Эпоха покаяния
Шрифт:
Вождь медленно приблизился к нашему герою, присел на корточки и, сощурив глаза произнёс:
— Почему Джеронимо должен верить полукровке?
— Потому, что вы спасли нас.
— Полукровка говорит на древнем языке. Джеронимо с трудом понимает.
— Я не алгонкин. Но это мой родной язык. Мой народ всегда на нём говорил.
— Полукровка лжёт! Носители этого языка давно вымерли. В юноше течёт кровь белых. Эти шакалы хитры и коварны.
— Да, это правда. Моя мама была белокожей и светловолосой. Но мой народ принял её к себе, как родную дочь.
— И где же живёт его народ?
— Моего народа больше нет. Я — последний
Вождь всё ещё с недоверием жёг глазами наших путешественников. Но он, как никто другой в племени знал, что от отца к сыну, от вождя к вождю передавалась легенда, что их предки пришли на эту землю откуда-то издалека, по суше, которая давным-давно исчезла под водой. Индеец справедливо решил, что убить пленников он всегда успеет. Куда интереснее было бы узнать от них побольше.
Наконец, на его непроницаемом лице отразилось чисто детское любопытство. Индеец достал свой нож, больше похожий на кинжал, перерезал верёвки, которые стягивали руки и ноги нашему герою. Другой воин освободил Дмитрия, которого тут же положили на носилки и унесли.
— Пусть юноша идёт за вождём.
Аюн подчинился. Вместе с вождём они вышли из деревни. Юноша хотел было подобрать свой меч, который лежал на окровавленном снегу, но один из индейцев не дал ему это сделать. Краснокожий вырвал клинок из рук мёртвого людоеда, а также нашёл стволы Дмитрия. Оружие он унёс и надёжно спрятал.
Под сенью леса их ожидали открытые сани, запряжённые лошадьми. Животными, которые Аюн видел впервые в жизни. Аборигены сложили в них всё ценное, что смогли найти в деревне, после чего подожгли постройки. Пожар разгорелся стремительно. Пламя принялось облизывать деревянные срубы, сизый дым повалил столбом. Ветер тут же понёс его в сторону и вверх.
Вождь знаком приказал юноше садиться. Индейцы ловко запрыгнули на лошадей, после чего вся кавалькада неторопливой рысью покинула горящую деревню. Уже на некотором удалении Аюн услышал грохот падающих брёвен. Он обернулся и увидел веер искр, брызнувших в небо.
Лошади уносили отряд воинов всё дальше и дальше от горящей деревни. Они неслись по уже проторенной дороге сквозь спящий лес. Верховые негромко переговаривались и жестикулировали. Индейский вождь сосредоточенно молчал, глядя в пустоту, перебирая что-то вроде чёток. Аюн почтительно склонил голову, тоже предпочитая ждать, пока его собеседник не заговорит первым.
Наконец, индеец положил себе на колени боевой топор, в обухе которого оказалась дырочка. В неё он насыпал сухой травы из холщового кисета, утрамбовал, после чего принялся выбивать искры двумя камнями. На ходу это получалось не слишком хорошо, поэму наш герой позволил себе некую вольность. Он пощупал себя по карманам, надеясь, что зажигалка осталась при нём. Юноша не понимал, зачем индеец пытался поджечь траву, но был готов помочь. Зажигалка завалилась за подкладку, поэтому пришлось немного попотеть, чтобы её оттуда достать. Аюн извлёк её, открыл крышечку, после чего вопросительно посмотрел на индейца, дожидаясь, пока тот даст ему разрешение.
Недоверчиво посмотрев на жёлтый предмет с полукруглой дырявой стенкой, вождь едва заметно кивнул головой. Юноша тут же провернул колёсико. Маленькое пламя заплясало, осветив ладони и лицо. Аюн заботливо укрыл его от ветра, после чего протянул
Индеец медленно курил, делая одну затяжку за другой, по прежнему буравя взглядом юношу, который даже забыл закрыть крышечку зажигалки, оставшись сидеть с вытянутыми вперёд руками. Сообразив, что сейчас он выглядит по меньшей мере смешно, наш герой щёлкнул зажигалкой, закрыл её, хотел было убрать в карман, но вовремя спохватился. Торжественно и так же молча Аюн преподнёс её в дар. Индейский вождь наклонил голову и принял подарок.
— Как зовут молодого воина? — спросил индеец, выпуская очередную струю дыма.
— Аюн.
— А бледнолицего?
— Дима. То есть, Дмитрий.
— Джеронимо никогда не слышал таких имён. Скоро отряд прибудет в поселение. Когда твой друг поправится, вождь продолжит этот разговор.
— Спасибо, что спас нас.
— Так получилось.
Через несколько часов, к закату, отряд добрался до обширного индейского поселения, спрятанного под сенью леса. Этот массив удачно располагался среди болот и озёр, поэтому обнаружить это поселение, даже с воздуха было очень трудно.
На первый взгляд, количество проживающих там людей составляло не менее тысячи человек. Маленькие конусообразные жилища из жердей, покрытых оленьими шкурами удачно сливались с ландшафтом. Вдобавок, шкуры были покрашены какой-то природной белой краской, что делало их похожими на сугробы. В тёплое время года шкуры переворачивались зелёной стороной наружу и опять удачно маскировались.
Всем своим видом поселение, численностью населения приближающееся к провинциальному городку говорило, что их обитатели очень не хотят, чтобы их кто-нибудь нашёл. И тем удивительнее был факт, что Аюну даже не завязали глаза. Но таково было решение Джеронимо.
Отряд медленным шагом въехал в поселение. Лошади к тому времени сильно устали и едва волочили копыта, опустив низко головы. Знакомые запахи прибавили им сил. Животные живо потрусили домой. Тут нужно упомянуть, что индейцы не пользовались сёдлами, не признавали подков и шпор. Единственной упряжью была уздечка да поводья из сыромятной кожи.
Лошадей завели в круглый загон, насыпали им зерна в длинные кормушки и заперли. Уставшие не меньше своих скакунов воины направились по домам, где их встречали женщины и дети. И только одна девушка так и не дождалась своего любимого. Её мужа, молодого воина застрелил из пистолета главарь людоедов. По счастью он даже под пытками не узнал у Ляховского, как пользоваться автоматом. В противном случае жертв среди индейцев было бы куда больше.
Воины столпились рядом с девушкой, а потом расступились. По старинному обычаю вождь племени на руках принес и передал вдове тело мужа, завёрнутое в покрывало. Несчастная вдова заплакала, закрыв лицо руками, затем открыла полог, поцеловала в лоб труп, отвернулась и ушла.
Похоронная процессия направилась к окраине селения. Там, к удивлению Аюна, уже горели погребальные костры. Тело воина положили на возвышение, которое уже вовсю горело. Джеронимо поставил ему на грудь деревянную статуэтку какого-то божка. Через пару часов всё было кончено. Пепел воина развеяли по ветру. Но сам обычай сжигать тела соплеменников был как две капли воды похож на тот, который существовал в погибшем племени нашего молодого героя.