Эпоха зараженных
Шрифт:
– Спасти как можно больше невинных людей. Вывести их отсюда, предварительно заразив вирусом побольше подонков.
– Грандиозно, – смеется собеседница, приводя меня в замешательство, – Только как собираешься осуществлять задуманное? Их десятки!
– Видела этих двоих, – гордо спрашиваю Гвен, – Моих рук дело. Причем двое остальных продолжают заражать снаружи. Еще немного и нас будет некому удерживать здесь!
– Как бы ни так… – парирует Гвен, – Ты уже встречала Смитта? Мистера Смитта. Одного из шишек.
– Да. Он тоже сидел в
– Самоуверенность никого до добра не доводила, – продолжает Гвен, – У него в крови антидот, препятствующий распространению вируса, поступившего в организм воздушно-капельным путем. Только прямое попадание в кровь: укус, порез, вливание крови в конце концов. Остальных скорее всего ликвидировали при появлении первых признаков. Как-то так!
Распахивается дверь, и входит человек в костюме радиохимической защиты с двумя емкостями за спиной. В руках огнемет. Это ясно по языкам пламени, вырывающимся из ствола.
Не успеваю ничего сообразить, как Гвен хватает меня за руку и тащит в толпу, раскидывая стоящих людей в сторону. Я не успеваю пробиваться за ней, но стараюсь, меня тоже охватывает паника.
Вошедший мужчина осматривает лежащие в тележке трупы, а затем приказывает толпе велено на безопасное расстояние от тележки, которую даже не выкатывают на улицу. По команде: «Огонь» мощная струя пламени окутала тела. От жара у впереди стоящих лопается кожа, и загораются волосы. Спустя двадцать минут все кончено. Запах обугленной плоти вызывает обмороки у некоторых из присутствующих. Тележку с остатками пепла выкатывают на улицу и закрывают дверь. Жуткий запах паленой свинины и едкий дым заставляют задыхаться почти всех присутствующих. Мне повезло, я в маске… Хотя запах паленого мяса я ощущаю.
– Спасибо тебе… – смотрю на Гвен и даже не знаю, как отблагодарить ее, ведь я стояла в непосредственной близости к тележке, а через такую толпу не смогла бы пробиться без ее помощи.
– Да ладно, – отшучивается она, – Должна будешь.
– Нас выпустят отсюда? – спрашиваю Гвен.
– Да. Дня через три. Будут разводить на работы, – отвечает собеседница, пристально рассматривая меня с ног до головы, – Судя по внешности, работенка у тебя будет не из приятных!
Паника нарастает
На второй день признаки вируса появились сразу у пятерых в нашем загоне. Всех пятерых изолировали и заставили замотаться тряпками. Все остальные последовали этому же примеру и повязали кто-что может на лицо.
Нарастает паника – кто следующий? Большинство из них смотрят с презрением, предполагая, что засевший внутри вирус рано или поздно даст о себе знать. Маску не снимаю. Но по косым взглядам понимаю, все догадываются, кто здесь нулевой пациент… Внезапно из толпы раздается возглас:
– Сколько можно терпеть? Лучше сейчас убьем, чем потом она всех инфицирует! –
Толпа закипает и становится похожа на пчелиный улей. Наиболее радикально настроенные направляются ко мне. Старик где-то раздобыл камень и замахивается в мою сторону. Гвен моментально подскакивает и наносит удар в область печени. Первым падает камень, за ним – старик. Наносит ему еще удар – контрольный. Потеря сознания и спад градуса недовольства у окружающих.
– В себя поверили? – кричит Гвен, – разбежались по своим углам, быстро!
Толпа стихает, возвращаясь к монотонной возне. Гвен присаживается рядом и утыкается лицом в колени. Поведением она старалась показать жесткость, оставаясь женщиной внутри.
Третий день прошел по аналогичному сценарию, добавив пять зараженных. Предыдущим пятерым стало совсем плохо. Никогда не видела, чтобы болезнь прогрессировала так быстро! Может быть, в последней лаборатории, где я жила до монастыря, каким-то образом усилили мою способность заражать… Но у кого мне узнать? Остается лишь догадываться…
Я безудержно плачу и молюсь. На все воля Господа. Значит так надо! Успокаиваю себя, но от этого мне не легче! Пришла заражать мародеров и спасти людей, в итоге, сижу в изоляторе, импровизированной тюрьме и заражаю тех, кого хотела освободить! А эти подонки продолжают ходить и наслаждаться жизнью!
Но я должна быть сильной. Я должна быть твердой в своей вере. У Господа на все есть свой план! Если он допускает это, значит так тому и быть!
Вместо ожидаемых мною и Гвен трех дней, нас продержали в загоне около недели… Заболевших каждый вечер уводили и больше мы их не видели. К концу недели в контейнере осталось в живых двадцать шесть человек.
Ближе к вечеру открывается дверь и поступает команда:
– Всем выйти и построиться на улице!
Большинство беспрекословно подчиняется, за исключением двух стариков, которые обессилели без еды и жидкости. Все это время нам давали жалкие крохи и многим еды просто не доставалось!
Вижу, что самостоятельно передвигаться они не могут. Прямиком за вышедшими в контейнер следует знакомый силуэт в резиновом костюме с огнеметом. Участь стариков предрешена. Раздается душераздирающий крик сгорающих заживо людей, но длится не долго. Все кончено.
– Женщины в одну линию, мужчины, старики и калеки в другую! – раздается знакомый голос мистера Смитта.
Жив! Все-таки выжил, ублюдок! Ни малейшего намека на заражение!
Толпа хаотично перестраивается. Заторможенных подгоняют ударами приклада автомата.
Все на своих местах. Тринадцать женщин, а остальные почти все старики и немощные. Всего три мужчины, способные для работ, если их еще можно назвать мужчинами.
Диву даюсь, как с помощью пыток и тяжелых работ, можно сделать из молодых людей практически инвалидов? На некоторых и смотреть без слез нельзя! Их так долго избивали, что им теперь даже стоять на ногах сложно!