Эрафия
Шрифт:
– Повернись бочком, – попросил убийца, – чтобы я мог выстрелить тебе в висок. Кстати, послание копам я уже приготовил. – Не спуская с меня глаз, он достал из кармана дешевую цифровую клипсу, нажал кнопку воспроизведения.
«К черту такую жизнь!» – говорил я. – «К черту такую жизнь! К черту такую жизнь!» – И так раз за разом по кругу. Кто же знал, что этот странный вопрос он задал мне не просто
Я понял, что меня загнали в угол. А когда меня загоняют в угол, я становлюсь решительным и начинаю действовать. Вместо того чтобы повернуться в профиль, как он от меня требовал, я сжал кулаки и пошел прямо на вороненый ствол.
– Ты меня достал, кореш! – сказал я. – Окончательно достал. Либо ты сейчас же спрячешь пушку и отдашь мне мою долю, либо я заберу ее сам!
Он посмотрел в мои потемневшие глаза и понял, что я не шучу. К несчастью, Жека тоже оказался решительным малым. Опыт в подобных делах у него имелся, он понимал, что еще немного, и я на него брошусь, попробую отобрать оружие – и тогда неизвестно, кому больше повезет.
– Облажал такой красивый расклад. – Жека несколько раз спустил курок, повернулся и пошел прочь. Он даже не спешил и обернулся на ходу, усмехаясь щербатым ртом.
Я стоял, прикрывая рукой простреленный живот, и смотрел, как пузырится на пальцах кровь. Тяжелые капли падали на землю. Их было много, слишком много. Мне вдруг стало очень страшно и холодно, будто январь запустил ледяные руки за шиворот и прямо в сердце. Сначала закололо кончики пальцев, потом свело ладони, голова закружилась. Я присел возле лавки, облокотился на твердые доски.
– Помогите, – попытался я крикнуть, но не смог. И вспомнил, как летом видел человека, которого пырнули ножом. Он полулежал у бетонного забора, его серый свитер и джинсы пропитались кровью. Раненый ничего не говорил, только открывал беззвучно рот. А все торопились пройти мимо, отводили глаза. Я тоже не остановился – я ничем не мог помочь бедняге, зато мог огрести серьезные неприятности с полицией. Если власти ищут виноватого, то долго не разбираются – хватают первого попавшегося и делают его виноватым.
Я понял, что для меня все кончено. Как люди говорят, отмучился. Больше не придется таскаться по серому городу в поисках работы. Или участвовать в боях без правил против андроидов.
«Нет, я не могу умереть, – подумал я, – я должен идти».
Я попробовал встать, но у меня ничего не вышло. Ноги не слушались. А кровь все вытекала и вытекала из тела, вместе с жизнью. Я предпринял еще несколько попыток подняться, но безрезультатно. Вскоре я так ослаб, что ощутил безразличие ко всему. Вместе с безразличием явилось просветление.
«Каково несчастным слонам, – думал я, – день-деньской держать на своих спинах Землю? А вместе с ней и всех нас, сирых и убогих, наши мелкие заботы, наше несовершенство и грехи, неумение жить и нежелание умереть. Все равно мы все обратимся в прах, хотим мы этого или нет, а слоны все так же будут держать на спинах нашу плоскую Землю».
Через некоторое время сознание мое окончательно помутилось, остатки мыслей спутались, и я умер…
Я лежал в изумрудной траве под синим небом. Надо мной, медленно пошевеливая стрелой хвоста, кружил зеленый дракон.
– Мерлин, – услышал я знакомый голос и поднял голову.
Русобородый Миклош улыбался. Он вообще был жизнерадостным человеком.
– А мы-то головы сломали, все думали, куда наш колдун делся? А ты, наверное, летал на родину?
Я сел, с наслаждением вдохнул ароматный воздух Эрафии. По левую руку возвышался горный массив, а на нем – огромный каменный город. На башнях трепетали разноцветные флаги.
– Да, я был на родине, – подтвердил я. – Но больше я туда не вернусь.
– Что, совсем там дела плохи? Так оставайся здесь, Мерлин. Служи королю «Сердце грифона».
– Именно так я и собираюсь поступить.
– Значит, есть повод промочить горло. – Миклош хитро сощурился. – Ребята надеялись, что ты вернешься, и раздобыли целую бочку светлого эля. Помнишь, ты все твердил, что надо бы выпить. Вот и отпразднуем твое возвращение. – Он протянул мне руку. – Держи, Мерлин. Новая жизнь начинается.