Эпоха Рамсесов. Быт, религия, культура
Шрифт:
Пианхи желал показать египтянам, что он так же набожен и так же чтит древние обычаи, как они. Однако здесь Рамсесиды опережали его во всех отношениях. Не было случая, чтобы, проходя по городу, они не зашли в храм поклониться богам. Фараон прежних времен всюду чувствовал себя как дома, потому что, куда бы он ни отправился, всюду видел он изображения себя, подносящего богам воду, вино, молоко, статуэтки богини или воскуривающего на их алтарях благовонные масла. Больше того, Рамсес I и его сын Сети I, прежде чем взойти на трон, были верховными жрецами Сета и участвовали в отправлении культов барана в Мендесе и богини-змеи Уаджет, которая почиталась в их родном городе и в соседних номах. В начале своего царствования Рамсес II принял сан верховного жреца Амона, хотя очень скоро юный фараон, любитель наслаждений, страстный охотник и смелый воитель, с радостью уступил свои обременительные и скучные жреческие обязанности одному из высших религиозных сановников. Тем не менее он, как и его предшественники и преемники, очень добросовестно относился к исполнению своего долга
2. Утренний туалет царя
Пробуждение царя ото сна, вероятно, было связано с целым рядом сложных церемоний. Один из высших сановников, Птахмос, рассказывает, что каждый день он вставал вместе с солнцем, чтобы первым поприветствовать своего повелителя. К сожалению, мне не известно ни одно изображение утреннего выхода царя, но в гробнице Птахотепа мы можем видеть, каким образом происходил утренний туалет знатного вельможи: цирюльник, мастера маникюра и педикюра хлопочут над ним, вокруг собрались вся семья и слуги. Надо полагать, фараону уделяли не меньше внимания.
Царский наряд не просто превосходил роскошью одеяния номархов, высоких вельмож и военачальников – он должен был подчеркивать божественную сущность его величества. Фараон никогда не появлялся с непокрытой головой и даже в семейном кругу носил парик. Волосы он стриг коротко, чтобы носить разные головные уборы, самый простой из которых – круглый парик, завязанный узлом сзади и со спускавшимися по бокам свободными концами. Его венчала диадема, обвитая золотым уреем – священной коброй с раздутым капюшоном, – поднимавшимся над серединой лба царя. Парадными головными уборами были короны юга и севера, а также двойная корона. Первая представляла собой что-то вроде высокого колпака, по форме напоминающего кеглю, вторая походила на удлиненную ступку с прямой стрелкой позади, от основания которой вверх отходила металлическая лента, закругленная на конце. Двойная корона содержала элементы обеих. Кроме того, фараон охотно надевал, особенно во время военных парадов и на войне, изысканный и простой голубой шлем с уреями и двумя лентами на затылке.
И короны и шлем надевали прямо на голову, без парика. Немее (специальный царский платок) был достаточно велик, чтобы прикрыть круглый парик. Это был просто кусок белой ткани с красными полосками, который закрывал лоб и завязывался на затылке, сзади большим треугольником свисая до середины спины. Иногда царь надевал готовый немее, который крепился на голове золотым обручем, одновременно служившим основанием для надевавшейся поверх платка двойной короны, короны юга или короны севера. Иногда немес венчали два длинных пера или убор под названием атеф – корона Верхнего Египта с двумя перьями, помещенными на рогах барана со сверкающим золотым диском посередине и двумя уреями, увенчанными такими же золотыми дисками, по бокам. Совершенно очевидно, что подобные головные уборы могли использоваться только во время таких церемоний, когда фараон должен был сидеть неподвижно.
Фараон в короне (Лепсий. Иллюстрированный журнал, III)
Еще одна непременная принадлежность торжественного убранства – накладная борода, заплетенная в косичку на манер жителей Пунта – Божественной Земли, откуда произошли многие египетские боги. Накладную бороду соединяли с париком две подвязки. Обычно фараон сбривал бороду и усы, но иногда оставлял короткую квадратную бородку.
Основной частью одеяния фараона, как и у всех египтян, была набедренная повязка, но в отличие от простых смертных царь носил большой гофрированный набедренник, который держался на широком поясе с металлической пряжкой, украшенной иероглифами царского картуша. Сзади к поясу крепился бычий хвост. Иногда к поясу подвязывали еще и передник в форме трапеции. Этот передник был целиком сделан из драгоценного металла или же из нитей бус в металлической рамке. С обеих сторон передник украшали уреи, увенчанные солнечными дисками. Фараон не стеснялся ходить босиком, хотя у него было множество сандалий – кожаных, металлических или плетенных из тростника.
Чтобы завершить наш беглый набросок монаршего гардероба, надо описать еще драгоценности и украшения фараона. Он носил самые различные ожерелья. Чаще всего они состояли из небольших золотых брелоков, бусин или шариков, нанизанных на нитку, с плоской застежкой сзади, с которой свисало очень красивое украшение из цепочек и цветов. Такие ожерелья появились довольно поздно. Классическое египетское ожерелье состояло из нескольких нитей бус, натянутых между двумя застежками в виде соколиных голов, и завязывалось сзади с помощью двух шнурков. Бусины на нижних рядах имели форму капли, другие – цилиндрическую или овальную. Такие ожерелья весили порой до нескольких фунтов. Однако это, как видно,
3. Государственные дела
Если верить Диодору, утверждавшему, что он со всем тщанием изучил летописи египетских жрецов, жизнь царя – как общественная, так и частная – была строго регламентирована. Так, едва пробудившись ото сна, он должен был заняться чтением корреспонденции; затем, умывшись и облачившись в царское одеяние, он приносил жертвы, выслушивал молитвы, проповеди и назидательные истории верховного жреца. Дальнейшее его время распределялось между приемами, судебными заседаниями, прогулками и развлечениями. Царь должен был во всем проявлять умеренность и неукоснительно соблюдать закон – так требовала древняя традиция, и царь был вполне доволен своим жребием. Разумеется, не все фараоны вели себя столь безупречно, как это виделось Диодору, однако в целом его представление о распорядке дня египетского царя, по-видимому, вполне соответствует действительности, поскольку известные нам факты нисколько не противоречат его описанию.
Нет сомнений, что многие цари добросовестно выполняли свои обязанности: внимательно выслушивали официальные донесения, участвовали во всех государственных делах, диктовали писцам ответы и при необходимости консультировались с советом. Многие официальные надписи на стелах начинаются словами: «До ушей его величества было доведено, что…» Чаще всего эта фраза касается вражеских нападений. Например, когда царь Псамметих II посещал Танис, в котором совершил множество богоугодных дел, до него дошла новость, что негр Куар поднял меч против Египта. Царь был властителем мира и войны, но он занимался и чисто практическими вопросами. Мы уже знаем, какие усилия приложил Сети I, чтобы обеспечить водой добытчиков золота, работающих к югу от Эдфу: царь отправился к ним, чтобы из первых рук узнать о нуждах своих верных слуг, измученных тяжелым трудом под палящим солнцем. Когда царь Рамсес IV решил увековечить память своих предков, он начал с изучения книг, хранящихся в Доме Жизни, чтобы узнать пути, ведущие к горе камня бехет; больше того, он сам предпринял путешествие через священную гору.
Положение Рамсеса II не позволяло ему просто так покинуть берега Нила, однако он не поленился провести серьезную работу в своем дворце Хаткаптах, чтобы изыскать способ добыть воду в ужасной знойной пустыне Икаита. Воссев на золотой трон, надев на голову диадему и взяв в руки скипетр, он велел сидящему подле него хранителю царской печати: «Созови советников моих, которые снаружи [моей приемной залы], скажи, что мое величество хочет слышать их совет об этой земле». Советники предстали перед царем, дрожа, словно преступники, ибо никто не мог без страха взирать на величественный лик фараона. Они поцеловали землю, и царь изложил им суть проблемы. Правила этикета не позволяли им прямо высказать свое мнение, продемонстрировав тем самым свою мудрость, ибо вся слава любого смелого начинания должна была принадлежать только царю. Поэтому они повели себя так же, как придворные, собранные Рамсесом несколько месяцев назад, чтобы выслушать его соображения о завершении строительства абидосского храма: они произнесли восторженную хвалебную речь о правителе, не знающем себе равных. Так и в этот раз, напомнив царю о прежних бесплодных попытках найти воду в Икайте, советники закончили свою речь словами: «Если теперь ты скажешь Хапи, отцу твоему, отцу богов, что ты желаешь, чтобы он поднял воду в горы, он сделает все, как ты желаешь. Ибо отцы твои боги любят тебя больше, чем любого царя, который управлял Египтом со времен Ра». На этом совет закончился, и теперь дело было лишь за специалистами. На всех этапах работы они постоянно сообщали царю о достигнутом, и, наконец, гранитная стела увековечила успех этого дерзкого предприятия.
Назначение чиновников и высших сановников, очевидно, было царской прерогативой. Выбор верховного жреца Амона был делом крайней важности. Рамсес не забыл споров, которые привели к разрыву между светской властью и жречеством, выступающим от лица самого богатого и самого честолюбивого члена египетского пантеона богов. В начале своего правления Рамсес II лично принял титул верховного жреца. Очень скоро он решил назначить еще кого-то на эту должность, и предпочел он не выходца из жречества Амона, а того, кто не был особенно выдающимся, – верховного жреца Анхура в номе Тините, которого царь заметил, когда посещал здание, взятое под покровительство его отцом в этом священном регионе. Прежде чем сделать окончательный выбор, он предпринял своего рода консультацию, детали которой нам неизвестны, в присутствии самого бога, которому перечислил имена всех членов двора, полководцев, пророков богов и его личных офицеров. Амон не был удовлетворен ни одним из них и выразил свое удовольствие, лишь когда было названо имя Небуннеф. «Будь милостив к нему, – сказал царь в заключение, – ибо он молит тебя». Услышав эти слова, придворные и тридцать советников объединились восславить великодушие его величества, неоднократно поклонившись милостивому богу, и пожелали его душе достигнуть небесных сводов. Когда шквал восхвалений наконец смолк, царь вручил новому верховному жрецу два золотых кольца и жезл из электрума (серебристого золота), что означало для всего Египта, что отныне все владения Амона переданы в управление Небуннефу.