Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура
Шрифт:
Таким образом, благодаря прекрасной работе инженеров, выносливости работников и предприимчивости торговцев (о которых нам еще предстоит поговорить в одной из следующих глав) хранилища и сокровищницы Египта наполнялись ценными материалами, использовавшимися в разных областях производства: камнем, металлами и деревом. Теперь давайте посмотрим, как ремесленники работали с ними в своих мастерских.
3. В мастерских
В гробницах Нового царства мы находим много росписей, на которых показана работа в ремесленных мастерских. Эти изображения, а также подписи к ним наводят на мысль, что все ремесленники – резчики по камню и по дереву, точильщики каменных ваз, золотых дел мастера, ювелиры и гранильщики драгоценных камней, изготовители металлических сосудов, оружейники, столяры и мастера по изготовлению колесниц – работали одновременно в одном помещении. Однако это впечатление может быть обманчивым: возможно, это всего лишь традиционный в Древнем Египте композиционный прием. На изображениях за происходящим в мастерской следит строгий надсмотрщик, который выглядит настоящим гигантом по сравнению с корпящими над работой ремесленниками. Вокруг него мы видим иероглифическую надпись, определяющую спектр его обязанностей. Некий Дуаунехех, смотритель владений Амона, описывается как «приходящий,
4. Скульпторы
Мы знаем, что резчики по камню предпочитали работать в одиночку. На той росписи, где мы уже видели Дуа-унехеха, они как раз заканчивают работу над монолитной рамой для дверного проема в виде двух косяков, притолоки и карниза, над ажурной плитой для фасада какого-то здания и над колонной, вырубленной из цельного каменного блока с пальмовидной капителью вроде колонн в Танисе и Ахнасе. Один орудует теслом, другой – долотом, третий – полировальной доской; одни работают стоя, другие сидят на табуретах, третьи взобрались на гранитные блоки. Их работа еще не закончена, но рисовальщики с тростниковой палочкой в одной руке и палитрой в другой уже обозначают контуры иероглифов, которые позже будут вырезаны на камне и раскрашены голубой или зеленой краской. В мастерской Рехмиры, которая также принадлежала к владениям Амона, скульпторы работают одновременно над гигантской статуей царя, сидящего на квадратном стуле с низкой спинкой, колоссом, опирающимся на колонну, сфинксом и жертвенным столом. Работники стоят на лапах и на спине сфинкса, на столе и на передвижных деревянных подмостках, благодаря которым они могут заниматься обработкой лиц и волос колоссальных фигур. Некоторые действуют киянками и долотом, другие заняты полировкой гранита. Рисовальщик палочкой наносит иероглифы на поверхность колонны, а художник окунает кисть в миску, чтобы раскрасить их. Как им удается совмещать столь разные работы? Ведь если скульптор, обтачивающий отдельные детали лица, и резчик, работающий над иероглифами на колонне, могут и не мешать друг другу, то уж полировку-то следовало бы отложить, пока скульптор и резчик не закончат. А художник вообще должен приступать к работе в последнюю очередь. Остается лишь предположить, что автор этой сценки решил собрать в одной мастерской ремесленников, которые на самом деле работали по очереди.
Однако то же самое мы видим и в других мастерских, где изготавливали иные предметы. Египтянам, несомненно, нравилось начинать работу сразу со всех концов одновременно. Рано или поздно, когда полировальная доска непременно сталкивалась с резцом или долотом, поднимался крик. Тот, кто считал себя правым, поносил соседа, отвечавшего ему шутками. Статую заканчивали в рекордный срок и отправляли в храм или во дворец, где она представала перед восхищенной толпой как свидетельство благоволения царя к народу или же богов к царю.
Перевозка статуи в храм превращалась в настоящий праздник. Если статуя была огромной, а дорога – трудной, это событие становилось триумфом египетской техники и организованности. Однажды потребовалось доставить алебастровую статую высотой около двадцати футов из мастерской, расположенной в предместье города, по дороге к алебастровым каменоломням, в здание, названное в честь его основателя «Любовь Джутихотепа вечна в его номе». Только благодаря исключительной благосклонности царя это здание могло получить имя частного лица, и для него могла быть изваяна статуя, которую теперь и собирались перевозить с особой пышностью. Сначала ее установили на прочные сани, состоявшие из двух толстых полозьев, приподнятых с одной стороны и соединенных мощными поперечинами. Алебастр – мягкий камень, поэтому везде, где веревки могли его повредить, под них из предосторожности подложили подушки. К этим саням, на которые водрузили груз в пять-шесть тонн, привязали четыре очень длинных каната. Их должны были тянуть четыре отряда: жители западной и восточной части нома, воины и служители храма.
Двое людей, не боясь увеличить вес саней, залезли на статую. Один стоял на коленях и с помощью специальной лампы окуривал алебастровый лик благовонным дымом терпентина, второй разбрызгивал из кувшина воду, как это делают в храмах перед статуями богов. Рядом с санями шли водоносы, которые должны были поливать землю, чтобы полозья лучше по ней скользили. Несколько человек держали огромное бревно, которое, возможно, использовалось в качестве рычага, хотя точно сказать этого нельзя.
Прозвучал сигнал к отправлению. Всеми маневрами руководят управляющий работами по изготовлению статуи и его помощники. Они передают приказания людям, наделенным даром красноречия, или, точнее, даром овладеть вниманием всей этой армии и вдохнуть в них энтузиазм речью, которая заканчивалась неудержимым возгласом «Хайя!». Статуя трогается с места и начинает медленно ползти по дороге, которую предварительно очистили от больших камней. Солдаты, расставленные вдоль дороги, сдерживают толпы желающих полюбоваться редким зрелищем. На канале, параллельном дороге, статую сопровождают лодки. Матросы и пассажиры присоединяют свои голоса к реву толпы на берегу. На набережной уже установлены накрытые столы для тех, кто устал тащить тяжеленную статую, и для тех, кто устал надрывать глотку. Центральная фигура в этой сцене – сам Джутихотеп на носилках, которые несут слуги, а за ним следуют его сыновья, солдаты и слуги с циновками и опахалами из перьев. Он считал, что более прекрасного зрелища в его номе еще не видели: «Родственники царя, которые правили здесь прежде, управляющие, заботившиеся о вечности в стенах этого города, где я поставил алтари над рекой, не могли даже помыслить о том, что я сделал для себя. Вот я завершил мой труд для вечности, закончив сооружение моей гробницы, да пребудет она вечно».
Это событие, однако, вовсе не было столь исключительным и необычным, как полагал правитель нома. Подобные торжества происходили всякий раз, когда царь разрешал частному лицу перевезти свою статую в храм, или при перевозке в храм статуй царя. Египтяне обожали устраивать подобные массовые сборища, на которых можно было вволю накричаться, хорошенько напиться и вечером возвратиться домой счастливыми и довольными. Некто Кенамон удостоился даже большей милости от царя – ему разрешили перевезти в храм сразу три свои статуи. Огромная толпа приветствовала процсесию криками и возбужденными жестами. Жрецы окуривали все вокруг терпентинным маслом. Мужчины несли в руках стебли папируса, жрицы Хатхор, владычицы Фив, били в бубны и встряхивали систры, танцовщицы и акробаты развлекали толпу.
5. Ювелиры, гранильщики, золотых дел мастера
Уже при Первой династии фараонов египтянам удалось достигнуть высочайшего мастерства в изготовлении каменных ваз. В эпоху Рамсесидов это искусство продолжало процветать. Алебастр, сланец и брекчия превращались в изящнейшие кувшины и кружки, амфоры, миски, чашки и тазики, порой украшенные фигурами людей или животных. Орудия мастеров были предельно просты; один из наиболее часто используемых инструментов – сверло с деревянной рукояткой, сверху обтянутой кожей. Ремесленник зажимал кусок камня между колен и, приставив к нему сверло, вращал рукоятку ладонями. Иногда бывали и неудачи. Слишком сильно раскрутив сверло, мастер мог пробить стенку сосуда, но это не очень расстраивало его: аккуратно вырезав поврежденное место, он ставил каменную заплату. В гробнице Тутанхамона было обнаружено несколько изделий из алебастра, которые свидетельствуют скорее о мастерстве их создателей, чем об их вкусе: многие не раздумывая отдадут предпочтение прекрасной амфоре из гробницы Пуиемры, украшенной лишь краткой иероглифической надписью.
Изготовление металлических ваз (Дейвис. Гробница двух скульпторов в Фивах)
Многие ремесленники делали металлические изделия. По общему признанию сокровищница Бубаста с ее золотыми и серебряными вазами, жертвенными чашами, серьгами и браслетами, а также драгоценные украшения из гробницы Сиптаха из Серапеума, хранящиеся ныне в Лувре и датирующиеся эпохой Рамсесидов, ни по богатству, ни по разнообразию не могли сравниться с потрясающей коллекцией Тутанхамона или Псусеннеса. Однако заглянем в Большой папирус Харриса, где перечислены щедрые дары Рамсеса III богам. Каждый раз речь идет о золоте, серебре, меди, лазурите и настоящей бирюзе. Двери фиванских святилищ сделаны из золота или меди, сверкавшей как золото. Некоторые статуи богов облачены в золотые наряды, жертвенные столы и чаши сделаны из серебра. Царские декреты о привилегиях Амона вырезались на огромных золотых, серебряных и медных пластинах. Роскошь великого дома Амона (главная святыня храма) и его священная ладья не поддавались описанию. В храме Атума в Оне стояли уникальные золотые весы: на их пьедестале сидел большой, отлитый из золота павиан, который должен был следить за правильностью взвешивания. Множество фигур божества Нила были изготовлены не менее чем из двадцати одного материала: 13 568 статуэток из настоящего лазурита и бирюзы, примерно вдвое меньше из золота и других материалов. Во всех храмах были свои сокровищницы. Добавим к этому драгоценности фараонов и частных лиц, и тогда нам удастся составить хотя бы приблизительное представление о том, на каком уровне находилось искусство мастеров, работавших с металлом.
Плавка бронзы (Дейвис. Гробница Рехмиры)
Первым делом в мастерских тщательно взвешивали золото и серебро и только потом передавали их мастеру. Весы существовали лишь для этой цели, во всяком случае, в земной жизни, а в загробном мире их использовал бог Тот для взвешивания сердец в присутствии Осириса и богов Аментета (подземного мира). Зерно измеряли египетскими мерами (бушелями). Слитки азиатской меди принимали на счет и не взвешивали. Весы состояли из колонны (она заканчивалась головой Маат, богини истины), прикрепленного к ней горизонтально металлического прута и коромысла со стрелкой посередине; на концы коромысла подвешивали на трех шнурах две одинаковые чаши. Чтобы произвести взвешивание, коромысло с чашами ставили на прут так, чтобы оно сохраняло равновесие. Гири делали в форме лежащего быка, взвешиваемый металл поступал в мастерские в виде колец. Весовщик клал на противовес гири, придерживал руками колебавшиеся чаши и добивался вертикального положения стрелки. Писец, вынув из футляра палочку для письма и палитру, записывал результаты в присутствии начальника храмовых мастерских, который затем забирал взвешенное золото и раздавал его ремесленникам. Золотых дел мастерам для работы требовались золотая проволока, чтобы делать цепочки, пластинки и узкие ленты для оправы камней, большие полосы металла для изготовления ваз и кубков, золотые трубки для браслетов, а также крупные слитки. Поэтому, чтобы получить все эти разнообразные заготовки, металл плавили в тиглях над очагом.
Для плавки золота и серебра египтяне пользовались открытым огнем. С полдюжины ремесленников вставали вокруг очага и усиленно раздували пламя через длинные трубки глиняной насадки с очень маленьким отверстием на конце. Надо отметить, что при этом они перебрасывались шутками, хотя работа была весьма изнурительной. Этот метод, унаследованный с древнейших времен, претерпел серьезные изменения в эпоху Нового царства: трубки стали крепить к лежащим на полу мехам с отверстием на противоположном конце. Отверстие-клапан открывали и закрывали с помощью привязанных к мехам веревок. Работник становился на них ногами, взяв по веревке в каждую руку, и поочередно переступал с одного меха на другой, дергая при этом то за одну, то за другую веревку и открывая или закрывая таким образом отверстие. Струя воздуха устремлялась из трубки в очаг. Когда металл расплавлялся, двое горновых, которые не боялись ни жары, ни дыма, подхватывали тигель металлическими щипцами, отбивали изогнутую горловину и выливали металл в формы, расставленные на столе. Полученные слитки передавали кузнецам, наковальню им заменял большой камень, а молот – камень поменьше. С помощью таких нехитрых инструментов они выковывали проволоку и бруски, ленты и пластины. Ковка укрепляла металл, даже если он был достаточно чистым. Затем его снова нагревали, чтобы вернуть пластичность. Мастер брал пластину щипцами, подносил к огню и раздувал его с помощью трубок. Чтобы улучшить качество проволоки, ее многократно протягивали через волочильные доски с отверстиями все более и более мелкого размера. С помощью таких примитивных методов египтяне получали заготовки всех необходимых форм, оставалось лишь обрезать и собрать изделие. Если мастер собирался сделать золотую или серебряную чашу, то садился на табурет перед врытым в землю верстаком и, умело орудуя инструментами, придавал пластине нужную форму.