Эпизод 2. Рыцари и ангелы
Шрифт:
– Идеальный муж. Можно кормить хоть туалетной бумагой, он и не заметит, – негромко прокомментировал с улыбкой Кирилл.
Кира нахмурилась и отрицательно покачала головой в знак того, что она не одобряет такие шуточки.
– Кузьмич, ты с нами? – обратилась она к гостю.
Тот с легким недоумением рассматривал извлеченные богатства, потом сгреб все в одну кучу и сунул обратно в карман. Только после этого он поднял голову.
– Да, – с некоторой запинкой ответил он.
– Выходи из сумрака, ты нам нужен.
– Зачем?
– Затем,
Кузьмич достал из другого кармана пачку пожелтевших писем, перевязанных светло-зеленой шелковой ленточкой и положил на стол.
– Интересные письма ты нашел, – заметил он.
– Не я, ребята из реставрационной мастерской, что бюро взяли восстанавливать.
– Это не важно. Важно то, что там кое-что действительно интересное есть.
– Подожди минуточку, прежде чем начнешь рассказывать, – остановила она Кузьмича и обернулась к брату. – Ты нашел владельца бюро? Мы их возвращать вообще собираемся?
– Конечно! – возмутился тот.
– Что, конечно? Нашел или собираемся.
– Собираемся. Я уже и с владелицей антикварного магазина пообщался. Но она ушла в глухую несознанку. Типа, «я координаты своих клиентов не даю». Прямо тайна вкладов, как в швейцарском банке.
– Что за чушь? Ты же не собираешься ему какие-то претензии выдвигать. Ты письма хочешь вернуть.
– Я именно так и объяснял. Но на нее это не произвело впечатления. Единственное, чего я добился, так это обещания, что она сама поговорит с продавцом и даст ему мой номер телефона.
– Ну, хоть что-то, – удовлетворенно кивнула головой Кира. – Извини, Кузьмич, продолжай. Мне очень-очень интересно!
– Зюзя, вот видишь, – обратился Кирилл к сестре. – А ты говорила, что чужие любовные письма читать аморально.
– Фофа, не перебивай, – отмахнулась от него сестра. – Кузьмич, ну и что там?
– Автор писем – мужчина. Любимую женщину он называет Евой.
– Я тоже это прочел. Как оригинально. А его, надо полагать, зовут Адамом? – усмехнулся Кирилл.
– Не совсем так. Он не называет ее своей Евой, а просто обращается к ней по этому имени. Я полагаю, имя подлинное.
– Ладно. Что дальше?
– У Евы есть маленькая дочь, Вера. Судя по всему, совсем маленькая, года два или три, – Кузьмич порылся в пачке писем, достал одно из них и развернул. – Он пишет: «…Я буду Верочке отцом. Она такая маленькая, что и не вспомнит, кто ее настоящий родитель…».
– Ну и что это нам дает?
– Пока ничего. Я просто перечисляю всю информацию, что удалось найти. Но я еще не закончил.
– Извини. Слушаю.
– Автор – врач, работает в больнице и занимается какими-то исследованиями на животных, – Кузьмич достал другое письмо и зачитал, – «…так жаль, что редко удается тебя увидеть. Сейчас так много работы, опыты на животных идут один за другим. Для меня такая радость, когда ты заходишь к нам…». Вот здесь только непонятно, она пациентка, которая иногда приходит на прием, или врач.
– Ну, пациенты не шастают в больницу периодически,
– В какие «те»? – поинтересовалась Кира.
– Ну те, далекие. Дат на письмах, правда, нет. Но, думаю, это еще до революции было.
– Я могу сказать точно, – заметил Кузьмич.
– Как? Дат же нет!
– Он пишет, что на дворе 26-е сентября, а погода летняя, 26 градусов.
– Ну и что? Причем здесь год?
– А то, что 26 градусов тепла в Москве, не считая 2015-го, было только один раз – в 1924-м году.
– Кузьмич, ты – гений! – с восторгом воскликнула девушка.
– Нет, просто обратил внимание, – пожал плечами гость.
– Ну, а дальше что?
– Жили они где-то по соседству. Он пишет, что достаточно пройти до угла дома, чтобы в переулке вдали увидеть эркер ее квартиры.
– Это нам ничего не дает, – с разочарованием проговорила Кира. – Все равно не понятно, где он жил. И где жила она из этого тоже невозможно установить.
– Знаю. Но это важный момент. Он может пригодится.
– Может быть.
– Не может быть, а точно. В одном из писем он пишет, – Кузьмич какое-то время рылся в бумагах, пока нашел нужную. – «…Иногда вечерами я стою у открытого окна и думаю, как было бы хорошо, если бы мы жили здесь с тобой вместе, а мой каменный рыцарь охранял твой покой. Я вижу только его профиль, но все равно чувствую, что ему также грустно, как и мне».
– Так, и что, после этого тайна раскрыта? – с некоторой досадой воскликнул Кирилл. – Стоит у него дома какая-то статуя или статуэтка, и что? Не понимаю.
– А тебя разве ничего в этом тексте не смутило? На мысль не навело?
– А что меня должно смутить?
– То, что он видит только профиль.
– Нет. А что в этом такого?
– То, что, если бы статуя стояла у него дома, видеть бы он ее мог со всех сторон. Но он видит только профиль. И только тогда, когда стоит у окна. Это значит….
– Что статуя на улице. И видна она из окна только сбоку! – догадалась Кира.
– Именно. Но есть один момент. Если бы она стояла во дворе, то из окна можно было бы видеть только его макушку, а не профиль. Так что, она находилась рядом с его окном. Рыцарь же должен охранять покой.
– Рыцарь на фасаде здания?
– Это же очевидно.
– Как же мы его найдем? Наверное, таких зданий в городе сотни. И еще больше их с тех пор было снесено, – опять поникла Кира.
– Ты с питерскими львами не путай. Их-то, как собак на помойке, а рыцарей в Москве совсем немного. Точнее, всего семь.
– Правда? Так мало?
– Ну, может быть, сейчас больше. Но я рассматривал только те дома, которые были построены до 1924 года.
– Ну и что, нашел нужное?
– Погоди, не беги впереди паровоза. Обо все по порядку. Первое, самое известное здание – доходный дом Филатовой на Арбате, был построен в 1914 году. Но его я отмел сразу.