Эра Водолея, или Каждый имеет право знать
Шрифт:
– Возьми у Петрова материалы, – сказал Зубкову Пасечник. – Через два дня мне нужна статья.
– Пал Палыч…
– Ну что Пал Палыч? Мне нужна статья. У нас новый президент, а про него до сих пор никто толком ничего не знает. Про своего банкира напишешь на следующей неделе.
Делать нечего. Придется отложить статью про финансового гения и заняться президентом. Зубков прошел в отдел в расстроенных чувствах. Не успел он сесть за стол, как зазвонил телефон.
– Алло.
– Костя?
– Привет, Андрюха, – признал Костя институтского приятеля. – Как дела?
– Нормально. Если не считать того, что я три недели безра-ботный.
– Да
– Да нет, журнал закрылся.
– Надо же… Кто бы подумал… У вас такие тиражи были…
– Тиражи-то были, только кому они нужны.
– Не понял. Вы что, их не распродавали?
– То-то и оно.
– Так зачем столько печатали?
– Реклама. Имидж создавали. Хозяин у нас, сам знаешь, француз, а у них свои методы.
– А теперь что же?
– Деньги кончились. Француз сказал, что в нашей стране нормальный бизнес существовать не может. Сказал и уехал в Лион. За две недели работы не заплатил. Гаденыш.
– Ну да… все они так говорят… А на самом-то деле… дело не в бобине… хотя тебе это теперь все равно. У нас с вакансиями тоже непросто. Я спрошу у знакомых.
– Собственно, я тебе потому и звоню. Если что-то появится – свистни.
– О чем речь. Хотя… я слышал, сейчас непросто работу найти.
– Это я знаю.
– Чем думаешь заняться?
– Не знаю. Была идея любовные романы пописать.
– За них копейки платят.
– Я тут полистал пяток книг. Таких я за месяц пару состряпаю, не напрягаясь. Простенько и без затей. А на хлеб с маслом хватит.
– Да это конечно… у нас тут тоже две недели слухи ходили, что закрывать будут.
– А у вас чего?
– Нелояльность к мэрии.
– Ну это вы зря. С мэром ссориться не стоит, иначе пожарники с санэпидстанцией замучают. Ладно, Костя. Не буду тебя отвлекать. Если что появится на горизонте – шепни.
– Обязательно, Андрюша. Я думаю, что-то найдется. Удачи.
– Пока.
Зубков положил трубку и задумался. «Надо же, Андрюха почти месяц без работы. Классный журналист, написал два великолепных романа. Но кого сейчас это интересует? Полтора года он пытается их издать – и все впустую. Действительно, кроме простеньких любовных романов и детективов, издателей сейчас ничего не привлекает. Впрочем, дело больше не в издателях, а в читателях».
После разговора Зубков с головой зарылся в бумаги, но статья не клеилась. Часы показывали шестнадцать ноль-ноль. Сидеть дальше было бессмысленно. Собравшись, Зубков ушел с работы немного раньше обычного. По дороге домой зашел в магазин и купил бутылку шампанского.
Во дворе дома играли ребятишки, молодые мамаши выкатили свои коляски и, как обычно, обменивались новостями. Зубков поднялся на третий этаж старого пятиэтажного дома и зашел в свою двухкомнатную квартиру. Сбросив ботинки, он прошел в большую комнату, открыл настежь балконную дверь, включил телевизор и выкатил кресло на середину комнаты.
Зубков достал фужер, опустился в кресло и выстрелил пробкой в потолок. Из горлышка бутылки потянулся вкусный дымок. Наполнив фужер до краев, Костя откинулся на спинку кресла и, сделав два глотка, прикрыл глаза, не обращая внимания на мерное бормотание телевизора. Сегодня было двенадцатое июня. Четыре года назад этот день был самым светлым в его жизни. Слабеющий вечерний ветер дышал в комнату, надувая штору, словно парус. Костя сделал еще несколько глотков и снова наполнил фужер.
Четыре года назад, шестнадцатого июня, они расписались с Мариной, самой прекрасной женщиной в мире. А два года назад расстались. До чего же странно порой складываются отношения между людьми. Еще в институте, когда они с Мариной просто дружили, никто не верил в то, что дело кончится свадьбой. Слишком уж разными они были. Все говорили, что под одной крышей они не проживут и недели. А они поженились и два года прожили душа в душу. И кончилось все тоже как-то неожиданно, в течение двух дней, и повод для скандала был пустяковым… Два раза Костя делал попытку помириться, и во второй раз ему даже показалось, что все наладится, но непостижимая женская логика и почти фанатичное упрямство помешали двум половинкам снова стать одним целым.
Зубков приоткрыл глаза и наклонил бутылку, доливая себе шампанского. Бутылка была пуста. «Черт, вот так у меня всегда, – подумал Костя. – Вся жизнь… Думаешь, еще что-то осталось, а там уже пустота. Хорошо еще, что детей не было. А может, наоборот? Были бы дети, ничего бы и не произошло? Ну нет, это не аргумент. Сколько таких примеров перед глазами. Был бы ребенок, остался бы с матерью. А мне, как бывает в таких случаях, достались бы одни воскресенья. Все-таки она хоть и умная баба, но дурочка. А вот такой красивой я уже больше не найду. И такой настоящей…»
Солнце клонилось к горизонту. Телевизор тихо брюзжал последними новостями. Тяжелый сон – на закате сон всегда тяжелый – коснулся Зубкова своим мягким крылом и налил свинцом его веки. «Сходить, что ли, еще за одной? – подумал Костя. – Что-то лень… Нет… Сейчас вздремну часок и схожу еще за парочкой. Пожалуй, надо сегодня напиться… А все-таки обидно. Такой, как Маринка, у меня уже не будет никогда… Вот интересно, когда наступит эта Эра Водолея… или их гребаный коммунизм… каждому по потребности – это будет касаться и душ людей тоже? У всех все будет в порядке? Или так же, как и раньше, будем гадить друг другу и страдать оттого, что кто-то нагадил нам? Будут ли тогда люди вообще что-то чувствовать? Ведь человек без чувств и переживаний становится машиной…»
Ветер еще раз глубоко вздохнул и колыхнул штору. Пустая бутылка из-под шампанского выскользнула из рук Зубкова и гулко стукнула по паркету. Костя заснул глубоким сном.
Глава 2. Тук-тук-тук… Я твой глюк…
Что-то мокрое и шершавое дотронулось до лица Зубкова. Костя сначала подумал, что это ему снится. В голове у него отчаянно гудело, как будто вчера он выпил озеро водки. Он поморщился от очередного прикосновения все того же шершавого и мокрого и повел головой в сторону. Затылок лежал на чем-то твердом, а в правый бок упиралось что-то похожее на острый камень. У Кости защекотало под носом, и все то же шершавое снова прикоснулось к его подбородку. Зубков глубоко вздохнул, отмахнулся левой рукой и чуть приоткрыл глаза. Яркое солнце ослепило его. Костя проморгался, потер лицо левой ладонью и, прищурившись, наконец смог что-то разглядеть. На него наглыми глазами в упор смотрела крупная рыжая кошачья морда. В первые секунды Зубков оцепенел от увиденного и просто лежал и смотрел на кота. Кот тоже замер, приподняв лапу. Где-то сверху ворона захлопала крыльями и, сев на ветку березы, каркнула. Кот дважды понюхал Костю, отвел морду и, тихо мяукнув, сделал шаг назад. На несколько секунд Зубков перестал дышать, а когда пришел в себя, резко поднялся.