Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы

Гринспен Алан

Мне было нелегко смириться с тем, что этот подход стал доминировать в экономической политике Республиканской партии. Однако я сталкивался с ним не впервые. Много лет назад, в 1970-е годы, я обедал с Джеком Кемпом, тогда молодым конгрессменом из северной части штата Нью-Йорк. Он жаловался, что демократы всегда подкупают избирателей, увеличивая расходы, а решать проблему дефицита бюджета приходится администрации республиканцев. «Почему бы и нам не проявить немного легкомыслия?» — спросил он, поразив меня до глубины дущи. Именно это происходило теперь. Я, как республиканец либертарианского толка, был оскорблен.

В конце декабря 2002 года и начале января я сделал все, чтобы заставить правительство США избрать разумный подход. Не могу сказать, что мои протесты дали ощутимый результат,

однако, судя по всему, в Белом доме поняли, что тезис «дефицит не имеет значения» звучит вызывающе. Представляя проект бюджета на 2004 год. президент Буш не допускал подобных высказываний. «Администрация убеждена, что следует контролировать дефицит бюджета и сокращать его го мере укрепления экономики при условии соблюдения интересов национальной безопасности», — заявил он в конгрессе 3 февраля 2003 года. Далее он постарался убедить аудиторию, что на данном этапе дефицит неизбежен из-за дальнейшего снижения налогов, которое должно стимулировать рост экономики, и из-за необходимости дополнительных расходов на борьбу с терроризмом. На следующий день в том же ключе выступил Джон Сноу, который незадолго до этого сменил Пола О’Нила на посту главы Министерства финансов. «Дефицит имеет значение», — сказал он членам Бюджетного комитета палаты представителей. Однако тот дефицит, что был заложен в новый бюджет, оказался «контролируемым» и «неизбежным».

Меня новый бюджет обескуражил куда больше. Его расходы составляли более $2,2 трлн, а запланированный дефицит и в 2003-м. и в 2004 году превышал $300 млрд плюс (по самым оптимистическим предположениям) еще $200 млрд в 2005 году. Как и следовало ожидать, проект бюджета предусматривал резкое увеличение расходов на национальную безопасность и оборону. При этом он не учитывал финансирование надвигающейся войны в Ираке. (В этом случае администрации пришлось бы просить о целевых ассигнованиях, что сделало бы дефицит еще больше.)

Ключевой составляющей бюджета был второй этап крупного снижения налогов, о котором президент Буш заявил двумя неделями раньше. Самой дорогостоящей позицией была частичная отмена двойного налогообложения дивидендов. За полную отмену двойного налогообложения корпоративных дивидендов, стимулирующую капиталовложения, я выступал много лет. Кроме того, предполагалось ускорить снижение подоходного налога на всех уровнях — эти изменения должно были вступить в силу немедленно — и окончательно отменить налог на недвижимость. В общей сложности налоговый пакет в течение 10 лет должен был добавить $670 млрд (а если снижение налогов примет долгосрочный характер — более $1 трлн) к $1,35 трлн, а которые обошелся первый этап снижения налогов.

Митч Дэниелс, директор Административно-бюджетного управления, не замедлил отметить, что $300 млрд составляют всего 2,7% ВВП — вполне приемлемый показатель по историческим меркам. Это было действительно так, но меня беспокоили обещанные выплаты в долгосрочной перспективе, которые грозили оставить огромную дыру в бюджете. Нам следовало готовиться и выходу на пенсию тех, кто родился в период всплеска рождаемости, чтобы войти в эти нелегкие годы со сбалансированным бюджетом или даже с профицитом²⁶.

Шли разговоры о том, что дополнительное снижение налогов поможет возобновить экономический рост. Однако анализ ФРС показал, что затяжной спад был следствием тревог и неуверенности, связанных с возможной войной, а не отсутствия стимулов. В выпусках новостей говорилось главным образом об Ираке. Колин Пауэлл, выступая 5 февраля в ООН, обвинил Ирак в том, что он укрывает оружие массового уничтожения, а 1 0 дней спустя в разных городах мира прошли антивоенные марши. До урегулирования ситуации в Иране было невозможно понять, есть ли смысл в дальнейшем снижении налогов. Обращаясь к Банковскому комитету сената 1 1 февраля, я сказал, что до сих пор не уверен, что такое стимулирование является желательным в данный момент; что перед нами стоит куда более насущная задача, чем снижение налогов, — мы должны предотвратить опасность, которую представляет собой растущий дефицит бюджета. Я настоятельно рекомендовал сенаторам восстановить законодательные ограничения на расходы и

правило, разрешающее финансирование только при наличии источника дохода. «Я боюсь, что, если не восстановить механизм управления бюджетным процессом, в отсутствие четко определенного курса и конструктивных целей... дефицит бюджета вновь станет нормой». Это породит проблемы, которые не решить никакими стимулами. Доводы сторонников экономики предложения, которые считают, что ускорение экономического роста помогает сдерживать дефицит, несомненно, верны, сказал я. Если исключить маловероятный вариант, когда налоговая скидка полностью превращается в сбережения, то потраченная на потребление часть увеличивает ВВП и налогооблагаемую базу, а следовательно, налоговые поступления. Таким образом, совокупное сокращение налога всегда больше потери налоговых поступлений, но тем не менее такие потери имеют место. Учитывая размеры дефицита бюджета, я предостерегал: «Нельзя рассчитывать на то. что экономический рост гарантированно устранит дефицит. А восстановление финансовой дисциплины потребует малопопулярных мер».

Тот факт, что я позволил себе открыто усомниться в плане администрации, вызвал переполох. «Нет. господин президент: Гринспен дает нагоняй за рост дефицита» — статья под таким заголовком появилась на следующее утро в Financial Times. Однако заголовки американских газет свидетельствовали о том, что мне не удалось направить дебаты в нужное русло. Я пытался заставить людей понять необходимость финансово-бюджетных ограничений, которые касались не только налогов, но и, что более важно, расходов. Тем не менее все зациклились на налогах. Washington Post писала; «Гринспен считает снижение налогов преждевременным. В стагнации виноват страх перед войной». «Гринспен рекомендует повременить со снижением налогов», — вторила USA Today. При этом никто из лидеров конгресса даже пальцем не пошевелил, чтобы наладить бюджетный контроль.

Проблема снижения налогов быстро превратилась в развлечение для средств массовой информации. Не прошло и недели, как более 450 экономистов, в том числе 10 нобелевских лауреатов, опубликовали письмо, в котором аргументированно доказывали, что снижение налогов, предложенное Бушем, приведет к резкому росту дефицита бюджета и при этом мало по-может экономике. Белый дом ответил на это письмом, которое подписали 250 экономистов, поддерживающих планы администрации. Большинство имен я знал: 450 противников президентского курса в основном были кейнсианцами, а 250 его сторонников — приверженцами экономики предложения. Эти дебаты не прояснили ситуацию, но усилили накал страстей, однако война в Ираке заставила быстро забыть эту дискуссию. В мае, когда конгресс одобрил снижение налогов, которого хотел президент, и подписал соответствующий законопроект, бюджетная дисциплина не попала в список приоритетов. Я хорошо понимал чувства Кассандры.

В период президентства Буша, особенно после 11 сентября, я провел в Белом доме больше времени, чем за всю предыдущую карьеру в ФРС. Не реже раза в неделю я покидал офис, спускался на лифте в гараж ФРС и ехал на машине полмили до юго-западных ворот. Это были обычные рабочие совещания с главой Национального экономического совета Стивом Фридманом, его преемником Алом Хаббардом и высшими должностными лицами, занимавшимися проблемами экономики. Периодически я беседовал с Диком Чейни, Кондолизой Райс, Энди Кардом и другими представителями администрации. Разумеется, время от времени мне приходилось встречаться и с президентом.

Я вновь превратился в консультанта. На совещаниях обсуждались вопросы международной экономики, изменение цен на нефть и иные энергоносители, перспективы социального страхования, дерегулирование, махинации в сфере бухгалтерского учета, проблемы корпораций Fannie Мае и Freddie Mac, а также денежно-кредитная политика. Многие идеи, которые я продвигал, изложены в следующих главах.

Администрация Буша совсем не походила на реинкарнацию администрации Форда, как показалось мне поначалу. Теперь в управлении доминировала политическая составляющая. Как председатель ФРС я представлял собой независимую силу и был довольно заметной фигурой, однако меня явно не считали частью узкого круга, к которому, впрочем, я и не желал принадлежать.