Эпоха мертвых. Прорыв
Шрифт:
– Давай.
Опять, согнувшись пополам, понесся вперед, туда, где уже спрятался и поджидает меня Сергеич. Быстрее, быстрее и как можно тише. Смотреть на укрывшихся на крыше не получается, так шею не вывернешь, и все время ждешь оттуда выстрела, ощущаешь себя мишенью.
– На месте! – с облегчением сипло выдохнул я в микрофон. – Прикрываю.
Еще чуть-чуть, и мы выйдем из поля зрения наблюдателей. Как-то очень неуютно сейчас, в совсем плохом месте находимся.
Приближающийся топот, звук железа по железу –
– Ну что?
– Да тихо вроде, – ответил я, крутя головой.
– А это что? – спросил он.
– Где?
– Второй этаж, окно напротив.
Ствол автомата уставился в темный проем распахнутого окна хрущевской пятиэтажки из серого силикатного кирпича.
– Вроде и вправду что-то серое шевельнулось. А ну-ка в ПНВ если…
– Сергеич, там морф, – сказал я, чувствуя, как ледяная рука сжала позвоночник, а желудок ухнул куда-то в пустоту.
– Мля… – только и выразился он. – Не порвет, так демаскирует.
Морф явно следил за нами, выглядывая время от времени из окна, но нападать не решался. То ли машины мешали, то ли что другое его сдерживаю. Но если мы и дальше так по одному перебегать начнем, на последнего он точно кинется, я в этом секунды не сомневаюсь. Насмотрелся уже на этих тварей, сам от них побегал, все их повадки паскудные выучил. И в лоб не нападет, и отвлечься ни на секунду не даст, та еще зараза.
– Надо всем разом ломиться, – зашептал я суетливо. – И не к поликлинике, а ближе, вон в тот подъезд, видите?
Я указал на открытую дверь в торце пятиэтажки, к которой вело невысокое бетонное крыльцо. Над дверью был козырек, сбоку висела какая-то черная табличка.
– Там ЗАГС местный был, – шепнул Сергеич. – С женой здесь расписывался.
– По хрен, ЗАГС оно или нет, – чуть разозлился я неожиданно прорезавшейся у Сергеича романтике. – Валим туда со всех ног, пока нас или с крыши не накрыли, или морф не кинулся. По этой стороне, следим за тварью, а вон у того столба резко вправо и в дверь.
– А что за дверью-то, подумал? – спросил Васька.
– А что бы ни было, перестреляем там все. Главное – от морфа запереться, а я вроде как засов на двери вижу.
– А дальше?
– Посмотрим. Решаем проблемы по мере поступления. Давай, разом, на счет «три». Раз, два, три!
Рванули изо всех сил, и на бегу я старался ужаться до незаметной и маленькой точки, которую никому не видно, ни стрелкам с крыши, ни морфу из окна. Но надеждам не суждено было сбиться. Мощная туша морфа ловко выпрыгнула из окна второго этажа на асфальт, крутанула башкой, а затем рванула в нашу сторону.
Командовать «огонь» не потребовалось. Три ствола с глушителями плюнули длинными очередями навстречу чудовищу, сбив его атаку и заставив укрыться за машинами, куда он заскочил огромными прыжками, но с крыши донесся свист,
– Зигзагами! – заорал я, бросаясь через дорогу и на ходу пытаясь заменить магазин, который я весь, до последнего патрона, выпустил в морфа.
Грохот нового выстрела, еще один, еще, все близко. Из СВД бьет, точно ведь. Загрохотал с крыши пулемет, хлестнуло прямо перед нами очередью, выматерился Сергеич, но мы уже заскочили за угол дома, взбежали по крыльцу. И только сейчас мне удалось наконец вытащить непослушный магазин из разгрузки и вставить его подбивом в АКМ, случайно наподдав ногой выпавшему так, что тот, вращаясь, ускользнул от меня по полу.
– Пусто вроде, – прошептал Васька, оглядывая помещение, включив подствольный фонарь.
– Ага, – сказал я.
– Серый, – послышалось от дверей, – кажись, того, задели меня.
Я оглянулся. Сергеич медленно сползал по стене, оставляя на ней кровавый след. И спереди вся разгрузка была залита черной в тусклом утреннем свете кровью, вдруг ставшей неправдоподобно красной, когда на нее упал луч фонаря.
– Вася, дверь, – прошептал я, бросаясь к товарищу и выдирая ИПП из кармана.
Сергеич заваливался набок, теряя силы с каждой секундой. Крови было много, очень много, с такими ранами не живут, я точно знаю, мне даже смотреть на нее не надо, насмотрелся. Но расстегнул разгрузку, взмахами ножа располосовал анорак и майку, сморщился, чувствуя накатывающее отчаяние. Выходное отверстие было в груди, слева, а вошла пуля сзади и сверху, угодив в самый верх лопатки. И кашель, хриплая одышка, пенящаяся кровь изо рта.
– Сергеич… – протянул я в отчаянии, накладывая на рану подушку и понимая, что ничем помочь не могу.
– Все… Серый, мне все, – захрипел он, пытаясь перехватить мой взгляд. – Серый, на трубу держись, высокую, с красными полосами. Там точно наши, это Первый завод, к нему прорывайся. Ты сможешь, ты парень крепкий.
– Васька, помоги! – крикнул я в отчаянии.
– Там есть кто-то, за стойкой, – сказал Васька, стоя у закрытой двери и снова целясь из автомата в глубину зала.
– Тогда убей его бегом и возвращайся! – заорал я. – Мне помощь нужна!
– Слышь… Серый… – шептал Сергеич, – ты со мной не задерживайся, я все, легкое пробито наверняка, и там еще беда какая-то внутри меня. Оставь мне пистолет и уходи, автомат можешь взять.
– Заткнулся бы ты, а? Силы береги.
Я попытался его перевернуть на бок, вызвав тяжелый стон. Если там и лопатка раздроблена, то что мне делать? Как подушку наложить?
От стойки, куда пробежал Васька, раздался хлопок заглушённого ПБС выстрела, затем еще один.
– Два были, только просыпались, – сказал он, подбегая и падая на колени рядом.