Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

И больше ничего — только тишина и чернота.

Эрагон протер глаза и обнаружил, что видит перед со­бой внутреннюю сторону крыла Сапфиры. Он вздохнул полной грудью — он и не заметил, что от волнения задер­живает дыхание, — и дрожащей рукой вытер с глаз слезы.

Он не мог понять, почему этот сон так сильно на него подействовал.

«Не было ли это предчувствием? Или чем-то, что про­исходит в настоящий момент? И почему это так для меня важно?»

После этого уснуть он, разумеется, больше уже не мог. Былые тревоги нахлынули с новой силой, не давая ему передышки, вгрызаясь в душу, как стая голодных крыс, и каждый их укус, казалось, заражал его каким-то медлен­но действующим ядом.

Стараясь не разбудить Сапфиру, он выполз из-под ее крыла и побрел к себе в палатку.

Ночные Ястребы, естественно, тут же вскочили, уви­дев его. Их командир, крепко сколоченный мужчина с крючковатым носом, вышел вперед, приветствовал Эра­гона и спросил:

— Не нужно ли тебе чего, Губитель Шейдов?

Эрагон смутно припоминал, что зовут этого челове­ка Гарвен. Насуада вроде бы рассказывала ему, что этот Гарвен лишился чувств и чуть ли не рассудка, осмелив­шись заглянуть в мысли эльфов. Теперь он, похоже, был вполне здоров, хотя взгляд у него, пожалуй, и впрямь был несколько туманным. Но Эрагон не сомневался, что Гарвен вполне способен выполнять свои обязанности, иначе Джормундур никогда бы не позволил ему занять прежний пост.

— Спасибо, мне ничего не нужно, капитан Гарвен, — тихо сказал Эрагон, потом спросил: — Скольких Ночных Ястребов убили сегодня ночью?

— Шестерых. Всю ту смену. Нас, пожалуй, маловато осталось, но мы в самое ближайшее время постараемся най­ти нашим погибшим товарищам достойную замену. И по­том, нам понадобятся еще люди: мы бы хотели удвоить твою охрану. — В туманных глазах Гарвена явственно читались боль и тоска. — Ее-то мы уберечь не сумели! Ах, Губитель Шейдов, если бы нас было больше, может быть, мы и…

— Мы все не сумели ее уберечь, — мягко возразил Эрагон. — А если бы вас там было больше, то больше бы и погибло.

Гарвен явно был с этим не согласен, но спорить не стал и согласно кивнул, хотя выражение лица у него осталось все таким же несчастным.

«Это я не сумел ее уберечь», — думал Эрагон, ныряя в свою палатку. Он присягал Насуаде на верность; его долг был защищать ее; и, может быть, это был скорее его долг, чем Ночных Ястребов. И все же в тот самый редкий миг, когда ей действительно нужна была его помощь, он оказал­ся не в состоянии спасти ее.

Он злобно выругался про себя.

Будучи ее преданным слугой, он обязан был найти спо­соб спасти ее, не взирая ни на что! Однако он понимал: На­суада ни за что не захотела бы, чтобы он ради нее оставил варденов без защиты. Она бы предпочла страдать и уме­реть, но не позволила бы, чтобы из-за ее отсутствия было уничтожено то, чему она посвятила всю свою жизнь.

Эрагон снова выругался и стал ходить взад-вперед по тесной палатке.

«Я — предводитель варденов».

Только теперь, когда Насуада была похищена, он по-настоящему понял, что она была не просто предводитель­ницей варденом, не просто его госпожой и его команди­ром, она стала ему настоящим другом, и он испытывал ту же настоятельную потребность защищать ее, какую часто испытывал по отношению к Арье. Однако же, если бы он прямо сейчас попытался это сделать, это, скорее всего, стоило бы варденам поражения в войне с Гальбаториксом.

«Я — предводитель варденов».

И Эрагон подумал обо всех тех, за кого теперь нес от­ветственность: о Роране и Катрине, об остальных жителях Карвахолла, о сотнях воинов, вместе с которыми сражал­ся, о гномах, о котах-оборотнях и даже об ургалах. Все они теперь находились под его командованием, все зависели от него и от того, насколько правильные решения он при­мет, чтобы победить Гальбаторикса.

От этих мыслей сердце у него забилось так быстро, что потемнело в глазах. Чтобы не упасть, он ухватился за цен­тральный шест и постоял немного, вытирая пот, выступив­ший на лбу и над верхней губой.

Больше всего ему хотелось поговорить с кем-нибудь по душам. Он уже подумывал, не разбудить ли Сапфиру, но от­бросил эту идею. Ее отдых был куда важнее; да и незачем ей выслушивать его жалобы. Не хотелось ему нагружать своими проблемами и Арью с Глаэдром, ведь они все равно никак не могли эти проблемы разрешить. Впрочем, Глаэдр вряд ли проявил бы должное сочувствие, слушая его; их по­следний обмен мнениями был довольно-таки колючим.

Эрагон снова принялся мерить шагами узкое простран­ство палатки; три шага вперед, поворот, три шага назад, поворот, и все сначала.

Перевязь Белотха Мудрого он утратил. Он позволил Муртагу и Торну захватить в плен Насуаду. А теперь еще и оказался во главе варденов!

Снова и снова одни и те же мысли продолжали крутить­ся у него в голове, и каждый новый их поворот усиливал его беспокойство. У него было такое ощущение, словно он попал в лабиринт, не имеющий конца, и за каждым пово­ротом там таятся чудовища, готовые на него прыгнуть. Не­смотря на все то, что он говорил на совете с Ориком, Оррином и другими, он совершенно не представлял себе, как вардены и их союзники сумеют одолеть Гальбаторикса.

«Мне вряд ли удастся хотя бы спасти Насуаду. Даже если б у меня теперь была свобода выбора и я мог бы бро­ситься следом за нею. — Горечь захлестывала его душу. Задача, стоявшая перед варденами, казалась абсолютно безнадежной. — Почему нам непременно должна была вы­пасть такая участь?» — Он снова выругался и с силой при­кусил губу, чтобы заглушить невыносимую душевную боль.

Потом перестал мерить шагами палатку и рухнул на землю, обхватив голову руками.

— Нет, это невозможно осуществить, невозможно! — шептал он, качаясь из стороны в сторону. — Невозможно!

В отчаянии Эрагон даже подумал, уж не помолиться ли ему богу гномов Гунтере, не попросить ли у него помо­щи, как он это уже делал однажды. Сложить свои тревоги к ногам кого-то более могущественного, чем он сам, дове­рить ему свою судьбу — это было бы для него огромным об­легчением. Это помогло бы ему принять свою судьбу — как и судьбы тех, кого он любит, — спокойно и хладнокровно, ибо тогда уже не он непосредственно отвечал бы за то, что может с ними случиться…

Однако прибегнуть к этому Эрагон так и не решился — не смог себя заставить. Он ведь действительноотвечал те­перь за судьбы варденов, нравилось это ему или нет, и чув­ствовал, что неправильно, недостойно перекладывать ответственность на кого-то другого, пусть даже и на некое божество.