Эпоха харафишей
Шрифт:
Однажды шейх Саид Аль-Факи зашёл к нему, чтобы поздравить его с каким-то праздником, и сказал:
— Пусть все ваши дни будут праздничными, мастер Сулейман…
Оба брата — Бикр и Хидр — отличались внешне. Бикр пошёл в мать, госпожу Санийю, красотой и нежностью, и всегда выглядел приветливым и горделивым. А Хидр, несмотря на всю свою красоту, унаследовал от отца точёные скулы и рост, но не гигантское тело. Он был более склонен к мягкости. Возможно, он и уступал брату в горделивости, но его никак нельзя было назвать скромным. Воспитываясь в доме Ас-Самари, они научились возвышенным манерам в жизни, замечательным
Однажды вся семья сидела возле печи, отделанной серебром, в гостиной. Пятый месяц по коптскому календарю — туба — восседал на своём ледяном троне, а мелкий моросящий дождь затянул с самого раннего утра. Сулейман поглядел на своих изящных сыновей, облачённых в домашние бархатные кафтаны, и с улыбкой сказал:
— Если бы Ашур Ан-Наджи видел вас сейчас, он бы отрёкся от вас и снял бы с себя всякую ответственность за вас двоих…
Глядя на сыновей с любовью и восхищением, Санийя ответила:
— Даже короли им завидуют!
Сулейман мрачно произнёс:
— Они твои сыновья, ни один из них не желает занять моё место.
Она поспешила спросить его:
— А с чего ты взял, что я хочу этого для них?
Он сухо спросил:
— Ты не уважаешь главенство кланом?
Она ловко увильнула:
— Я уважаю клан, как и уважаю его главу, но мне ненавистно подвергать своих сыновей всем этим опасностям…
Сулейман спросил себя, к чему сейчас ссориться?… Что осталось от той поры?… Его старшие дочери вышли замуж за харафишей, а младшая, повзрослевшая в то время, когда он стал «знатным», вышла замуж за почтенного господина, и её потомство будет столь же чужим, как и её собственный отец. Совесть его поддалась покою и комфорту, а алчное тело — потоку искушений и злоупотреблений. В таких условиях противостоять этому было бы посмешищем.
Бикр сказал:
— Однако мы тут обнаружили, что наш предок Ашур Ан-Наджи любил жить в роскоши!
Сулейман гневно спросил его:
— Да кто ты такой, чтобы понимать мастера Ашура?
— Так ведь говорят, отец…
— Ашура может понять только тот, чьё сердце воспламенено священной искрой…
— Разве он не завладел домом Аль-Баннана?
Сулейман вызывающе ответил ему:
— То было чудом, привидевшимся ему во сне, а также заветом.
Опрометчиво и дерзко, Бикр возразил:
— Он мог сбежать от холеры и без всякого сна…
Кровь хлынула в лицо Сулеймана:
— И ты вот так отзываешься об Ан-Наджи?
За какой-то считанный миг знатный господин превратился в дикого зверя, словно мифический Ашур Ан-Наджи воскрес из мёртвых. Санийя вздрогнула, и резко сказала сыну:
— Твой прадед был святым
Отец закричал на него:
— Ты же не годишься ни для какого благородного дела!
Он поднялся и оставил их, уйдя в свою комнату. Санийя сказала Бикру:
— Никогда не забывай, что ты — Бикр Сулейман Шамс Ад-Дин Ан-Наджи!
Хидр пробормотал:
— Да.
Всё ещё под воздействием гнева отца, Бикр сказал:
— Но я ведь ещё и торговец из рода Ас-Самари.
Санийя решила женить своего первенца. Ей нравилась Ридвана, дочь хаджи Ридвана Аш-Шубакши, аптекаря-травника, и она посватала её. Бикр прежде никогда не видел её, но он доверял свидетельству матери.
Ридван Аш-Шубакши был очень богат и имел многочисленное потомство, увлекался музыкой и пением. Ридвану выдали замуж за Бикра, выделив молодым целый флигель в доме.
С женитьбой Бикра в дом вошла новая красавица. Бикр обрадовался ей и полюбил её сразу же после первой брачной ночи. Она обладала синими глазами и золотистыми волосами, была стройной и высокой. Единственное, что время от времени раздражало в ней Бикра — что она была одного с ним роста, и становилась даже выше, если надевала туфли на высоких каблуках. Мать с другой стороны успокаивала его:
— Ты обнаружишь, что она способна и располнеть, и со временем станет такой же полной, как и её мать, с позволения Аллаха…
Молодая невестка была столь застенчива, что никому не смотрела в лицо, однако со временем она стала открывать для себя новое окружение и острым взглядом рассматривать своего гигантского свёкра и Хидра, брата мужа, как и всё остальное. Хидр однажды сказал матери:
— Невестка всё никак не обоснуется здесь.
Мать с улыбкой сказала:
— Она это сделает, когда родит. Я знаю девушек подобного сорта — из богатых семейств. Не хотел бы и ты, чтобы я сосватала тебе подобную невесту?
— Не раньше, чем мне будет двадцать, — ответил ей Хидр.
И глядя на персидские глаза, уставившиеся на него с ковра, подвешенного к стене, он добавил, слегка поколебавшись:
— И я предпочитаю золотистые волосы и голубые глаза…
Санийя вытянула перед его глазами свою угольно-чёрную косу и с улыбкой спросила:
— Являются ли по-прежнему повелителем времени чёрные волосы?!
Между Ридваной и Хидром завязалась братская дружба. Он помогал ей всякий раз, как Бикр отправлялся в деловые поездки. В это же время он познакомился с её младшей сестрой, Вафой. Она была миниатюрной, сияюще красивой, однако волосы её были каштанового цвета, а глаза — медового. Ему пришло в голову, что Ридвана так или иначе пытается предложить ему её в жёны, и он испугался, что его отказ рассердит её. Однажды мать спросила его:
— Тебе нравится Вафа?
Он решительно ответил:
— Она замечательная девушка, но не для меня…
Мать с сожалением пробормотала:
— А я считаю её и впрямь замечательной…
Тут он заявил матери:
— Я боюсь, что Ридвана рассердится, если узнает…
Мать ответила:
— Ридвана гордая, она не выставляет сестру на продажу. А брак — это наша удача и судьба…
Бикр уехал в деловую поездку на несколько дней.
А когда вечером того же дня Хидр вернулся из магазина, то застал Ридвану, которая стояла при входе в свой флигель. Они поздоровались. Когда он хотел уйти, она сказала ему: