Епістолярій Тараса Шевченка. Книга 2. 1857–1861
Шрифт:
15 августа.
1857.
212. Бр. Залеського до Т. Г. Шевченка
20 серпня 1857. Рачкевичі
20 августа 1857 года.
Друже мой дорогой! Две твои посылки я получил, хотя очень поздно, и теперь по указанному мне тобою адресу спешу переслать тебе цену «Хиосского горшечника» и «Молитвы по умершим», именно: семьдесят пять руб[лей] сер[ебром]. Другие три штуки проданы тоже, но деньги я получу чрез неделю или десять дней и сейчас же вышлю их тебе. Извини, что это длилось так долго, – живя в деревне, подобные дела не устраиваются так скоро, как в городе,
Что касается до каратауских видов, то я тебе, друже мой дорогой, напишу об них в следующем письме. Издатель «Виленского альбома» выехал за границу на целый год, и я вынужден искать другого любителя. Не хотелось мне отдавать их по одиначке, рассчитывая все-таки на кого-нибудь, кто бы пожелал иметь полный альбом; до сих пор подобный ангел не нашелся, но я еще не теряю надежды и сделаю все возможное, чтобы найти его.
Пишу второпях и потому так коротко; в следующем письме найдешь ответ на дорогое твое послание. Теперь, друже мой, целую тебя, от полного сердца не только за себя, но и за всех моих, знающих и искренно любящих тебя, от стариков родителей до маленьких ребят сестер моих. Все приветствуем тебя от полного сердца среди старых друзей, среди очаровательных творений искусства, среди новой жизни. Да благословит тебя Господь и посылает тебе вдохновение и средства к тому, чтобы работать – и ты будешь счастлив, счастлив счастьем немногих, избранных…
Не забывай меня – окружат тебя теперь много умнейших и лучших людей – дай Бог! Но верь, друже мой дорогой, что немногие искреннее меня любить тебя будут.
Когда придет тебе издать «Блудного сына», вспомни, что ты мне обещал познакомить с ним.
Прощай на этот раз; чрез десять дней опять напишу, а может быть еще увидимся.
Да – до свидания, друже мой!
Рассмотри произведения Каульбаха – говорят, есть превосходные с них фотографии – я видел только три гравированные. Очарование!
Знаком ли тебе Фюрих (F"uhrich)? Мне бы хотелось очень знать, что ты об нем скажешь. Он чех, но живет в Вене, человек уже пожилой. Последнее мне знакомое его произведение – «Торжество Спасителя» – альбом в 12 листов – прекрасная, чудная вещь, хотя еще не полная, он слишком рано остановился, потому что Торжество Спасителя не остановится до окончания мира. Разве он и в наше время не торжествует?
На четвертій сторінці:
Тарасу Григорьевичу.
213. Бр. Залеського до Т. Г. Шевченка
15 вересня 1857. Рачкевичі
Друже мой дорогой! Третьего дня я получил записку твою из Астрахани, а вместе с нею подоспели и запоздалые деньги, – спешу переслать их тебе – 75 руб[лей] сер[ебром] за три куска твоей материй – столько же я переслал Михаилу Матвеевичу прежде, и ты их, верно, уже получил.
Каратауских видов мне здесь продать не удалось – по одиначке я их отдавать не хотел, потому что всех бы не роздал, а на весь альбом не нашелся покупатель, хотя во всех моих странствованиях в последнее время альбом был моим спутником. Сигизмунд писал мне, что легко нашел бы место для Чиркалы в Петербурге, и ежели одна еще попытка здесь будет неудачна, то альбом весь переедет к нему. Очень мне прискорбно, что я не могу переслать тебе за него денег; в Петербурге найдешь что продавать и так, но в скором времени ничего нельзя было сделать, а откладывать я боялся, думая, что все-таки копейка тебе нужна.
Целую тебя, друже мой, от полной души и радуюсь твоею радостью, твоим счастием – ты живешь опять полною жизнью, в мире искусств: – и между добрыми, хорошими людьми; ты, верно, создашь теперь прекрасные вещи. Не забывай меня, любящего тебя целым сердцем. Ты, верно, познакомился уже с Сигизмундом и Эдуардом – ты, верно, их полюбил. Как бы мне хотелось побывать между вами!
Есть у меня здесь, т. е. в Литве, знакомая женщина с удивительно развитым эстетическим чувством, страстная любовница искусства… Она лет пять прожила в Риме – там училась живописи и скульптуре. Нигде в деревне нельзя найти такого собрания гравюр и разных произведений искусств из волшебной Италии. Она меня познакомила с Фюрихом и Каульбахом, потому что и Германия ей тоже известна. Я ей послал две первые сепии – «Дочь хиосского горшечника» и «Сцену из казарм» – тогда ничего больше у меня не было. Вот что она мне ответила, благодаря за то, что я доставил ей удовольствие иметь что-нибудь собственно твоего: «Эти вещи очень хороши, но мне жаль, что такой замечательный талант nie czerpie szczerzej z siebie, lub 'smielej z tego, co go otacza – ze jakby pzytlumial rodzimy ideal, kt'orego blysk w kilku linjach nieraz l'sni moca» [1] .
1
…не черпає щиріше з себе або сміливіше з того, що його оточує, – а ніби приглушує національний ідеал, потужний блиск якого іноді можна відчути в декількох лініях. – Ред.
Из этого ты, друже мой, можешь заключить, что она будет в состоянии оценить твои произведения; ежели у тебя будет что такое, чем ты сам будешь совершенно доволен, то присылай мне, назначив, разумеется, цену, а я отошлю, или лучше отвезу сам этой знакомой, хотя она и живет в 150 верстах от меня. Ведь и тебе приятно будет отдать вещь, взлелеянную в душе, дитя твое, тому, кто его примет с любовью, как мать.
Напиши мне хоть два слова о том, что ты получил все деньги и что здоров и счастлив, а если можешь, если найдешь время, напиши, что делаешь, чем ты теперь занят и какова судьба твоего «Блудного сына»…
Прощай, друже мой дорогой.
Твой всегдашний
Бронислав.
Твой «Киргизенок» давно уже у Сигизмунда, которому я поручил передать его графине Настасии Ивановне, она была на водах, и он ждал ее возвращения, теперь, верно, передал уже ей.
Рачкевичи.
15-го сентяб[ря] 1857 г.
На четвертій сторінці:
Тарасу Григорьевичу Щевченке.
214. Т. Г. Шевченка до М. М. Лазаревського
8 жовтня 1857. Нижній Новгород
8 октября.
Н. Новгород.
Друже мій єдиний! 19 сентября прибыл я в Нижний Новгород и только сегодня, слава Богу, собрался с силою написать тебе о случившемся со мною. Никто больше, как черт, враг добрых наших помышлений, перешел мне дорогу в Питер. Новопетровский комендант по моей просьбе выдал мне пропуск прямо в Петербург, а командир баталиона, мой ближайший начальник, обиделся распоряжением Ираклия Александровича и уведомил нижегородского полицеймейстера, чтобы меня задержать и прислать в г. Уральск для получения указа об отставке с какими-то ограничениями. Я занедужав. Спасибо, найшлися здесь добрые люди, которые приютили меня и через посредство которых написано в Оренбург обо мне Катенину, чтобы он объяснил мое отвратительное положение.
Писал я графу Ф. П. Толстому из Новопетровского укрепления, что я отправляю[сь] через Оренбург. Но после упросил Ираклия Александровича отпустить меня через Астрахань. О случившемся здесь со мною я теперь не пишу ему, а прошу тебе, друже мій єдиний! посети ты графиню Настасию Ивановну Толстую, это тебя нисколько не окомпрометирует, расскажи ей о моем гнусном положении, а главное, благодари ее от меня за ее святое о мне ходатайство, а также и добрейшего графа Ф[едора] Петровича. Друже мій єдиний! Во имя глубокой моей любви к тебе не откажи мне в этой великой просьбе.