Эпоха тумана
Шрифт:
Расстояние, разделяющее меня и Зака, куда больше, чем я могла предположить.
– Пришли!
Оборачиваюсь и смотрю в глаза Капитана. Он что-то говорит уже не таким командным голосом, но из-за ветра я не могу его расслышать. Хмурюсь и подступаю на шаг.
– Отвернись, говорю! – кричит он и взмахивает пистолетом.
– Зачем? – спрашиваю я и до меня доходит. – Я добровольно пришла на свою казнь.
– Отвернись!
Если я сейчас попытаюсь отнять оружие, он пристрелит меня. Есть побегу, опять же, поймаю пулю. Даже если Капитан промахнется и только ранит меня,
Поворачиваюсь к волнам и, закрыв глаза, слышу, как Гудзон с напором налегает на остров.
Я прыгну.
Так будет шанс.
Маленький, один на десять тысяч. Или на миллион.
Но не успеваю и я шага сделать, как в ночи разносится звук выстрела. Громкий одиночный хлопок оглушает.
Вскрикиваю и оборачиваюсь.
Капитан валяется, пистолет выпал из его рук. Бросаюсь к оружию и, схватив его двумя руками, направляю в темноту ночи. Из тумана выходит отец. Не могу перестать называть его так даже мысленно. На ходу он убирает пистолет, подходит к военному и сталкивает того в воды Гудзона. Я даже не слышу шлепка его тела о воду. Река пожирает Капитана моментально.
Что вообще происходит?
Не смотря на меня, папа говорит:
– Иди по левому берегу, там будет катер, тебя увезут на берег.
– Что? – переспрашиваю я.
Тело отца растворяется в тумане, и я, встряхнув головой, отправляюсь следом за ним.
– Где Лекса? – спрашиваю я, и отец возвращается так стремительно, что я отступаю на шаг назад.
Получаю от него недоуменный взгляд.
– Она была с тобой? – спрашивает он.
– Не знаю, возможно. Скорее всего.
Меня уже вовсю трясёт от холода, отец разворачивается и бегом несется обратно к Статуе Свободы. Бегу следом. Я должна убедиться, здесь сестра или нет. А после уплыву, не сожалея ни о чём.
Входим внутрь, но вроде как в другую дверь, отец оборачивается и бросает мне связку из трёх ключей. Не успеваю их поймать, они ударяются мне о грудь и падают к ногам.
– Открой дверь и запрись, – говорит папа, указывает на первую же дверь в коридоре справа и бежит дальше.
Поднимаю ключи и отпираю дверь, вхожу в кабинет и хмурюсь. Стеллажи заставлены папками. Окон нет, но есть ещё две двери справа и слева. В центре кабинета стоит стол, а на нём моё спасение. Запираюсь и отправляюсь к графину с водой. Жадно пью прямо из него и обливаюсь. Ставлю графин на место и оседаю на кресло, на котором скорее всего сидит мой отец.
– Прекрати, называть его так! – вслух приказываю себе я, и чтобы не думать о случившемся, отправляюсь к папкам.
На корешках написаны цифры и числа, если подумать, то становится понятно – это даты.
По рукам проходит озноб.
Достаю первую попавшуюся папку и открываю.
О Боже!
Это досье на девушек, женщин и детей.
Фото, рост, вес, группа крови, место жительства до тумана, во время и ещё куча всевозможной информации, вплоть до родинок, перенесённых операций и шрамов на теле.
Убираю папку на место и отхожу от стеллажа, словно он ядовитый.
Какого черта тут происходит? Сюда должны были отправить девчонок и Лексу? Для чего? Тут ли Доми?
Снова бросаю взгляд на полки. Я даже не знаю, с какой начать поиски, и как я смогу понять даже если наткнусь на фото Доминика? Дети для меня все на одно лицо. Даже племянник.
Голова продолжает гудеть, а глазам становится больно.
Слишком долго я провожу в одиночестве и обыскиваю всё, что не заперто. Двери по обе стороны комнаты тоже заперты, но у меня есть ключи. Отпираю правую – спальня. Небольшая, но довольно опрятная. Слева – ванная комната. Прохожу к зеркалу и вздрагиваю от своего вида. Лицо в крови, волосы взъерошены, глаза – пусты.
Даже не умывшись, возвращаюсь в кабинет. Снова пытаюсь открыть ящики стола, они не поддаются.
Но когда меня это останавливало?
Ножа, как в прошлый раз, у меня нет. Взгляд цепляется за пистолет Капитана, который я оставила рядом с графином. Ну нет, это слишком громко. Посильнее обхватываю круглую ручку верхнего ящика и дергаю что есть силы. С четвертой попытки ящик выдвигается, и я достаю оттуда тетради, исписанные почерком воспитавшего меня человека. Хаотично просматриваю ровные строчки и прислушиваюсь к тишине за порогом. Нахожу информацию о местах, в том числе и о девятке, а точнее, о пастве, которая расположена рядом. В отчете написано, что оттуда прибыло сто восемнадцать женщин и двадцать два ребенка.
О Боже!
Не лелею надежду, что они все здесь живы и здоровы. Но сейчас я с определенной ясностью понимаю одну мерзкую истину.
Мой отец – Барон.
Сомнений больше нет.
Не отец, теперь буду называть его по имени. Джери Брукс.
Как непривычно.
Тихий стук в дверь.
– Открой, – просит голос Джери.
Убираю тетради обратно в стол, закрываю ящик, ручка отваливается от него, и я просто запинываю её под стол. Отправляюсь к двери, отпираю замок, и в кабинет вваливается Джери, следом за ним идет Лекса, а на руках у неё… ребенок.
Дар речи пропал. Разглядываю сестру, она одета в серые штаны и футболку, на ногах белая обувь с закрытым носом и пяткой, волосы чистые и уложены в низкий хвост, на запястье ядовито-розовая бирка. Мальчик на её руках спит, приоткрыв рот, облачен он в обычную детскую одежду. Синяя пижама со звездным небом.
Я хотела накричать на Лексу, но вся злость улетучилась, стоило мне увидеть ребенка.
– Это…
– Доми, – шепчет Лекса и подходит ко мне, обнимаю её и ребенка.
Шок постепенно сходит, и я позволяю себе протяжный выдох.
– Я тебя прибить хотела, – говорю я.
– Прости, – шепчет Лекса. – Я не могла по-другому.
Отстраняюсь и спрашиваю:
– Как Пьер взял тебя с собой?
– Он не брал. Мы действительно увиделись с ним перед тем, как он должен был уехать, я просто забралась в багажник, а потом, на пирсе вылезла. Алекс, я должна была, – сестра так трогательно смотрит на мальчика в её руках и с щемящей болью в голосе продолжает. – Я же говорила, что он жив. Ты ведь так и не поговорила с мистером Келлером, а я больше не могла наслаждаться благами жизни, зная, что моего мальчика могут обижать… а мамы нет рядом.