Эпоха героев и перегретого пара
Шрифт:
Веселье продолжалось и теперь, только по вечерам, а днём трактир был довольно тихим местом, куда по приглашению Трошкина прибыл весьма необычный посетитель.
— Шолом, герр Трошкин.
Иссак Соломон был известен в Англии под кличкой Айки как самый знаменитый скупщик и продавец краденого. Он бежал из каторжной тюрьмы в Тасмании, но в Лондон решил не возвращаться, встретившись с еврейскими сородичами в Австрии, и чудесно вписался в местный криминальный мир. К его большому разочарованию, повторить английский успех не удалось. Наступил шестой десяток, дети давно отделились и живут отдельно, занимаясь с виду законными гешефтами, жена
Строганов отдал должное — с признаками неизбежного приближения к последней станции Соломон боролся хорошо. Одетый с иголочки в длиннополый зауженный редингот по последней моде, именуемой здесь «бидермейер», в чрезвычайно высоком цилиндре и брюках со штрипками, он походил бы на завзятого соблазнителя дам бальзаковского возраста, если бы не отвратительно длинный нос, изрядный даже для еврейского племени, и крайне неприятные глазки-буравчики, оценивающие собеседника по шкале для краденых вещей: вот бы купить подешевле, потому что ворованное, и продать подороже как честно приобретённое. Тем не менее, он выгодно отличался от привычных до пестелевского отселения российских местечковых иудеев, в заношенных лапсердаках, чёрных ермолках, с масляными пейсами и тошнотным запахом чеснока.
К еврейскому племени граф сохранил двойственное отношение. Откровенно не любил, как многие русские, при этом испытывал подспудное и неистребимое чувство вины. Зондеркомманды и концлагеря были в его ведении. Не существует грехов, явных и мнимых, оправдывающих десятки тысяч еврейских могил, обильно появившихся в годы Республики.
— Гутен таг, герр Соломон. Как вы знаете из моего письма, вас рекомендовали уважаемые люди из Лондона.
— Ой вей, Лондон! Мой маленький и навсегда потерянный рай. Тяжело жить старому еврею, не имея возможности съездить на могилы дорогих родственников.
— С этим я помочь не смогу. Со Скотланд-Ярдом шутки плохи. А вот немного заработать — другое дело.
— Таки говорите яснее. Немного — это сколько в фунтах стерлингов?
— Миллион. Это ваша доля. Всё, что свыше — моё. Устраивает?
— Таки вы обратились по адресу, герр Трошкин. Изложите подробности гешефта.
Маленькие глаза перекупщика загорелись. Русский выдержал небольшую паузу и взорвал бомбу.
— Я собираюсь ограбить крупнейший банк Вены. Вы поможете с исполнителями из местных. За это я плачу миллион из добычи.
Соломон никогда не занимался подобными делами, горячие каштаны из огня для него таскали гои. Однако отказываться от такой суммы не разумно. Только последний шлимазл [24] прогонит птицу удачи, посетившую старого Иссака.
— Таки да, герр Трошкин. Я буду иметь с вами бизнес.
Одноглазый грабитель предпочёл бы иметь дело с Паскевичем и офицерами из Военного министерства. Судьба сделала другой выбор.
Глава шестая, в которой Строганов затевает самое опасное предприятие в своей жизни
24
Горький неудачник (идиш). Как говорится, если шлимазл откроет похоронную контору, евреи перестанут умирать.
Иссак Соломон принялся собирать сведения об австрийских банках. На сей стадии
Однажды утром в последних числах августа Строганов вышел из дому не таясь и был остановлен на пути к экипажу высоким офицером с красным важным лицом и закрученными вверх тонкими чёрными усами.
— Герр Трошкин? Я — гауптман Императорско-королевской жандармерии Штерн. Есть приказ срочно доставить вас к полковнику фон Шварцу.
— Польщён вниманием, герр гауптман. Полагаю, я арестован?
— Найн, — ответил жандарм, выразительности голоса с которым поспорил бы каменный истукан. Наверно, укладываясь в постель с благоверной, офицер столь же ровным уставным тоном командовал: фрау Штерн, есть приказ вам исполнить супружеский долг. — Полковник велел выказать уважение.
А не лупить прикладом по затылку — и на том спасибо, подумал Строганов, за годы османского плена привычный ко всему. На сей оптимистичной ноте он забрался в полицейскую повозку. Гауптман сел напротив, вперив взгляд в «герра Трошкина» — видно, именно так выказывается полицейское уважение. Тот с интересом рассмотрел будущего противника.
Форма жандармерии покроем напоминает гусарскую. Тот же короткий плащ поверх куртки-доломана, по случаю тёплого времени года наброшен на левое плечо и держится на шнурке. За этот плащ, ментик по-венгерски, Соломон и прочие венские уголовники именуют местную полицию «ментами». Как водится, меткое словечко из низких слоёв общества быстро прижилось, вошло в господский лексикон и даже употреблялось самими жандармами.
Полковник походил на гауптмана только мундиром, в остальном — совершенно иной типаж, из совмещающих армейскую выправку с интеллигентными разговорами о философии и музыке. Лицо тонкое, благородное, усы аккуратно подстрижены, и бакенбарды не пытаются достать до подбородка.
Под стать ему обстановка кабинета — строгая мебель, серые и коричневые тона, даже свечной канделябр на конторке без обычных завитушек, скорее как прусский зольдат по стойке «смирно». Зато на полочке томики Гегеля и Канта, в одном из них в виде закладки торчит синий уголок оперной программки. Этот штрих призван убедить визитёра, что заместитель начальника венской жандармерии не чужд высокой культуры.
— Гутен таг! Присаживайтесь, герр Трошкин.
— Данке, герр полковник. Чем обязан такому вниманию?
— О, всего лишь предосторожность, — жандарм, учтиво вставший при виде входящего русского, снова устроил тело в кресле, сохраняя идеально прямую спину и слегка вздёрнутый подбородок.
Строганов много лет тщился освоить привычку сидеть вальяжно и чуть развалившись, как полагается нонкомбатанту. Но стоит лишь чуть ослабить внимание, и вбитые с детства привычки берут своё — тело выравнивается доской. Кажется, что оно готово маршировать строевым шагом, не подымаясь с кресла.