душевный покой. На земле нет иного такого места, где я сильнее ощущала бы Его присутствие! Вот что для меня эти сосны!»
– Энни, я – счастливейшая девушка в целом мире! – вдруг произнесла Фил.
– Итак, мистер Блейк в конце концов «раскололся» и попросил вас стать его женой? – спокойно спросила Энни.
– Да. И, представляете, я… чихнула целых три раза, когда он делал мне предложение! Какой ужас! Но я дала свое согласие почти сразу же, стоило лишь ему произнести последнюю фразу… Я страшно боялась, что он может передумать! Я безумно счастлива! Никак не верится, что Джонасу я не безразлична. Я ведь такая легкомысленная особа!
– Фил, вы на себя наговариваете, – серьезно сказала Энни. – Все ваше легкомыслие – напускное; под ним, как нам известно, вы прячете тонкую, нежную, преданную женскую душу. Скажите мне, зачем вы это делаете?
– Ничего не могу с собой поделать, королева Энни! Но вы правы – в глубине души я очень серьезная! И все мое легкомыслие – лишь средство самозащиты, которое я не могу не использовать. Как говорит мистер Пойзер, мне надо бы заново родиться, чтобы стать другой. Но Джонас открыл для себя мое «я» и любит меня такой, какая я есть, со всем моим «легкомыслием» и прочими недостатками. И я его люблю. Никогда в жизни я не была удивлена больше, когда вдруг осознала, что люблю его! Влюбиться в некрасивого мужчину! Итак, я ограничилась лишь одним поклонником, которого зовут Джонас! Но, вообще-то, можно называть его просто Джо. Это звучит лучше. А вот Алонсо никак не переиначишь!..