Эр-три
Шрифт:
Глава 26. Безопасность и иллюзия безопасности
Ничего особенного, кстати, не случилось.
После натуральной эпидемии падений в Яму и некоторых других серийных инцидентов (которые, кстати, тоже будто отрезало, хотя в их отношении особые меры принять просто не успели), поломка стрелы большого крана выглядела досадным недоразумением. Оказался плохо закреплен самый дальний сегмент – он и рухнул, никого, по счастью не задев и даже больше ничего не сломав.
Сегмент вернули на место, кран починили, работа продолжилась в режиме настолько штатном, что это, от противного, вызывало даже некоторые
Подарок явился на седьмой день. Был он самоходен, прям и мускулист, обладал мужественно обветренным лицом настоящего хомо сапиенс сапиенс и, теоретически, записью в служебном удостоверении. Запись должна была гласить, что предъявитель сего является старшим лейтенантом государственной безопасности Союза ССР.
К этому моменту я уже худо-бедно разобрался в стройной, но до крайности запутанной, системе взаимоотношений между представителями разных советских силовых ведомств – и даже сотрудниками одного и того же ведомства, так что последовавшие события поставили меня, натурально, в когнитивный тупик. Например, решительно непонятно было, почему никак не проявил себя начальник первого отдела – а ведь он точно такой же государственный полицейский, что и вновь прибывший старший лейтенант, и чину, а значит, и полномочий более изрядного... Впрочем, все по порядку.
В этот день, а был он понедельником, работа спорилась просто замечательным образом: я как-то вдруг закончил перерасчет «с магии на технику», и сейчас почти бездельничал, делая вид, что перепроверяю сложные цифры. На самом деле я, конечно, в основном наблюдал творящуюся на рабочей площадке деловую суету: для продолжения работы мне требовалось некоторое вдохновение, и именно им я старался сейчас напитать собственную ментальную сферу.
Дверь в вагончик, ставший моим офисом, не была заперта. Более того, она даже закрыта не была: прямо с утра перестала работать вентиляция, и становилось душновато. Мне же, уроженцу суровых северных просторов, переносить духоту удавалось еще хуже, чем большинству тех, кто на нее постоянно жалуется – даже несмотря на то, что всю жизнь провел в довольно небольших помещениях.
Дверь не была закрыта, но в нее все равно постучались – уверенно, твердо, с явственно ощущаемым осознанием своей правоты и права на ее, правоты, реализацию.
Я отложил грифельный карандаш, которым последние полчаса выводил мелкие каракули на листе бумаги. Получавшиеся как бы символы не означали ровным счетом ничего, не несли в себе никакой системы, но я все равно старался выстраивать их в подобие строк. Некий профессор будто заранее готовился оправдываться: мало ли, занесет кого нелегкая, всегда можно будет соврать о том, что значки эти – какая-нибудь особенная северная стенография.
– Разрешите войти?
– поинтересовались от двери голосом суровым и мужественным. Я, наконец, соизволил повернуть морду в сторону звука, и разглядел, на фоне темного провала входа, старшего лейтенанта госбезопасности – того самого, чье появление на Проекте страшно заинтересовало сплетников и сплетниц.
– Входите!
– ответил я.
– Входите и присаживайтесь.
Руки вошедший, что характерно, не подал. Вместо этого он стремительным слитным движением извлек из кармана заветные «корочки» служебного
Представляться вновь вошедший тоже посчитал излишним, и я немедленно озверел.
Виду, правда, я не подал, но Пес мой внутренний был выпущен из внутренней эфирной клетки, и сейчас уже бегал по ментальной сфере, радуясь возможности размять иллюзорные лапы в предвкушении возможной драки. Возможно, и не стоило затевать конфликт на ровном месте, но я уже был в курсе, что всемогущество кей-джи-би крайне редко распространяется на рядовых исполнителей воли этой жуткой организации. Кроме того, профессор Амлетссон, что называется, поймал кураж и собирался спустить на хамоватого полицейского всех доступных собак.
– Я Вас внимательно слушаю. Да, а Вы, собственно, кто?
– я постарался произнести эти слова максимально нейтральным тоном, по опыту зная о двух важных моментах: во-первых, именно такое поведение почему-то страшно бесит излишне возомнивших о себе государственных служащих, и, во-вторых, в случае аудиофиксации разговора потом можно заявлять, что лично я вел себя предельно корректно.
Хам немного покраснел лицом и выход на конфликт поддержал.
– Не паясничай, профессор!
– заявил старший лейтенант.
– Ты не в том положении, чтобы...
– Видимо, мой советский еще не настолько хорош, - сообщил я как бы себе самому, приглушенным тоном и в пустоту, и, уже обращаясь к вторженцу: - Повторю вопрос: кто Вы такой?
– Ты отлично знаешь, кто я!
– продолжил хамить нежданный гость.
– Щас догавкаешься, поговорим в другом месте!
– он с размаху опустил кулак на свободный участок стола. Получилось не очень внушительно: стол у меня металлический, и отлично закреплен на всех четырех точках, поэтому ни грохота удара, ни подпрыгивания мебели не вышло. Вообще никакого эффекта, разве что комический.
Я встал во весь свой рост, оказавшись, кстати, выше, чем хамоватый сотрудник органов.
– Сообщаю для протокола, - обратился я к невидимому собеседнику.
– Находясь на рабочем месте, выполняя должностные обязанности, подвергся вторжению со стороны неустановленного гражданского лица. Лицо отказалось назвать себя и сообщить о цели визита. Зафиксировано проявление видового расизма, выраженного вербально.
Мой собеседник окаменел – конечно, не буквально, поскольку троллей крови в нем сходу не наблюдалось, страшно покраснел лицом, и рванул в сторону красивый темно-серый галстук, видимо, слишком туго затянутый на худой кадыкастой шее.
– Ты! Да я!
– казалось, молодого еще старшего лейтенанта вот-вот хватит удар.
Я постарался всеми силами изобразить здоровый скепсис: чуть наклонил голову вперед и в сторону и придал морде наиболее индифферентное выражение из в принципе мне доступных.
– Так себе вербовочный заход, правда?
– знакомый уже голос, неожиданно раздавшийся от двери, заставил меня буквально на секунду отвлечься: даже не повернуть голову, а слегка скосить глаза. Фокус зрения, впрочем, я восстановил почти сразу же, но через без малого две секунды прямо передо мной уже никого не было.