Эпоха мёртвых. Начало
Шрифт:
Мы с Ксенией сидели на НП, что на чердаке соседского дома. Я наблюдал за подступами к дому в окно, а заодно обучал дегтяревскую дочку-гуманистку искусству стрельбы из ружья по ближним своим. Занимались мы этим уже около сорока минут, и не без успехов. По крайней мере, «всухую» она наводила ружье в расставленные в полумраке у дальней стены бутылки быстро и точно. А завтра надо будет вывести их в поле и дать отстрелять по коробке патронов из мелкашек. Пусть учатся.
Двор мы отдали под опеку собаки, которая вполне освоилась с территорией и не должна была пропустить незваных гостей. Мне отсюда не был виден развалившийся на веранде пес, зато виден кот, который проспал весь день, а теперь вышел на ночной моцион. Кот развалился на скамейке прямо у входа в баню – видать, остаточным теплом наслаждался.
Связь мы тоже наладили, и теперь я в любую секунду мог разбудить Леху, который сейчас взял на себя обязанности «отдыхающей смены». «Бодрянку» [9] заводить не стали. В дальнейшем девушки должны были дежурить на этом чердаке попарно, а мы с Лехой – поодиночке, благо привычные. В случае неожиданных осложнений любой из нас, с «фишки», мог простреливать все подступы к нашему дому, а через несколько секунд обитатели дома тоже были бы готовы оказать сопротивление.
9
Бодрствующая смена караула.
Мы с Лехой сегодня парились в бане последними, после всех женщин, и прихватили туда портативное радио. Тональность передач к вечеру начала меняться от относительно беспечной к крайне встревоженной. Основные московские новостные станции непрерывно работали в прямом эфире, и даже музыкальные чаще чем обычно прерывались на новости. Но информация, которую передавали, состояла в основном из теорий и домыслов, а когда к вечеру в эфире появились представители военных, стало не лучше, а еще хуже. Те призывали к спокойствию, уверяли, что ситуация теперь под контролем, но при этом сами не понимали, что же происходит в городе. Шли разговоры о создании убежищ, но никто не говорил, что укушенные в такие убежища пропускаться не будут, или о том, что таких будут отделять от здоровых. Так что, как и больницы, и «скорая помощь», такие места должны были лишь способствовать расширению бедствия.
Вообще в звонках в студию слышались нотки паники. Люди в открытую говорили о людоедстве, о стрельбе в городе, нападениях, о лежащих на улице трупах. Многие делали вполне логичные и понятные выводы о появлении зомби, многие догадывались, что бродячими мертвецами становятся укушенные, но, как это ни странно, против такой точки зрения громче всех протестовали городские чиновники и «цвет науки», приглашенные в студии. Почему? Поди спроси…
Со Шмелем нам все же удалось поговорить. Он действительно был в своем сервисе, когда мы ему названивали, а там проблемы с покрытием сети. Затем уехал домой к родителям, где мобильник разрядился, а зарядника с собой не было. Теперь он конфисковал телефон у младшей сестры и снова был на связи.
Со слов Мишки выходило, что выглянуть в окно и не увидеть бредущего где-нибудь мертвяка стало почти невозможно. А проезжая через город, он на них вдоволь налюбовался. Стрельба начинается каждые несколько минут, слышны крики. Теперь они сидят, запершись в квартире, и не намерены оттуда выходить ни за какие деньги. Догадливый Шмель успел затариться продуктами по пути домой, но был бы счастлив разжиться каким-нибудь оружием.
В общем, решили мы, что надежней будет нам самим за ним заехать, чем просить его выезжать, на ночь глядя и без оружия, ко мне на дачу. Тем более что у него еще вся семья за плечами, пожилые родители и младшая сестра. Лет четырнадцать ей, наверное.
Кое-что из сказанного Мишкой заставило задуматься. У них в гараже стояли четыре «уазика» на переделке, заказало какое-то богатое охотничье хозяйство для катания клиентов. За них еще и не брались, только пригнали, но «уазик» в простейшей военной комплектации и так по любой грязи чешет. А я прекрасно понимал, какую ценность приобретут такие простые внедорожники в самом ближайшем будущем, и в моей голове замигала красная надпись: «Мародерка». Главное, захватить эти машины, а что делать с ними потом – потом и разберемся.
Александр Бурко
20 марта, вторник, ночь
К вечеру и ближе к ночи в поселке, к которому примыкал полуторагектарный участок Бурко, появились признаки того, что в мире не все в порядке. Обитатели пары-тройки домов, судя по количеству чемоданов, заброшенных в багажники машин, рванули в сторону аэропорта, решив, что в дальних краях будет побезопасней. Об этом с усмешкой рассказал Домбровский, наблюдавший один из таких отъездов через окно.
На некоторых участках усилилась охрана, еще на одном вдруг появились омоновцы в форме и с автоматами. Кто там жил, Бурко не знал, да и знать не хотел. Каждый решал вопросы своей безопасности по-своему. Видя такую суету, Бурко, как он даже признался самому себе, заметно злорадствовал. Причин к тому было несколько. Во-первых, хоть и не он выпустил вирус, но все же без него ничего такого и не случилось бы. Во-вторых, лишь один он точно знал, что ждет всех впереди, и только он готовился к будущему не наобум, а по плану. В-третьих, ни у кого из этого поселка, он мог поклясться, в двухстах километрах отсюда не было собственного легкопехотного полка с запасами всего необходимого на ближайшие десять лет.
Один из помощников Салеева, бывший старший лейтенант из тыловиков, доложил, что «Ковчег» в московской своей фазе завершен без происшествий. Колонна сформирована за пределами Москвы, возглавлена и замкнута омоновскими «Тиграми» с мигалками и направилась туда, куда ей направляться и предназначено. Семьи самих омоновцев ехали в этих же автобусах, а их имущество – в кузовах грузовиков. Александр обрадовался. Он чувствовал себя ответственным за судьбу каждого из «своего народа», как с претензией на библейскость он успел окрестить тех, кто должен был укрыться от надвигающегося кошмара в Центре.
Он ощутил облегчение. Теперь их осталось в Москве совсем немного. Около тридцати человек в усадьбе и полтора десятка в здании НИИ, во главе с Пасечником. А вот Пасечник успехами похвастаться не мог. Начинавшиеся беспорядки нарушили работу требуемых учреждений, и узнать, где находится пресловутая дача пресловутого аспиранта, не получалось.
Издалека ветер приносил время от времени звуки выстрелов. На блоках, выставленных Софринской бригадой, кого-то отстреливали. Но воспринимать это как действенную защиту Бурко не мог. Одна бригада должна была охранять огромный участок застроенного многочисленными поселками шоссе. Ну перекрыли они все автомобильные дороги, выставили блоки, ввели мобильные патрули. Но нынешнего врага невозможно испугать, потому что он туп, по той же причине враг совсем не стремится обязательно передвигаться по дорогам. Да и толку с того, что будет защищена Рублевка, если развалится вся страна? Кто прокормит обитателей усадеб, раскинувшихся вдоль этого шоссе?
Разумеется, до сегодняшнего дня большинство из них полагали всю страну неким придатком к этой узенькой и извилистой подмосковной трассе, обязанностью которого было вовремя подкидывать туда денег, но теперь быстро меняющаяся действительность намеревалась преподнести заблуждающимся неприятный сюрприз. И до некоторых уже начало доходить, что все не так просто. Примерно тридцать минут назад в ворота усадьбы вдруг стал ломиться сосед, владелец компании по производству йогуртов, прибежавший в спортивном костюме, без охраны и в явной панике. Ему никто не открыл, а когда он начал было настаивать – пригрозили оружием. Маленький толстяк с кавказской внешностью поверил рослым мрачным мужикам в камуфляже и побежал по поселковой улице дальше, плача вполне натуральными слезами и выкрикивая на бегу: «Вай ме! Вай ме!» Похоже было, что он немного тронулся умом.