Эпоха Возрождения. Быт, религия, культура
Шрифт:
Обязательным и общепринятым обычаем было устраивать в честь важного гостя изысканную трапезу. Ренессансный двор с восторгом его принял и даже усовершенствовал, превратив в некий спектакль с аксессуарами, более уместными на сцене, чем в столовом зале (см. рис. 23). Не исключено, что именно из подобных «столовых декораций» родились близкие искусства оперы и балета. Они превращали саму трапезу в некое необязательное дополнение. Зародились они, по всей видимости, в Италии, но опять-таки именно в Бургундии превратились в пышные «постановочные» пиры, оскорблявшие мораль и восхищавшие людей светских.
Самым роскошным из них стал Пир Фазана (1454 г.). Годом раньше Константинополь пал под натиском турок, и этот пир должен был вновь возжечь искру последнего крестового похода. Новый крестовый поход так и не состоялся, и есть некая ирония в том, что знаменитый Пир Фазана эпохи Возрождения должен был возродить грезу Средневековья.
Все подробности держались в строгом секрете до того часа, когда после трех дней скромных трапез привилегированных гостей не ввели в огромный Отель-дела-Салль. Дело было в январе, и зал был залит морем света от бесчисленного количества свечей и факелов. Слуги, одетые в сумрачные черные или серые
Шахматы и кости, состязания в стрельбе из лука, теннис, карты и игра в мяч, пение и азартные игры — все это были излюбленные придворные развлечения того времени (см. рис. 24).
Даже самый просвещенный правитель без раздумий захватывал большие куски земли для собственных нужд. Подданные такого жесткого государя имели все основания проклинать пережитки варварских утех. Чтобы сохранить будущую добычу для охоты, принцы вводили суровейшие законы, даже назначая смерть тем, кто незаконно убивал охраняемую дичь. Птицы и звери процветали, разоряя или поедая посевы, причиняя гораздо больше вреда, чем одна охота. Государь охотился не в одиночку: он мог решить провести несколько дней в облюбованном им уголке страны, приводя с собой большую свиту и решая государственные дела прямо в поле.
Ночные пиры и танцы сменялись дневными азартными забавами, что являло один из нагляднейших контрастов общественной жизни того времени. Неподалеку от сверкающего огнями охотничьего домика, где веселились и пели, стояла убогая хижина крестьянина, откуда, в сущности, и брались средства на утехи богачей.
Глава 3
Купец
По внешнему виду трудно было отличить богатого купца от правителя. Одевался он в шелка и меха, дом его был богато обставлен и украшен недавно приобретенным гербом, он распоряжался жизнью сотен или даже тысяч людей… То есть он стал новой силой в обществе. Некоторые купцы превращались в настоящих правителей. Так, Медичи занимались торговлей и финансами. Впрочем, другие, как, например, Фуггеры из Аугсбурга, предпочитали реальную власть ее мишурному обличью, походя возводя на престол и низвергая принцев, то есть это было частью их финансовой деятельности. Купцы Ганзейского союза деспотически правили в дюжине городов, разбросанных по всей Европе. Когда-то европейские короли надменно требовали денег и у презренного ростовщика, выплачивая или не выплачивая долг по своему усмотрению. Теперь ростовщик преобразился в купца и банкира и заседал за столом совета, диктуя королям государственную политику.
Средневековая торговля велась главным образом между городами. Купцы перевозили товары из одного города в другой, являясь кровотоком в циркуляции, то бишь обращении, средств. Феодальная система сильно сдерживала торговлю, так как не существовало никаких побудительных причин, заставляющих крепостного или работника производить товаров больше, чем требовалось для его собственных нужд и нужд его господина. Каждая местность была самодостаточной, производя то, что ей нужно. Изделия кузнеца, колесника или крестьянина путешествовали всего на несколько миль от места своего изготовления. Пшеница — один из немногих объемных, но относительно дешевых продуктов, с которыми купец имел дело. Он всегда мог рассчитывать, что если не в одном, так в другом конце Европы будет голод и он сумеет хорошо на этом нажиться. Следовало учитывать трудности перевозки и стоимость транспорта. Ведь все товары доставлялись по суше вьючными животными, что в четыре раза превосходило стоимость водной транспортировки. Поэтому торговля шла вдоль крупных европейских рек, и скоро скромные склады по берегам Рейна, Роны и По превратились в богатые и могущественные города. Они обеспечивали безопасность торговли и средства для нее, а взамен брали большую часть прибыли в форме различных таможенных пошлин. Однако грузоподъемность речных судов, хоть и превосходила возможности вьючных перевозок, тоже была ограниченной. Купцы обнаружили, что наибольшую выгоду приносят товары, которые невелики по объему, но имеют большую ценность, как то: шелк, шафран, пряности с Востока, воск из России, квасцы с Балкан. Европа была христианским континентом, и бесконечное число дней в году, когда запрещалось есть мясо, привело к расцвету торговли рыбой, главным образом северной сельдью. Могущественная Ганза обязана своим происхождением именно этому скромному продукту. С юга на север везли вино. Шерсть отправлялась с овцеводческих ферм к прядильщикам и ткачам, от них к портным, создавая огромные богатства отдельным лицам, городам и целым странам. Торговля предметами роскоши с Востока была крепко зажата в руках генуэзцев и венецианцев. Шелка, в которые одевались богачи, жемчуга, сиявшие на груди их дам, пряности, оживлявшие вкус повседневной пищи, совершали невероятные путешествия по морю и суше. Великим рынком Востока являлась Индия. Там арабы грузили шелка и перец, жемчуг и муслин и отправлялись в плавание к Персидскому заливу и Ормузу. Оттуда караванами их везли в Багдад, место пересечения и встречи Востока и Запада. Багдадский
Экзотические восточные товары и более скромные и скучные европейские в конце концов встречались на какой-нибудь из многочисленных ярмарок, разбросанных по всему континенту. Наверное, важнейшими были ярмарки, расположенные во Фландрии (в одном Брюгге записалось больше тридцати «наций»). Большая часть последующего богатства Нидерландов проистекала именно отсюда. Во всех странах были города, где постоянно проводились эти ярмарки: Шампань и Бри во Франции, Стаурбридж и Смитфилд в Англии, Севилья в Испании, Лейпциг в Германии и, наверное, самый большой из них Нижний Новгород в России. Большие ярмарки казались временными городками с улицами из мелких и крупных лавок, занятых каким-то одним видом торговли. Там были кожа и ткани, высоко ценившиеся шелка, парча и бархаты. В другом месте продавались пряности, вина, разные пищевые продукты. Очень важной фигурой на ярмарке был меняла, ведь здесь обращалась валюта всех европейских стран, а купцу было выгодно увезти плату в денежных единицах своей страны. В конце ярмарки давался некоторый срок для улаживания расчетов и сведения счетов. Купцы несли совместную ответственность за кредит, предоставленный соотечественникам. Так, например, если венецианец уклонялся от уплаты долгов, выплату производила вся венецианская «нация» на следующей ярмарке. Такая система обеспечивала высокую надежность платежей.
Ярмарки вносили яркость и веселье в монотонную жизнь горожан, и, естественно, там, где собирались толпы, готовые потратить деньги, тут же находились желающие эти деньги выманить. Жонглеры, скоморохи, певцы, астрологи, люди с хорошо подвешенным языком, торгующие универсальными снадобьями, проповедники, призывающие громы небесные на головы грешников, фокусники, силачи, воры… все находили здесь применение своему искусству. Обычно ярмаркой управлял некий властный комитет. На торговлю надо было получить разрешение, а если в нем отказывали, то все равно выгода от торговли значительно перевешивала штраф за незаконную деятельность. В конечном итоге зрелищность стала затмевать коммерцию, но даже сегодня по всей Европе проходят специализированные ярмарки. Кроме экономического и развлекательного значения, ярмарки выполняли важную социальную функцию: на них выявлялось общественное мнение Европы. Благодаря им умные и знающие люди с разных концов континента регулярно встречались и, завершив дела, обменивались новостями и суждениями о том и другом, о состоянии общества. Именно такими официальными путями духовные ценности Италии эпохи Возрождения проникли в Европу.
Ярмарки породила кочевая средневековая торговля, но они оставались в силе еще долгое время спустя после того, как купля-продажа приобрела более стабильный и упрочившийся характер. Великий купец Ренессанса сформировал в людском сознании свой особый образ и занял в обществе положение, необычайно привлекательное для лиц меньшего калибра. Его агенты могли посещать ярмарки, но он оставался в своей конторе. Главным фактором, создавшим новый могущественный класс купечества, был поток золота из Нового Света. Золото не портится со временем, ценность накопленного не уменьшается. В отличие от земельных владений его можно спрятать в безопасное место. Таким образом, современный торговец может собрать капитал, почти независимый от общества, в котором живет, не то что его предшественники, чье состояние заключалось в портящихся товарах или уязвимых земельных угодьях. Некий агент Фуггера в очередном рапорте о прибытии испанского «золотого» флота в сентябре 1583 года сообщал, что он везет около 15 миллионов золотых дукатов. Корабли были так тяжело нагружены, что флот должен был выгрузить миллион в Гаване. Агент заканчивает донесение замечанием: «Недурная денежная прибавка, которая вдохнет новую жизнь в коммерцию». На протяжении многих столетий ограниченный запас европейского золота сочился тоненьким ручейком на Восток для закупок восточных предметов роскоши, обладание которыми было признаком успеха. К середине XV века общий золотой запас упал, наверное, до самого низкого уровня. Первая экспедиция в Новый Свет принесла немного, но уже одиннадцать лет спустя после высадки Колумба на сушу в Европу пошла первая большая посылка золота. А потом по мере того, как конкистадоры углублялись с грабежами в Мексику, в европейские сундуки полились невероятные потоки золота и серебра. За следующие сто лет первый поступивший миллиард возрос пятикратно. Испанию, которая поначалу контролировала большую часть этого притока, это почти погубило. На золото можно было купить все, испанцы так и поступали, что привело к упадку собственной промышленности и ремесел. Ацтекское золото для простого испанца оказалось тем сказочным обманным золотом фей, которое приносит пустоту и разорение.
Но купцы благоденствовали, становясь все богаче, тем более что утратил силу запрет на ростовщичество. С самых давних лет по установлению церкви считалось, что деньги — вещь мертвая и мертвящая, что любая попытка заставить мертвое воспроизводить себя неестественна, что это попрание законов Божиих и людских. Строго говоря, запрет был на дачу денег взаймы, как на профессию богопротивную и мерзкую в глазах большинства людей, даже тех, кто этим пользовался. На главной площади каждого города можно было увидеть маленькие будочки ростовщиков-менял, со столом, потрепанной книгой учета и шкатулкой с наличностью (см. рис. 28).
Сюда обращались расточительные и несчастливые, непредусмотрительные, молодые моты и тяжко работавшие крестьяне, по которым ударил неурожай и кому нужны были деньги, чтобы прокормить семью до весны. Деньги доступны были всем под 20, 39 или 40 процентов, в зависимости от того, что ростовщик мог получить по своим прикидкам. В свою очередь заимствующий, если не мог найти богатого поручителя, оставлял залог. Правительства большинства стран пытались как-то контролировать характер залогов. Так, нельзя было принимать в залог орудия труда работника, и обычно в залог несли одежду и хозяйственную утварь. Поскольку это занятие христианам воспрещалось, оно по большей части попало в руки евреев, которым было отказано в большинстве других способов заработка. Отождествление ростовщичества с евреями, по всей вероятности, стало главным источником вспыхнувшей ненависти, вскоре превратившейся в ожесточенное преследование. Человек, взявший в долг крупную сумму у еврея-ростовщика, сравнительно легко убеждал себя, что будет вполне по-христиански уничтожить этого еврея, а с ним и свой долг.