Эпоха мёртвых. Начало
Шрифт:
– Бать, да оставь ты эту «Волгу»! – крикнул Мишка. – Не пролезет она туда, куда мы едем. Лучше «Ниву» мою возьми, мы за ней съездим.
– «Нива» твоя баловство одно, – сурово ответил Степаныч, шофер с тридцатилетним стажем. – Я «Волгу» не брошу.
– Степаныч, так она не пройдет по дороге, – попытался урезонить Шмеля-старшего я. – Лучше в «ракушке» оставить, чем в лесу бросить.
– Она у меня где надо, там и пройдет, – сказал, как отрезал, Степаныч и загремел замком.
– Все равно за «уазиками» поедем, – сказал я. – Все лучше «Волги».
– Те «уазики», что Мишка обещал,
Я понял, что пытаться его убедить бесполезно. Степаныч всегда имел репутацию мужика шибко хозяйственного, даже жлобоватого, и рассчитывать на то, что он бросит нечто свое кровное, не приходилось. Лучше было проверить, не забыл ли Леха трос, потому что волочения по грязной дороге теперь не избежать.
Пока Леха застрелил еще одного мертвяка, а Степаныч с семейством грузил сумки, я подошел к Шмелю, который завел машину.
– Откуда такую БМП надыбал? – спросил я, постучав по капоту.
Короткая, высоко сидящая машина, опирающаяся на асфальт мощными внедорожными колесами, хоть была старой по типу, но выглядела новой.
– Не поверишь – иранская сборка, – ответил он. – Один человечек к нам через Армению и Грузию затащил. Специально для рейдов. Загнали к нам, мы почти все сделали. Только багажник наверх не встает, пластик не держит. А хозяин возьми да и улети вчера в Ереван, я его только по телефону застал. Я подумал-подумал да и прихватил себе. Ему уже не надо. А все лучше «Нивы», если куда в глушь и грязь.
– А под капотом что? – поинтересовался я.
– То, что надо, – четыре и два литра, со слабым наддувом, – гордо сказал Шмель, хлопнув толстой ладонью по спортивному рулю. – Если турбина и накроется, то ничего страшного. Вечный двигун, миллион без капиталки ходит.
Ну это я и без него знаю. Машина мне, кстати, напоминала самого Мишку. Мишка очень коренаст, хоть и невысок, изрядно мордат, с маленькими глазками, расположившимися близко к носу. Первый разряд по самбо у него, между прочим. И силен он немало. И машина точно такая же.
– Все, по машинам! – скомандовал я, увидев, как Степаныч уселся за руль. – А то доболтаемся.
И уже через минуту мы выехали со двора, чуть не сбив бредущего по тротуару мертвяка, с ног до головы залитого еще не запекшейся кровью.
Александр Бурко
21 марта, среда, утро
Утром этого дня Бурко проснулся рано. Не спалось. Вылез из-под одеяла, потянулся, огляделся. Без жены спальня выглядела пустой и неуютной, это все же было ее место. Все комнаты в их доме делились на «ее комнаты», «его комнаты» и «детские комнаты». В каждой из таких комнат влияние кого-то из семьи было сильнее, чем остальных. И теперь, когда в спальне Людмилы не было, Бурко стало немного грустно.
Жену он любил. Любил искренне, нежно, никогда ей не изменял и даже не помышлял об этом. Она платила ему такой же искренней привязанностью, которая делала его жизнь осмысленной лишь тогда, когда он проводил время с ней. Она даже во всех деловых поездках его сопровождала, и сейчас, оставшись без нее, он чувствовал, словно он здесь не весь.
Уже одевшись, сегодня в нечто военно-полевое: берцы, военные брюки «хаки» и свитер с тканевыми вставками, с кобурой на поясе, – причесанный, умытый, слегка благоухающий одеколоном, он спустился на первый этаж, который был отведен под спальни для бойцов, караулку и штаб. Там все показывало, что служба идет, все под контролем, ничего не упущено. Марат тоже был здесь, смотрел в какой-то монитор со своим помощником. Они о чем-то негромко переговаривались.
К Бурко подошла горничная, Раиса, работавшая у них уже шестой год, которая осталась с Бурко для того, чтобы заботиться о его бытовых проблемах. Как всегда, желания она предугадывала, поэтому просто подала ему маленький поднос, на котором стояли две чашки ароматного кофе, настоящий ямайский «Блю Маунтин».
– Спасибо, Раечка, – поблагодарил Бурко, принимая от нее подносик и в очередной раз поражаясь ее догадливости. Как она сообразила, что пить кофе он будет с Маратом?
– Не за что.
Раиса удалилась, а Марат Салеев подошел к Бурко.
– Как у нас дела? – спросил Александр.
– Все по графику, – доложил «министр обороны». – Колонна прибыла, люди определены на жительство. Автобусы сегодня поменяют на военное снаряжение у местных вояк. Там много кадрированных частей. Зачем им автобусы – понятия не имею, но нам они точно не нужны.
– Почему? – удивился Бурко.
– Потому что они городские, – объяснил Салеев. – А через пару-тройку лет асфальт на дорогах развалится, и ездить на них станет некуда. У нас же самый отвратный климат для дорог, поэтому вечно ямы.
– Почему? – заинтересовался Бурко, потягивая кофе.
– Потому что у нас за зиму от ста до двухсот циклов замерзания.
– В смысле? – не понял тот.
– Простом. Есть, например, маленькая трещинка в асфальте. – Салеев прочертил воображаемую кривую пальцем у себя на ладони. – Если эта дорога находится в месте со стабильным климатом, причем необязательно жарким, можно и с равномерно холодным, то ничего страшного не происходит. У нас же зимой, особенно при нынешнем климате, может несколько раз в сутки все замерзнуть и оттаять. Вода попадает в трещинку, замерзает, расширяется, тает, замерзает снова, еще расширяется. Одна-две зимы, и самая качественная дорога приходит в полную негодность. А учитывая, что в средней полосе в большинстве мест еще и грунтовые воды близко, то вообще.
– Понял, – кивнул Бурко. – Будем на КамАЗах ездить. Что-то еще?
– Омоновцы уже здесь, они в ночь рванули. Мы их отсыпаться уложили. К эвакуации все готово. Пасечник связывался, но пока порадовать ничем не может. Все стандартные методы поиска людей при нынешних обстоятельствах не работают.
– Я понимаю, – кивнул Бурко.
С Маратом он развивать эту тему не стал, не его епархия и не его вина, но Пасечнику скажет больше. Контейнеры с «материалом» тому найти все же придется. Бурко не был уверен, что все понимают то, что вскоре служебные взыскания могут измениться от обычных увольнений к обычным расстрелам. А надо бы понимать, времена меняются от цивилизованных к диким. И власть того, кто правит, становится почти что абсолютной.