Эпидемия
Шрифт:
— Какой?
— Скажите, а кто разработал этот вирус? Кто его изобрел?
Распорядитель несколько секунд колебался. Затем спросил:
— Это поможет вашей работе?
— Ну-у-у… Надеюсь, что да. У каждого мастера — свой почерк. Я думаю, мне было бы легче ориентироваться…
— Ильин. Валентин Алексеевич.
Кашинцев застыл, открыв рот. Его реакция подействовала и на распорядителя. Второй раз за сегодняшнюю ночь он понял, что недооценивает серьезность ситуации.
— В чем дело? — с беспокойством спросил Валерий Алексеевич. — Это
Кашинцев медленно закрыл рот, беззвучно пожевал губами, открыл рот, чтобы что-то сказать, и снова его закрыл.
— Вы его знали?
— Ильин… — проговорил Кашинцев. — Он закончил Академию на четыре года раньше меня. Знаете, он был самым умным у нас. Мог свободно запоминать по несколько страниц любого текста, целые колонки цифр, читал на четырех языках… Говорить не умел — произношение было ужасным, но читал блестяще. А еще он обыгрывал всех в шахматы. Причем вслепую. Ага…
— Что? Хотите сказать, положение безнадежно?
— Ну почему же? Был один человек, который иногда обыгрывал его. Тоже вслепую.
Распорядитель нервно рассмеялся.
— Может, надо было обратиться к нему?
— Конечно, надо, — согласился Кашинцев. — Но Вы попали как раз по адресу, — и он принялся что-то насвистывать, явно любуясь собой.
Некоторое время они ехали молча, потом Кашинцев громко хлопнул и нетерпеливо потер руки.
— Ну? Скоро мы будем на месте? Эх! Ильин! Задам я тебе…
Валерий Алексеевич повернулся к нему и ехидно улыбнулся.
— Как насчет девочек? — сказал он, показывая на стайку проституток, стоявших на тротуаре. — Захватим с собой парочку?
Мгновение — и машина промчалась мимо, оставив путан далеко позади. Кашинцев даже не обернулся.
— Да ну их! Похоже, у нас будет занятие повеселее!
Сон был беспокойным, отрывочным и при этом очень вязким. Он никак не хотел ее отпускать. Поэтому, когда в семь утра прозвенел будильник, Алена Муратова даже обрадовалась его надтреснутому звону.
Не открывая глаза, она стала шарить по тумбочке, пытаясь нащупать большую круглую кнопку.
Пальцы почувствовали знакомую дрожь, и тембр звука изменился. Алена выключила будильник и сунула руку обратно под теплое одеяло.
Из этого состояния было только два выхода: либо еще повалиться на кровать, либо решительным рывком откинуть одеяло и опустить ноги на пол. Более заманчивым Алене представлялось первое: бредовый сон, прерванный вторжением реальности, мгновенно забылся, и девушка надеялась на то, что продолжение будет интереснее.
Второй выход требовал заметного усилия над собой, а перспектива ступить голыми пятками на холодный паркет выглядела просто ужасной, но, увы, пора было вставать.
«Надо купить какой-нибудь коврик, — промелькнула привычная мысль, пока Алена нащупывала кончиками пальцев комнатную твердь. — Миленький такой половичок».
Она сидела на кровати и полусонным сознанием делала первые заметки на будущее: съездить в ИКЕЮ. Не обязательно сегодня… Как-нибудь на
С горькой иронией — потому что у нее это происходило немного не так, как хотелось бы. Возможно (и даже — скорее всего) — так, как хотелось бы ему, но совсем не так, как хотелось бы ей.
Алена запустила пальцы в густую шевелюру, стоявшую после сна дыбом, почесала макушку и, тяжело вздохнув, потянулась к тумбочке, где в ящике лежал незатейливый набор полосок — примитивный тест на беременность.
«Ну, и как можно им после этого верить? — Алена и не заметила, как плавно перешла от частного случая к глобальным обобщениям. — Одни только глупые шутки и отговорки: «Как можно заниматься любовью в презервативе? Это все равно что нюхать цветы в противогазе!», пустые обещания и самоуверенные заявления: «Не бойся, детка! Все под контролем!», а на самом деле…»
А на самом деле ей предстояло помочиться в какую-нибудь посудину — что уже само по себе непросто — и потом полоскать в ней бумажные полоски, с замиранием ожидая, сколько поперечных черточек на них появится: две? Или все-таки одна?
Алена встала с кровати, поправила трусики (специальные трусики, которые носила в определенные дни месяца; она надела их вчера вечером и даже положила прокладку — фол последней надежды) и поплелась в ванную.
Вопрос о явном несоответствии между полученным удовольствием и возможными последствиями встал перед ней со всей очевидностью.
Мочевой пузырь был полон, но Алена всячески оттягивала тягостный момент. Сначала она умылась и почистила зубы.
Затем…
«О, черт возьми! Как некстати!» Результат был именно тот, которого она меньше всего хотела. «Интересно, когда-нибудь в этой жизни бывает по-другому?» — подумала она, собираясь заплакать.
Подумала еще немного — и решила не плакать. Вместо этого залезла в ванну, задернула занавеску и включила душ. Душ успокаивает. Говорят, в этот момент человек чувствует себя, словно в утробе: теплая вода и мягкий шум, как в кровеносных сосудах матери.
Ее мысли переключились на то, что когда-нибудь и она тоже станет… «Ой-ой-ой! Я пока не готова…» На этом с душем было покончено. Не вытираясь, Алена запахнулась в махровый халат и пошла на кухню. Мама жарила яичницу.
Она на мгновение оторвалась от плиты и внимательно посмотрела на дочь.
Алена всегда думала, что если таких женщин, как ее мать, использовать в больницах вместо рентгена, то в масштабах всей страны вышла бы колоссальная экономия. И ошибок наверняка было бы меньше.