Эпоха мертвых. Москва
Шрифт:
Слепяще засверкал огненный хвост дульной вспышки из автомата сержанта, словно кувалдой ударило по ушам, брызнуло холодным и мокрым во все стороны, затем пули ударили в потолок, обрушивая на пол белые куски облицовки и выбивая висячую пыль, а быстрая и тяжёлая тварь завалила своего живого противника навзничь, наваливаясь на него сверху, орущего в отчаянии и брыкающегося.
Хоть в душе у Валеры всё сжалось от дикого, судорожного страха, руки сработали сами, без участия мозга. С мягким щелчком перекинулся магазин на спаренный, согнутый палец рванул рукоятку затвора, досылая патрон. Валера поднял с пола так и не потухший фонарь, направил его на синюшный, морщинистый затылок набросившегося на человека чудовища, прицелился и нажал спуск.
Вновь загрохотало, дождь гильз хлестнул по стене, но отчётливо было видно, как девятимиллиметровые пули буквально взломали уродливый череп, расплескивая его содержимое, и тварь вдруг замерла, а затем мешком завалилась набок.
Виталя, суетливо суча ногами по ковролину, буксуя и дёргаясь, глядя выпученными глазами на лежащую рядом тушу, отполз в сторону, оттаскивая за собой на ремне автомат и прижимая к груди окровавленную руку.
— Живой? — спросил его Валера, перекинув луч на свою «добычу».
— Куснул, гад… — дрожащим голосом ответил сержант.
— Двое сюда! — рявкнул Валера в рацию. — С фонарями, блин!
При этом он шагнул вперёд, с силой толкнул Виталю ногой, заваливая его на спину. Лицо бойца перекосилось от испуга, рука потянулась к автомату, но замерла, когда Валера крикнул:
— Жгут давай, баран! Быстро!
Жгут был под рукой, накручен на откинутый приклад АКМС, и через секунду Валера мотал его на плече солдата, стараясь затянуть как можно туже, не дать заразе пройти дальше. Затопали по коридору шаги, заметались лучи фонарей по стенам, Валера крикнул:
— Прикрывай!
А сам при этом выдернул из аптечки шприц с промедолом, вколол, затем следом второй, подумал и добавил ещё и третий: пусть лучше боец умрёт от передоза кайфа, чем от болевого шока. Содрав с приклада «Витязя» второй жгут, обхватил руку бойца выше первого, затянув изо всех сил, затем выхватил из висящих за спиной ножен тяжёлое лезвие даренного Виталей ножа для рубки тростника. Примерившись, не обращая внимания на дикий вопль ужаса своего товарища, сообразившего, что сейчас будет, он прижал плечо коленом к полу и со всего маху рубанул мачете по руке, прямо между жгутами.
К его удивлению, тяжёлое как топор лезвие, предназначенное для рубки толстого тростника, легко перерубило и плоть, и прочную кость. Рука отделилась, откатившись в сторону, а крови вытекло совсем немного. Несмотря на убойную дозу наркотика, боль всё же достигла одурманенного мозга Витали, тот дёрнулся, застонал, но Валера, проявляя самому раньше неведомую ловкость и сноровку, уже бинтовал ему культю, и алые кровавые пятна всё проступали и проступали через белую ткань.
Сане прострелили голову, после чего замотали её найденным пакетом. До возвращения в этот мир ему оставались секунды, уже пальцы начинали шевелиться.
Сейф нашли. И в нём что-то было, тяжёлое и много. К удивлению Валеры, он оказался к полу не прикручен, и общими усилиями его подтащили к двери, которая открылась изнутри. Рядом с сейфом был и источник трупной вони — почти начисто обглоданный человеческий костяк с клочками гнилого мяса. Рядом с ним на полу валялся заряженный обрез двустволки. Тварь Валера тоже опознал. Как ни странно, но в чертах омерзительной морды мутанта угадывалось до сих пор лицо Вадика Уринсона. Видать, тот, кто тогда стрелял в офисе, убил подпольного банкира, да не догадался, по незнанию тонкостей, прострелить ему голову. Тот напал на своего убийцу и на трупе откормился в такую жуткую тварь.
Почему убитый тоже не восстал, было ясно сразу — на стальном углу сейфа было огромное пятно запёкшейся крови, а висок жертвы проломлен. Видать, Уринсон набросился на него сзади, что объясняет наличие заряженного оружия, и они оба упали, причём жертва ударилась головой о железный угол, обеспечив восставшего Уринсона пищей.
— Вадь… охренел ты на людей кидаться, — сказал доверительно убитому чудовищу Валера. — Раньше совести не было, жлобом был всегда, а сейчас так и вообще. Знал бы — сам бы завалил, а так Санёк погиб из-за тебя, урода скаредного.
Пнув убитого тяжёлым ботинком, Валера пошёл на улицу. А вот там становилось проблемно. Оставшиеся три бойца успели застрелить нескольких мертвяков у арки, а за ней скрывались, не торопясь бросаться во двор, несколько «ветеранов».
— Мутанта видели, кажется! — доложил один из бойцов, показывая рукой в перчатке на крышу соседнего флигеля. — Прямо там прячется, падла.
— Тогда нечего сопли жевать, — ответил Валера, обводя стволом пистолета-пулемёта окна вокруг. — Тело, раненого и ящик грузим в машины и делаем ноги.
— А он не того?.. — с сомнением посмотрел на отрубившегося Виталю Матроскин.
— А я знаю? — переспросил Валера. — В «крузак» его, в багажник, там сетка собачья. А здесь не бросим, он наш парень. И Санька тело вывозим. Вопросы?
— Никак нет! — бодро отрапортовал Матроскин.
— Тогда на счёт три, два уже было! — рявкнул на него Валера. — Бегом!
Команду бросились исполнять, а сам он всадил гулко простучавшую короткую очередь в башку мертвяка, неосторожно высунувшегося в арку. Брызнуло гнилыми мозгами, труп свалился на асфальт. Тем временем один из бойцов дважды влепил из подствольника в кирпичную трубу на крыше флигеля, надеясь то ли убить, то ли просто задеть таившегося там морфа лёгкими алюминиевыми осколками. Но какого-то эффекта достиг — низкая тень метнулась за коньком в сторону, загромыхала кровля, а затем закачалось дерево с противоположной стороны здания: морф, как обезьяна, перескочил на него и исчез из поля зрения.
— Не телимся, сразу по газам! — скомандовал Валера в рацию, усевшись за руль своего «Рэйнджа». — Не тормозим, не боимся. Давим всё подряд, хрен с ними, с фарами.
В «крузаке» его команду поняли правильно, и два тяжёлых джипа, взревев моторами, рванули в арку с места в карьер, сбив на выезде сразу нескольких мертвецов. А затем машины понеслись в сторону Тверской, а уже по ней — к Ленинградскому шоссе.
Виталя выжил, хоть и остался без левой руки. Через месяц его стали называть «Капитан Крюк» или просто «Крюк», хотя никакого крюка у него не было: Валера отрубил ему руку по самое плечо.