Эпоха харафишей
Шрифт:
— Мой сын!.. Я не отпущу его!
Сам не осознавая, что говорит, он заявил ей:
— Вот и выходит наружу твоё грязное происхождение.
Как и он, выйдя из себя от ярости и отчаяния, она закричала:
— В моём роду хотя бы не было ни шлюх, ни сумасшедших!
И он замахнулся на неё так, что она утратила равновесие и повалилась на пол в комнате. Сходя с ума от злости, она плюнула ему в лицо.
— Убирайся отсюда! Я даю тебе окончательный развод!
Нур и Самаха поселились в одной квартире. Самаха вступил в банду Сумы Аль-Калабши,
Шамс Ад-Дин вёл одинокую жизнь. Больше не было у него ни безопасности, ни уверенности. Он ожидал, что кончит так же, как его собственный отец, или даже хуже того, и потому приготовился защищаться любыми средствами: осыпал подарками своих работников, дабы завоевать их сердца, наглухо запирал двери и окна своей квартиры, не скупился на пожертвования Суме Аль-Калабши и был настолько дружелюбен с ним, насколько это было в его силах.
Однажды Муджахид Ибрахим, шейх переулка, зашёл к нему в гости и сказал:
— Мастер Шамс Ад-Дин, я вам дам один мудрый совет…
— Что вы имеете в виду? — мрачно спросил он у него.
— Хватит вам уже враждовать с ним, выделите ему немного денег…
Шамс Ад-Дин замолчал, не зная, что сказать, и шейх продолжил:
— Вчера вечером, будучи в баре, я слышал, как он прельщал своих собутыльников пленительным досугом на несколько ночей, если…
Он запнулся, и Шамс Ад-Дин угрюмо продолжил за него:
— Если я умру сам или мне помогут в этом!
— Про убийство не было ни слова, но нет ничего более отвратительного, чем когда сын желает смерти своему отцу, или наоборот, — отец желает смерти сыну…
— Но я не желаю ему смерти!
— Все мы только люди, мастер, — недвусмысленно ответил ему шейх.
Шамс Ад-Дин чувствовал, что птица страха реет над ним в воздухе. Однажды он отправился домой к Суме Аль-Калабши с твёрдым намерением провернуть одну редкостную авантюру. Почтительно поприветствовав хозяина дома, он сказал:
— Я хотел бы, чтобы вы оказали мне честь и отдали руку вашей дочери.
Глава клана пристально оглядел его и немного погодя сказал:
— С точки зрения возраста ничто не препятствует девушке шестнадцати лет выйти замуж за сорокалетнего мужчину…
Шамс Ад-Дин покорно опустил перед ним голову, и Сума Аль-Калабши сказал:
— Ты благородного происхождения, и богатство у тебя водится.
Шамс Ад-Дин по-прежнему покорно и довольно слушал его, и тот спросил наконец:
— А сколько ты готов дать за неё в качестве выкупа?
Шамс Ад-Дин с внутренней тревогой ответил:
— Сколько бы вы ни потребовали, учитель…
— Пятьсот фунтов.
— Конечно, сумма огромная, однако предмет моих желаний дороже и ценнее, — глубокомысленно изрёк Шамс Ад-Дин.
Глава клана протянул ему руку со словами:
— Так давайте прочтём в честь бракосочетания суру «Аль-Фатиха»…
Так Санбала Сума Аль-Калабши вышла замуж за Шамс Ад-Дина Джалаля Ан-Наджи.
Паника объяла Нур и Самаху. Самаха сказал:
— Мечта о наследстве пошла прахом…
— Но твои права не пострадают, — сказала мать, сама не веря в свои слова.
— Представляете ли вы, что Аль-Калабши будет печься о том, чтобы соблюсти закон?! — спросил у неё Самаха.
Нур Ас-Сабах предостерегла его:
— Жизнь дороже денег…
— Его люди глаз с меня не сводят и ночью, и днём. Для него, как последователя ужасного семейства Ан-Наджи, сложились новые обстоятельства, которые заставляют его проявлять ещё большую осторожность, — гневно заявил он.
Нур Ас-Сабах вздохнула и ответила:
— Будь осторожен, сынок. Проклятие на твоего отца, а тебя пусть хранит Господь.
Самаха питал убеждённость, что его жизнь по-прежнему находится в опасности, ибо всё наследство его отца могло достаться одной только Санбале, и тогда глава клана раз и навсегда упрочит своё положение.
Удивительно, но сам Шамс Ад-Дин недолго полагался на вновь обретённые, и такие приятные покой и уверенность. Что могло помешать Самахе отомстить ему? Ведь он лучше всех знал безрассудный нрав своего сына. А был ли кто-то сегодня сильнее Сумы Аль-Калабши? Страх смерти подтолкнул его в пасть самой смерти: ведь вождь клана не успокоится, пока не вытащит из него всё, вплоть до последнего гроша. Пр правде говоря, его не влекла Санбала. Он вновь испытывал нежность к Нур Ас-Сабах. Однако ему пришлось терпеливо нести это бремя, наряду с другими жизненными тяготами. Но была одна истина, что вонзала в его плоть свои когти: вчерашний день никогда уже больше не вернётся…
Как-то ночью Сума Аль-Калабши наведался к нему домой. Он сделал знак своей дочери, и та покинула комнату. Шамс Ад-Дин насторожился в ожидании какого-нибудь подвоха: к чему это приходить с визитом ночью? Лицо его тестя внушало ему отвращение: круглое, смахивающее на шар, всё в шрамах, равно как и та уверенность, которую он внушал сам себе, сидя в чужом доме рядом с другими людьми, обитающими в нём. Он принялся рассуждать о чудесных совпадениях, диковинных поворотах судьбы, и неведомых силах, управляющих судьбами всего человеческого рода. Шамс Ад-Дин был в растерянности из-за раздумий над этим, пока глава клана не заявил:
— Посмотри, например, насколько существование некой определённой персоны одинаково неудобно для нас обоих.
Он с первой же секунды сообразил, о чём тот говорит. Перед глазами его предстал образ сына, Самахи. Он испытывал ужас скорее от такого совпадения мнения этого человека с его скрытыми желаниями, чем боялся за единственного отпрыска. Прикидываясь невежественным дурачком, он спросил:
— Кого вы имеете в виду, учитель?
Аль-Калабши с раздражением сказал:
— Ну нет! Не держи меня за идиота, отец Самахи!