Эра разлома
Шрифт:
— Так о чем ты хотел поговорить? — подбодрил я старика. — Только держи себя в руках, ладно?
— Да про убийц этих, — Милтон мотнул головой в сторону театра. — Правду говорят, или брешут? Будто они могут лица менять, как одежку?
— Кто ж его знает, — пожал я плечами. — Орден Луцис исходит из того, что могут. Вон и Мортеда мы уже не ищем, а того человека, который сейчас скрывается под его личиной.
— И ты веришь в это? — недоумевающе уставился на меня напарник.
— А почему нет? — не менее недоуменно посмотрел я на него в ответ.
— Что ж это такое? — напарник всплеснул руками. —
— Магия, — неуверенно протянул я.
— Да тьфу на твою магию. Вон, чародеи из Школы Инкантации тоже чего только не наворожбуют. А поди попроси кого-нибудь из них в другое обличье перекинуться! Слабо? Если даже им слабо, то как эти недобитки умудряются?
— Не знаю, Милтон.
— Вот я и думаю, что бредни это все. Понапридумывали страшилок для горожан, а нам теперь за лицами покойников гоняться. Помяни мое слово, Тарон, кому-то это нужно.
— Что — это?
— Страх, — пожал он плечами. — Жизнь в Минаксе и так нелегкая, чего уж говорить. Но если народ будет каждой тени шарахаться, они ж все, что угодно будут готовы отдать, лишь бы их защитили. И нас на коротком поводке держат, чтобы орден Луцис не лез не в свое дело.
— Это мы еще посмотрим, — хмуро отозвался я и замолчал. Черт возьми, что-то в сказанном Милтоном действительно звучало правдоподобно. Однако мне было сложно представить, что в современном Ригиторуме была возможна такая глубокая ложь, которая пронизывала чуть ли не все слои общества. Стража, церковники, рекситоры и простой люд — все они жили в постоянном страхе перед культистами, вялотекущая война с которыми не прекращалась ни на день. Хотя и войной это было сложно назвать — члены религиозных культов, которые поклонялись ложным идолам и отвергали божественность Солуса, постоянно создавали угрозы для простого населения Минакса. То тут, то там совершались вооруженные нападения, людей убивали, похищали, вывозили прочь из города, и истинных причин этого террора не знал никто. Ординарии Луцис из кожи вон лезли, чтобы поймать кого-то из ублюдков, однако культистам всегда удавалось в последний момент ускользнуть. И даже если удача нам сопутствовала, чертовы фанатики предпочитали покончить с собой, лишь бы не выдать ордену своих секретов.
Как бы то ни было, я не собирался оспаривать мнение Амилена Строгого. Этому человеку я с легкостью доверил бы собственную жизнь, и раз он верил в кровожадность культистов и их мистические способности менять обличье, значит, я буду их искать. Даже если на это уйдут все ночи моей жизни.
— Тихо-то как, — прошептал Милтон. Я встревожился и обратил внимание на привычный шум ночного города, вернее, на его отсутствие. Моего слуха не достигал ни приглушенный гомон тысячи голосов, ни шарканье ног по мостовой, ни скрип фермерских телег и купеческих фургонов. Будто мы в мгновение ока оказались не среди самого густонаселенного города Ригиторума, а где-нибудь в глухом лесу, куда едва находит дорогу легкий весенний ветер.
— Что происходит? — спросил я пустоту, до слез в глазах осматривая окружение. Как ни странно, мы по-прежнему стояли во дворе заброшенного театра, а за едва просматривающимися крышами окрестных домов я видел отсветы уличных фонарей Дворцового проспекта. Мы все еще
— Вы ничего не видели?! — громко прошипел Фаррел, самый талантливый боец нашего звена. Он только что примчался от своего поста на улице Генерала Баррета, и в глазах его читался страх.
— Нет. Что-то случилось, брат?
— Лексиант в руках Амилена сходит с ума. Рядом творится магия, и близко! Никто не заходил в здание?
— Нет!
— Вы уверены?!
— Говорю же, что нет! — резко ответил я и вскочил на ноги.
— Значит, они проникли туда как-то иначе, — раздался за моей спиной глубокий голос Амилена. — Звено, оружие наготове!
Я обнажил короткий меч, чье лезвие едва достигало сорока сантиметров. В левую руку привычно прыгнул фонарь, который я обычно носил в специальном креплении на поясе.
— Мы войдем в это здание и отыщем колдуна. Вперед!
С этими словами боевое звено, то есть почти два десятка полноправных членов ордена Луцис, ринулись к заброшенному театру. Отточенными на тренировках приемами мы быстро проникли внутрь через покосившиеся оконные рамы без стекол.
На первом этаже не было никого, если не считать одного выпивоху, который мирно дремал в бывшей гримерке в обнимку с пустой флягой. Рассыпавшись по всем этажам и главному зрительному залу, бойцы ордена мигом провели обыск всех помещений театра. Отовсюду доносилось лишь одно слово — пусто.
Я распахнул двойные двери главного зала и оказался среди зрительских сидений на бельэтаже. Усилием воли я позволил солнечному свету, накопленному в лексианте, свободно расплыться по гигантскому помещению. Впрочем, даже его мощности не хватало, чтобы озарить весь простор театральной залы — гнилые доски сцены и траченный молью занавес практически исчезали во мраке.
Милтон и Фаррел заскочили в помещение и тут же ринулись вниз, перепрыгивая через ряды сидений.
— Здесь тоже никого, — выругался мой напарник и, обессиленный, привалился спиной к сцене.
Годы брали свое.
— Быть этого не может! — прорычал Амилен, который только появился из-за кулис. — Я точно знаю, что кто-то из этих ублюдков проводит здесь обряд! Ищите дальше!
— Чего искать-то?.. — тихо пробормотал Видик, но драматический театр на Дворцовом проспекте всегда славился потрясающей акустикой.
— Кто это сказал?! — зашипел ординарий, как раздраженная змея. — Кому-то надоела комната бойца ордена? Так я мигом устрою, что вас разжалуют до самого последнего полотера! Будете прозябать в нищете с остальными прислужниками, как вы этого и заслуживаете! А ну-ка быстро ноги в руки, и чтобы прочесали в этом театре все до последнего гвоздика! Задача ясна?!
— Так точно!
— Выполняйте!
Покрасневший до корней волос Видик мигом развернулся и вышел из зрительного зала по направлению к верхним этажам театра. Милтон, поймавший мой взгляд, безразлично пожал плечами, после чего пригласил меня последовать за ним, в закулисье. Остальные бойцы ордена Луцис вновь рассредоточились по театру, едва ли не прощупывая каждый квадратный сантиметр поверхности, будто все они мигом ослепли. Сам Амилен Строгий уткнулся в свой лексиант, пытаясь точнее уловить направление творившегося колдовства.