Эпизоды одной давней войны
Шрифт:
Хватит, натерпелись, наелись досыта. Они сыты по горло этой женщиной, благо - дочь великого отца, и всей ее ученостью. Довольно западиться, позападились - сколько можно, довольно книжников у власти, пора своего, каким был Теодорих, гота по крови и по уму.
Они в таком возбуждении, в таком алчном экстазе, что не могут сдерживаться, едва за мальчиком закрывается дверь, маски вон с лица, гвалт, неразбериха. Все вопят, даже самые солидные пренебрегают своей солидностью и вместо аргументации, деловых соображений вопят вместе
«Долой бабу!»,- слышны визгливые крики. Кто боялся, переступил через страх. Легче один раз спокойно сложить голову, чем сто раз «испугиваться» ее сложить. В просторном зале тесно, возбужденные тела занимают в три раза больше места, чем занимали в спокойном состоянии, когда тут был мальчик. Еще немного - и начнется драка, целое побоище.
У Амалазунты среди них достаточно и тайных и явных сторонников.
– Тот, кто много орал сегодня, поплатится завтра,- не без вызова угрожает один из них.
– Мы свободные люди, и все, что мы сказали здесь, мы сказали с единственной целью принести пользу нашему государству.
– Посмотрю, как ты запоешь, когда тебя бросят в яму. Как на тебя на ...
Договорить не дали, за волосы и об стену, за волосы и об стену переносицей, губами, зубами - об стену. Свалили тюком тут же.
– Политическая проститутка!
– прозвучала эпитафия.
Драки еще не возникло, но ругань продолжается.
– Если мы, готские старейшины, считаем, что страной не может править женщина, значит, женщина не может править страной.
– Она разваливает нашу племенную систему, она заставляет нас лизать у покоренного нами Рима мошонку!
– Это единственный способ заставить поумнеть такого осла, как ты!
Но робкий крик тонет в гуле всеобщего одобрения. Клич «Долой бабу!» становится общим. В неистовстве, сумятице, толчее Амалазунта теряет здесь своих последних сторонников. Одни мелко трусили, другие махнули на нее рукой, третьи скорчились на каменном полу.
Заговор разгорается всерьез. Это уже не заговор. Здесь нет тайности, подслушиваний, выслеживаний, яда, наемных убийц, хитросплетений, это - шквал, натиск, путч, когда энергия мыслей немедленно перерастает в энергию действий самих мыслящих, и вчерашние наиболее активные говоруны сегодня становятся такими же активными головорезами, когда теория крови становится практикой правил.
И вот они идут, идут по подземному переходу во дворец, в ее покои, гремя мечами; разумеется, ни один волосок не упадет с ее головы, они перебьют охрану, только лишь, и предложат ей сложить с себя полномочия, которые, надо полагать, давно тяготят ее.
Они пришли ей помочь - всего-навсего. Все будет сказано очень вежливо. Она устала и не справляется - можно добавить «не справляется». Они, старейшины, берут на себя опеку над потомком, пока потомок делается, в переносном смысле.
Охраны подозрительно мало. Какие-то полусонные мухи, их даже противно убивать, последнему
– Госпожи нет, госпожа уехала.
– Куда?
Он не знает, куда уехала его госпожа. Растерянность, смятение, почти паника. Не получилось, надо спасаться.
Старейшины всегда найдут себе оправдание, до них не дотянутся ничьи руки, а как быть остальным?
Общая тактика: никто ничего не знает - почудилось, поиграли в войну и разошлись. Примкнувшим вдвойне тошно: упустили случай выслужиться, а случай - раз в десять лет.
Связаны круговой порукой: знай, помалкивай. Только брякни - тут же отправят погреть темечко на солнышке и никто не заступится.
Амалазунта в надежном месте, видимо, в Риме. Армия, сенаторы, сторонники, Теодат - родственная скотинка, бдительно охраняют ее женские прелести.
Оттуда повырывает сердчишки. Предатели найдутся. Каждый - потенциальный предатель. Предаст - не предаст, но семя есть. Участник - потенциальный предатель. Старейшины обещают поддержку: только в сообществе, только в единстве сила - говорят.
А на практике? Не пора ли покаяться? Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься, значит, не согрешишь - не спасешься, выходит так. Покаяться и заложить, только первому успеть.
Заложишь - узнают, узнают - оторвут все, что можно оторвать, начнут с самого малого.
Ждать доброго дядю. На корабль и в Африку. Наемником к лангобардам. Могу командовать взводом, ротой. Нужны они там, как же!
У них своя система, и если она где-то дала течь, трещину, нужно затыкать ее собой, своими. Добывать жертвенный огонь, сталкиваясь лбами.
Сошки зря переволновались. Амалазунта ничего не знает про заговор. Вернее, делает все к тому, чтобы все думали так.
Какой заговор, вы спятили? Мои преданные подданные не способны.
Новые и новые нашептывальщики, шпионы, стукачи, провокаторы, вся банда тайной полиции является к ней и тихими льстивыми голосками докладывает подробности.
Что за чушь! Ребята пошутили, порезвились, с кем не бывает.
Внимательно выслушивает нюансы, детали, гонит соглядатаев прочь, вон.
Ложь, не верю. Вам все известно, как же, как же, мы все у вас под колпаком, и я сама в том числе. Много знаете, даже слишком.
Хлюсты обижены: их старания не оценены по заслугам. Идут, бдят дальше.
Она по-прежнему не верит ни в какие заговоры, девочка от политики в коротенькой юбке с голыми коленками.
Надо дать кругам разойтись. Камней набросали, надо дать кругам разойтись.
Беда: слишком далеко и шумно расходятся эти круги, к самым берегам гонят волну и захлестывают берега. Как бы старейшины сами не уловили подозрительность ее молчания и отсутствия решительных действий с ее стороны. Как бы сами не попробовали силы произведенного ими переполоха во дворце, надо дать им возможность для оправданий.