Эр-три
Шрифт:
Все более или менее успокоилось примерно час спустя.
Тридцатого упавшего достали из Ямы, поставили на ноги, отряхнули и отправили трудиться по профилю: командовать, наконец, постановкой ограждений. Их, ограждения, в итоге установили буквально за полчаса: очень кстати оказалась тяжелая техника, которую всю предыдущую неделю загоняли в ангар через большие внешние ворота.
Яркие предупреждающие метки развесила заскучавшая было доктор Тычканова: я оказался прав, предположив присущий ей колоссальный резерв эфирных сил,
Оставшаяся в последнее время слегка не у дел девушка Анна Стогова приобрела торжествующий вид, и унеслась куда-то в строгие глубины административного корпуса. Конкретно ей выдали задание «подготовить текст инструкции», чем уставшая от безделья переводчик немедленно и занялась.
Даже бригадир крановщиков, безымянная гоблинша, нашла себе занятие по душе и специальности: возглавив коллег и оседлав специальную технику, наездники стальных коней, слонов и верблюдов сейчас натягивали внутри Ямы дублирующую страховочную сеть. Приближаться к краю Ямы они при этом благоразумно отказывались, манипуляции проводя с прецизионной ловкостью, виртуозно и издалека.
Я вернулся в рабочий вагончик. За прошедшее со дня начала работ время бытовку развернули, наконец, прозрачной стеной к Яме, а также подняли над землей, поставив сверху на еще две такие же. Плюсом стало то, что видел я теперь намного дальше и вещи, куда более интересные, минусом – необходимость каждый раз забираться в маленький офис по крутой металлической лестнице.
В вагончике и возле него меня ждали: дважды за утро вскипевший и столько же раз остывший, электрический чайник, удачно задержавшийся в рационе зеленый чай и неожиданный собеседник в лице инженера Хьюстона.
Американец ждал меня на верхней площадке лестницы – дверь в полевой кабинет все равно оказалась заперта, да и не принято было здесь и сейчас входить в чужое лично-рабочее помещение в отсутствие хозяина.
– I snova zdravstvuite, Denis Nikolaevich, - блеснул я знанием советского языка.
– Chem mogu byt' polezen?
– Профессор, Вам совершенно не идет манная каша во рту, - инженер немедленно придрался к моей попытке пошутить: я попробовал изобразить британский акцент, и получилось так себе.
– Полезны Вы быть можете, но сначала я хочу взять с Вас обещание, - американец сделался необычайно серьезен.
– Пожалуйста, дайте мне слово, что, каким бы странным Вам не показался наш разговор, Вы сначала попробуете помочь мне разобраться в происходящем, и только потом поднимете на смех.
Признаться честно, причина для такой просьбы у инженера была. Нам так и не удалось нормально поладить, хотя, видит Разум, мы очень старались, причем оба. Общение наше, особенно, в присутствии третьих лиц, превращалось в пикировку, иронию на грани злой насмешки, в спор ради спора, что, конечно, не лучшим образом влияло на рабочие процессы.
Дошло до того, что мы негласно договорились о том, что все действительно важные производственные моменты будем решать перепиской, по старому
Я не сомневался ни минуты: чрезвычайно серьезный тон коллеги, равно как и необычная просьба, совершенно не располагали ни к юмору, ни к сомнениям.
– Даю слово, - сообщил я серьезно и даже немного пафосно.
– И вообще, входите, поговорим внутри.
Вошли. Я аккуратно прикрыл за нами пластиковую дверь, и даже запер ее на ключ изнутри – чего раньше на Объекте не делал ни разу.
Уселись: я – на свой законный рабочий стул, американо-советский инженер – на заблудившийся в бытовке чужой табурет. По молчаливому согласию, заваривать чай не стали, но сразу перешли к делу.
– Профессор, видите ли, - замялся мой собеседник, - у меня возникло и все больше крепнет ощущение того, что кто-то пытается злонамеренно сорвать Проект.
На этом самом месте, наверное, должно было произойти что-то знаковое и даже трагичное. Во всяком случае, сюжет каждого из читанных мной в юности детективных романов развивался бы именно так, но реальная жизнь куда интереснее любого детектива, поэтому не случилось ничего.
Хьюстон, кстати, взял зримую паузу: я вдруг понял, что инженер в детстве своем читал ровно ту же бульварную литературу, что и я сам.
– Коллега, мне, конечно, интересно, что навело Вас на такую неоднозначную мысль, - памятуя о непростой практике нашего общения, слова я выбирал как можно более тщательно. Меньше всего хотелось обидеть собеседника, чтобы он замкнулся в себе и не высказал ничего из того, что тяжким бременем лежало на душе.
– Потому, а не вопреки, мне нужно понять, о чем Вы сейчас вообще.
– Кроме всего прочего, мне вдруг показалось, что я понимаю, о чем говорит визави: но это, конечно, заработала легендарная видовая эмпатия.
Инженер посмотрел в потолок, будто надеясь воочию узреть один из легендарных «жучков», которые, как известно каждому свободному человеку, повсеместно расставляют советские спецслужбы. Впрочем, тотальный контроль и придумали, и применяют, далеко не только в Союзе: вряд ли дело обстояло бы иначе, общайся мы сейчас на стройке в какой-нибудь Алабаме.
– Ладно, - инженер перешел на британский: то ли надеялся, что наивная предосторожность как-то помешает сделать свою работу всеслышащему уху кей-джи-би, то ли предполагал, что может не достать моего знания советского языка.
– Несмотря на все наши разногласия, профессор, я уважаю Вас как чрезвычайно вменяемого профессионала.
Я изобразил взаимность – коротким признательным кивком.
– Так вот, Вы специалист в своей сфере, я – в своей. Сфера моя, инженерно-техническая, подразумевает не только ловкое владение логарифмической линейкой и эфирными метрометрами, но и привычку замечать все, что происходит вокруг меня.
– Хьюстон опять взял паузу, длившуюся, впрочем, недолго.
– Все, что удается заметить, я стремлюсь увязать в строгую и стройную систему – это здорово помогает в работе, да и в жизни тоже. Профессор, Вы ведь понимаете, о чем я?