Эра милосердия (худ. В. Шатунов)
Шрифт:
Я вспомнил трофейный фильм, который недавно видел: зловредная зазнавшаяся актриса, пользуясь своим влиянием, не допускает талантливую соперницу на сцену. Но перекапризничала однажды и не пришла в театр. Режиссёр вынужден был дать роль девушке, работающей в театре невесть кем — парикмахершей, что ли, — и та блестящей своей игрой покоряет всех: и труппу, и режиссера, и публику… Цветы, овации, злые слёзы поверженной актрисы… Вот и эта бедняга мечтала, наверное, как однажды её вызовут из костюмерной и попросят
— А муж её кто? — спросил Жеглов. Надя замялась:
— Видите ли… Они с мужем разошлись.
— Да? — вежливо переспросил Жеглов. — Почему?
— Как вам сказать… — пожала плечами Надя. — Женились по любви, три года жили душа в душу… а потом пошло как-то всё вкривь и вкось.
— Ага, — кивнул Жеглов. — Так почему всё-таки?
— Понимаете, сам он микробиолог, врач… Ну… не нравилось ему Ларочкино увлечение театром… то есть, по правде говоря, даже не совсем это…
— А что?
— Понимаете, театральная жизнь имеет свои законы… свою, ну, специфику, что ли… Спектакли кончаются поздно, часто ужины… цветы…
— Поклонники, — в тон ей сказал Жеглов. — Так, что ли?
— Ну, наверное… — неуверенно согласилась Надя. — Нет, вы не подумайте — ничего серьёзного, но Илья Сергеевич не хотел понимать даже самого невинного флирта…
— М-да, ясно… — сказал Жеглов, а я прикинул, что даже лёгкий флирт мне лично тоже был бы не по душе.
— Ну вот, — продолжала девушка. — Начались ссоры, дошло до развода…
— Они развелись уже? — деловито спросил Жеглов.
— Нет, не успели. Понимаете, Ларочка не очень к этому стремилась, а Илья не настаивал, тем более… — Надя запнулась.
— Что «тем более»? — резко спросил Жеглов. — Вы поймите, Наденька, я ведь не из любопытства вас расспрашиваю. Мне-то лично все ихние дела ни к чему! Я хочу ясную картину иметь, чтобы поймать убийцу, понимаете?
— Понимаю — растерянно сказала Надя. — Я ничего от вас не скрываю… Видите ли, Илья Сергеевич нашёл другую женщину и хотел на ней жениться. А Ларочке это было неприятно, в общем, хотя она его и разлюбила, и разошлись они…
Из комнаты выглянул Иван Пасюк, увидел Жеглова, подошёл:
— Глеб Георгиевич, от таку бумаженцию в бухвете найшов, подывытесь. — И протянул Жеглову листок из записной книжки.
На листке торопливым почерком авторучкой было написано: «Лара! Почему не отвечаешь? Пора решить наконец наши вопросы. Неужели так некогда, или у тебя нет бумаги? Решай, иначе я сам всё устрою…» И неразборчивая подпись.
Жеглов ещё раз прочитал записку, аккуратно сложил её и спрятал в планшет, кивнул Пасюку:
— Продолжайте. — И повернулся к Наде: — Так-так. Дальше.
— Да что дальше? Всё, — вздохнула Надя.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил Жеглов.
— Нет, боже упаси! —
— Ну, хотя бы Груздева Илью Сергеевича, — раздумчиво сказал Жеглов. — Ведь, если я правильно вас понял, Лариса не давала ему развода, а он хотел жениться на другой… А?
— Что-о вы! — выдохнула с ужасом Наденька. — Илья Сергеевич хороший человек, он не способен на… такое!..
— Ну-у, разве так вот сразу скажешь, кто на что способен?.. Это вы ещё в людях разбираетесь слабо… — протянул Жеглов, и я видел, как вцепились выпуклые коричневые глаза его в Наденькино лицо, как полыхнул в них огонёк, уже раз виденный мною в Перовской слободке, когда брал Жеглов Шкандыбина, выстрелившего в соседа из ружья через окно… — У них, у Ларисы с Груздевым то есть, какие сложились отношения в последнее время?
— Отношения известно какие… — сказала Наденька медленно. — Известно, какие отношения, когда люди разводятся.
— Ну вот видите! — сказал Жеглов. — Значитца, так и запишем: плохие отношения.
Но Наденька почему-то заупрямилась, не соглашаясь с выводом Жеглова.
— Конечно, их отношения хорошими не назовёшь, — сказала она. — Но Ларочка ещё совсем недавно при мне говорила Ире — это приятельница её по театру, — что интеллигентные люди и расходятся по-интеллигентному: тихо, мирно и вежливо. Илья Сергеевич деньги Ларочке давал, продукты, квартиру оплачивал…
— А чья квартира? — сразу же спросил Жеглов.
— Квартира его была, Ильи Сергеевича. А когда разошлись, Илья Сергеевич решил, что Ларе неудобно к маме возвращаться, да и тесно там — мы с ней на двенадцати метрах живём…
— И что?..
— Но ему самому тоже деваться некуда, он пока в Лосинке комнатку с террасой у одной бабки снимает. Решили эту квартиру на две комнаты в общих разменять.
— Па-анятно… — протянул Жеглов, и я видел, что какая-то мыслишка плотно засела у него в голове. Жеглов спросил Наденьку, где работает Груздев, и отправил за ним милиционера, наказав ничего Груздеву не сообщать, объяснить только, что какая-то в его доме произошла неприятность. Потом достал из планшетки записку, которую нашёл Пасюк, показал её Наденьке:
— Вам эта рука не знакома?
Наденька прочитала записку, помедлила немного, сказала:
— Это Илья Сергеевич писал…
Не глядя на записку, Жеглов сказал:
— «…Решай, иначе я сам всё устрою…» Это он насчёт чего, как думаете?
— Я думаю, насчёт обмена. Илья Сергеевич нашёл вариант, но Ларочке он не очень нравился, и она… ну, никак не могла решиться.
— А сама она не занималась обменом? — спросил Жеглов.
— Нет-нет… Вы не знали Ларочку… Она была такая непрактичная… — Наденька судорожно всхлипнула.