Эпоха мертвых. Прорыв
Шрифт:
– А чего задумали? – залюбопытствовал Володя.
– А что бы ни задумали, то и на пользу, – отмахнулся я. – Лишь бы живыми не отпустили. Одним куском, по крайней мере.
С экипажами для техники разобрались быстро. Заодно организовали две пулеметные позиции на крышах, взяв под прицел подъезды к станции с юго-востока, единственного направления, откуда следовало сейчас ждать основных сил противника – других дорог не было. Позиции тоже выбрали легко, все равно выбор был невелик. Отбиваться получалось лишь с маневра – высунулся из-за зданий, отстрелялся и спрятался, других укрытий не наблюдалось. Грузовик с селитрой разместили у самого переезда, через который
– Старшой, тебя народ там зовет, – подбежал ко мне какой-то паренек, размахивая руками.
– На фига? – не понял я.
– Там этих кончать будут, люди говорят, что без тебя вроде нельзя.
Вот как. И ребенка, считай, послали сообщить. Меняются времена, точно меняются.
– Давай, Серый, сходи, от нас делегатом вроде как, – сказал Сергеич. – Тут и без тебя пока справимся.
Ладно, идти так идти. Я за последние два месяца уже на всякое насмотрелся, удивить мало чем удастся. А те, которых «кончать» намерены, свою судьбу на все сто заслужили, нет с моей стороны никаких возражений по поводу того, что с ними делать собираются. Что бы ни придумали.
Люди стояли полукругом, мужчины, женщины, разве что детей в стороны отвели. В середине сидели пленные, притихшие, явно испуганные, до них только сейчас начало доходить, что правила действительно изменились радикально. Над всем этим тучей висело тягостное, недоброе молчание. Толпа словно лишилась жизни, как манекены все стояли. Ни разговоров, ни шевелений, ничего, только взгляды, в которых читался приговор. Когда я вошел в круг, все уставились на меня, словно ожидая сигнала или команды.
– Старшой, сказать что хочешь людям? – спросил меня Петр.
– Я по речам не великий мастер, – покачал я головой. – Сами разберетесь, не маленькие.
– Начали! – крикнул Петр, вынимая из кобуры ПМ.
Помогали ему четверо мужиков, крепких, немолодых, с удивительно спокойными и даже скорее равнодушными лицами. Словно дрова колоть пришли или огород пропалывать – так они выглядели. Ухватив одного из связанных, они валили его лицом вниз на пыльный асфальт, и бывший учитель стрелял под лопатку из пистолета. Тело дергалось и быстро затихало. Тогда мужики сноровисто снимали мотки проволоки с рук и ног и закидывали труп в открытые ворота склада.
Из двенадцати уголовников так поступили с шестью, выбирая тех, что помоложе, вроде как из милости. Пока кончали первых двоих, орали и матерились все пленные, но затем затихли. Кто-то обмочился, лежа в расплывающейся луже, пахло и дерьмом. Но потом стало тише, словно до всех дошло, что спасения не будет. Один из пленных, молодой, чернявый, рыдал во весь голос, елозя мокрым, слюнявым и сопливым лицом по земле. Его кончили четвертым.
А остальным начали распутывать только ноги, и Петр стрелял каждому в бедро. А затем их по одному, невзирая на возобновившийся вой и крики, заталкивали, преодолевая сопротивление, в темное чрево склада, где уже шевелились, возрождаясь к нежизни, их бывшие дружки. Потом ворота захлопнулись, и слышен был лишь многоголосый крик из-за их стальной поверхности. И кто-то бился в них отчаянно, веем телом, но недолго.
А затем люди потянулись к небольшому составу из пяти платформ и небольшого маневрового тепловоза, который медленно вышел с запасных путей станции, погромыхивая двигателем.
– Серый, дело есть, – подошел ко мне Николай. – Состав отправляем, но тут как вышло – машинисты появились.
– То есть без тебя справятся? – уточнил
– Верно, – подтвердил он. – Без меня и без Санька, у того счет личный. В общем, мы к тебе прибиться решили пока. Один бэтр на платформу грузим, и он с людьми уходит, все равно лишний, а второй остается.
– У меня задание вроде как об стену убиться, – честно ответил я. – Уверен, что тебе оно надо?
– Должок за мной, отдать хочу. Так что спорь не спорь, а мы с вами.
– Докуда? – уточнил я главное.
– Я до «Шешнашки» с вами и оттуда в Нижний, к своим, – ответил тот. – А насчет Санька не скажу, он, может, и вовсе остаться захочет. У него только мать была, убили ее вчера, так что сам понимаешь… Зубами рвать готов.
Увидев, что я задумался, добавил:
– Санек у нас первый водила, не пожалеешь. Ну и отслужил как положено, службу знает.
– Да не об этом думаю, – отмахнулся я.
На самом деле опасался я другого – как бы новый человек месть свою во главу всего не поставил, тогда остальных может под монастырь подвести. Николай меня понял вроде как, пояснил:
– Я все время с ним буду, присмотрю. Так что? Решай скорее, отправляем состав.
– Ладно, давайте с нами, – согласился я. – Васька-Кэмел с вами поедет, он тоже деревенский, так что разберетесь.
Дальше суеты стало еще больше. Наш «бардак» укрылся за бревенчатым штабелем, направив ствол КПВТ на переезд. К нему же подогнали бронетранспортер. Мне на тот момент не до техники было, то одно, то другое. Пока провод от заминированной машины протянули, пока позиции выбрали… укрытие, к счастью, нам не требовалось, я решил рвать «сюрприз» прямо из «бардака», пусть нас броня защищает. Зря, что ли, столько железа захватили?
Пока вооружали и экипировали из запасов Николая, из бэтээра выбрался Санек. Мрачный, но одновременно обескураженный, вымазанный маслом по уши и пахнущий соляркой. Кстати, ее запах меня уже давно удивлял, у БТР-60 двигатель бензиновый. Точнее даже, два двигателя, не было тогда в стране одного, подходящего и мощностью и весом.
– Старшой, бэтр неправильный – дизельный! – объявил Саня.
– Не понял… – удивился я. – «Шестидесятый»?
– Так точно, «шестидесятый», – подтвердил он. – Камазовское двигло стоит, двести семьдесят сил. Я с ума пока не сошел вроде.
Стоявший рядом Шмель тоже опешил несколько. Почесал в затылке, пожал плечами, сказал, что, наверное, какая-то модернизация. Ну тут он Америки не открыл, иначе это не объясняется. Прояснил все Николай, слышавший разговор.
– Это в Арзамасе переделывать стали, таких много в нашем направлении возили, – сказал он. – Сам пару раз платформы с такими гонял. Их как раз по складам и сгружали потом, на случай великой войны или на экспорт.
– А ну-ка… – не выдержал я.
Снаружи вроде и не изменилось ничего, а вот внутри было отличий много. Например, вместо старой «раз-два-третьей» радиостанции стояла новая, Р-173М. Башня, на первый взгляд обычная, на самом деле была от «восьмидесятки», из нее можно было даже по самолетам стрелять, если попасть надеешься. А самое главное – для городских боев это неплохо, можно по верхним этажам лупить. Вместо старых сидушек, от которых задница болит, появились новые, удобные, и установлены, как в «семидесятке», лицом к бортам, чтобы стрелять можно было. Ну и приборы наблюдения новенькие, это сразу видно. Вот так, прооперировали «старичка». Хотя главный недостаток на месте остался – люки только в крыше, под обстрелом выбираться – ну его на хрен. А те, что в бортах, больше на насмешку похожи.