Эпидемия FV
Шрифт:
Самое время для какой-нибудь чертовщины!
А вдруг из дверей санатория им навстречу сейчас выбежит голый псих, протягивая вперед руки, словно зомби в дешевых ужастиках? Или в той комнате, в которой горит сейчас свет, они увидят кровавое месиво из изрубленных лопатой тел, лопата будет лежать поодаль, а в центре комнаты расположится престарелый кочегар, размозживший себе голову об угол стола. Или нет, вонзивший эту лопату себе же в живот.
Леху передернуло. Казалось бы, столько лет воспитывал в себе стойкость к виду крови, путем просмотра разнообразных жутиков, а теперь получается что вместо воспитания стойкости он как раз наоборот, развил у себя больное воображение и способность пугать самого себя!
— Нам туда? — спросил Сергей, и это были первые слова произнесенные за последний час, с того момента, как под ними промчался пылающий поезд.
— А тут больше некуда.
На другом берегу Балаха искрился огнями поселок Дзержинец. Собственно говоря, «искрился» — громко, очень громко сказано. В большинстве окон трех — и пятиэтажек горел свет, и не более того. Дзержинец не давал, да и не мог дать той яркой иллюминации, что характерна крупным городам.
«Город стреляет в ночь дробью огней…» — пел в свое время Цой, и пел, естественно, не про маленький поселок, а про крупный мегаполис вроде Медянска.
Однако несколько домов стояли практически на самом берегу озера, и свет их окон, отражаясь в спокойных водах Балаха, создавал впечатление той самой дроби огней, которой поселок пытался отогнать зло, затаившееся во тьме. Судя по тому, что свет в нем еще горел, а над домами не взвивалось пламя — у него это получалось. Кажется, FV еще не добралось сюда, а значит, не тронуло оно и санаторий.
Они подъехали к крыльцу санатория, постояли несколько секунд, озираясь по сторонам, и Сергей сдал назад, «устаканивая» машину в импровизированное место для парковки — под сенью плакучих берез.
— Ну что? — спросил он. — Будем выходить?
— Будем! — раньше, чем кто-то успел среагировать, ответил Женька. Не смотря на стресс последних нескольких часов, Леха отчетливо видел что он метит в лидеры, и, собственно говоря, вполне заслуженно. До сих пор Женька был единственным человеком, сохранившим способность трезво мыслить в критических ситуациях. — Не для того же мы сюда ехали, чтобы посмотреть на озеро и укатить обратно? Выбора у нас все равно нет.
Они вышли из машины. И вновь Леха подметил что все вышли настороженно оглядываясь, а Женька — как ни в чем не бывало. Как будто он знал, что здесь, в «Дзержинском» им не угрожает никакая опасность. Он же первым направился и к двери, своим примером вселяя уверенность в остальных.
— Ну? — позвал он замешкавшуюся Аню, и когда она подошла — обнял ее за плечи и увлек с собой. — Не отставай. Бояться тут нечего.
— Откуда ты знаешь? — не выдержал Леха. — Только потому что последние три часа у нас телефоны FV не выдавали? Потому что они вообще молчат?
— Нет. Просто я чувствую, что сюда эта зараза еще не доползла.
Не сказать, чтобы этот ответ его удовлетворил, но Леха, почему-то, поверил. Вот так, просто и сразу. Поверил в то, что FV они оставили позади, и что Женька каким-то образом это чувствует.
И в этот момент распахнулась дверь! Распахнулась рывком, и на секунду в Лехиной голове вспыхнули кадры из десятка боевиков и ужастиков. В них если кто-то вот так распахивает дверь, то оттуда либо выпрыгивает неизвестное науке существо, либо палит из обоих стволов ополоумевший сторож с двустволкой. Однако за дверью оказалась лишь женщина лет сорока, в наброшенном поверх домашнего халата плаще, и затаившимся страхом в глазах.
Несколько секунд она смотрела на шестерых молодых людей, кучкой стоявших перед дверью в санаторий, они, в свою очередь, на нее, и никто не решался заговорить первым. Первым сориентировался Леха…
— Елена Семеновна? — спросил он, шагнув вперед. Женщина вздрогнула, но тут же совладала с собой, видимо, узнав его голос.
— Да. А вы, наверное, Алексей.
Действительно, перед ними была главврач санатория, с которой он и разговаривал по телефону.
— Он самый. А это мои друзья. Можно войти?
— Пожалуйста, — с облегчением выдохнула она, отходя в сторону. — Я уж думала, что вы не приедете. Вы, ведь, из Медянска?
— Да. Какие оттуда новости?
— В том-то и весь ужас, что никаких! Я и вас-то уже не ждала, а тут смотрю, машина подъезжает. Я уже и не думала, что это вы… Просто посмотреть решила. Не ждать же тут, у моря погоды.
Она тараторила без передышки, радуясь возможности поговорить с кем-либо. Поделиться с ними своими страхами, рассказать о пережитом, и расспросить их, о том, что пережили они.
— Вот, возьмите ключи, — Елена Семеновна протянула им три брелка. — Комнаты рядом, на первом этаже, одна за другой… Чтоб далеко не ходить…
— А можно… — робко попросила Марина. — Можно нам комнаты на третьем? Там есть свободные?
Свободные? Санаторий, судя по всему, пустовал полностью.
— Можно, конечно, — немного опешила главврач. — Но… Вообще-то вы правы. Хоть в окна никто не залезет.
Она повесила выбранные ключи обратно, и протянула Лехе другие.
— Ну что, — бодро сказал он, раздавая ключи девушкам. — Дамы — в комнаты, наводить марафет. Остальные — в машину, за вещами. Вопросы?
Вопросов не было. Уже в дверях он услышал на лестнице топот, и молодой мальчишеский голос:
— Мама, это постояльцы?
— Я же сказала тебе сидеть в комнате! — цыкнула на него главврач.
Должно быть, это и был тот мальчишка-юморист, представлявшийся Джеком Торренсом. В тот момент аналогия с «Сиянием» показалась смешной. Тогда, но не сейчас. Не после горящего поезда, на всех парах промчавшегося под ними.
— Надо ее сейчас расспросить о новостях, — высказал общую мысль Женька. — Видели, как она напугана. Наверняка что-то по телевизору показывали. Ну, если в этой глуши телевизор есть. Или хотя бы по радио слышала.
— Расспросим. Меня больше интересует, чем можно тут пожрать? Время-то к полуночи, в санатории явно только она одна. Кормить нас явно нечем…
— Так у нас же с собой колбаса есть.
— Хороший ужин, ничего не скажешь…
— Лучше, чем ничего.
Комната главврача, она же — ее рабочий кабинет, также находилась не третьем этаже, прямо напротив отведенных им комнат. В целом санаторий оказался именно таким, каким Леха его себе и представлял. Старый, побитый, давно отслуживший положенный ему срок, и требовавший не просто ремонта, а чуть ли не полной перестройки. Старые, наклеенные еще в 80-х годах обои, высоченные потолки, под которыми спокойно можно было построить антресоли, на которых мог бы легко разместиться еще один номер. Разумеется, обои в некоторых местах были оборваны, шторы — не стираны с лета, в ванной комнате кое где отвалился кафель, а мыться в этой жутковатого вида чугунной ванне Леха не стал бы и за большие деньги, но каким-то непостижимым образом все это создавало какой-то странный, советский уют. Создавалось ощущение путешествия во времени, в прошлую эпоху, давно описанную в учебниках истории.