Эрагон.Наследие
Шрифт:
Но выжать из Гримрра еще хоть какие-то сведения об этом «с-с-славном копье» Эрагон не успел: в их разговор вмешался Гарцвог. Голос кулла гремел и скрежетал, как груда булыжников:
— Что это еще за смертоносное копье? О чем вы говорите, Огненный Меч? Не это ли копье ранило Сапфиру близ Белатоны? Мы слышали о нем разные сказки, только все это полная чепуха.
Эрагон с некоторым опозданием вспомнил, что Насуада никому — ни ургалам, ни котам-оборотням — не говорила, что на самом деле представляет из себя Нирнен.
«Ну, что ж, — подумал он, — теперь уже поздно молчать».
Он объяснил Гарцвогу, что такое Даутхдаэрт, а затем настоял на том, чтобы все присутствующие в шатре на древнем языке поклялись ни с кем и никогда не обсуждать это копье без особого на то разрешения. Кое-кто, разумеется, стал ворчать, но в итоге все подчинились, даже Гримрр. Прятать копье от Гальбаторикса, возможно, было и бессмысленно, и все же Эрагон полагал, что совершенно ни к чему решительно всем знать о магических свойствах Даутхдаэрта.
Когда последний из присутствующих принес требуемую клятву, Эрагон снова взял слово.
— Итак, первое: у нас есть Даутхдаэрт, и это гораздо больше, чем мы имели прежде. Второе: я вовсе не собираюсь и никогда не собирался одновременно сражаться и с Муртагом, и с Гальбаториксом. Когда мы прибудем в Урубаен, мы постараемся выманить Муртага из города, а затем, окружив его силами всей нашей армии, включая и эльфов, если будет необходимо, либо убьем, либо возьмем в плен. — Эрагон оглядел лица собравшихся, пытаясь понять, произвела ли на них впечатление сила его собственной убежденности. — Третье — и в это вы должны верить всем сердцем — Гальбаторикс не является неуязвимым, сколь бы он ни был могуществен. Он может использовать тысячи самых разных магических средств защиты, но, несмотря на все его знания и хитрость, все-таки, несомненно, существуют и такие заклинания, которых он не знает, которые способны его погубить. Если, конечно, у нас самих хватит ума вспомнить или придумать эти заклинания. Возможно, именно мне суждено отыскать те магические слова или средства, которые послужат его уничтожению, а может быть, его губителем окажется кто-то из эльфов или же член Дю Вранг Гата. Гальбаторикс только кажетсянеприкосновенным и неуязвимым — я это твердо знаю. У каждого даже самого могущественного мага всегда найдется какая-то слабость, какая-то трещинка в доспехах, в которую можно просунуть острие клинка и заколоть его.
— Если уж Всадники не сумели обнаружить слабую сторону Гальбаторикса, то вряд ли нам это удастся, — сказал король Оррин.
Эрагон только руками развел:
— Может, и не удастся. В жизни, разумеется, нет ничего определенного, а уж в войне — тем более. Но если объединенные усилия заклинателей пяти наших рас не приведут к тому, что мы Гальбаторикса все-таки прикончим, тогда нам лучше сразу смириться с его властью и позволить ему править нами столько, сколько ему самому будет угодно. Неужели вы готовы смириться с тем, что ничто и никогда не поможет нам изменить существующее положение вещей?
Некоторое время в шатре царила глубокая тишина. Нарушил ее Роран. Шагнув вперед, он сказал:
— Я бы хотел, чтобы вы кое-что поняли.
Он умолк и обвел взглядом сидящих за столом. Эрагон заметил, как они переглядываются. Затем Орик, к явному неудовольствию короля Оррина, ободрил Рорана:
— Говори, говори, Молотобоец! Что ж ты молчишь?
— Так вот, я бы хотел, чтобы вы поняли: слишком много крови, слишком много слез было пролито, чтобы нам сейчас назад поворачивать. Это было бы неуважением — и не только к мертвым, но и к тем, кто их помнит и почитает. Эта последняя битва, возможно, и станет настоящей битвой богов… — Эрагону показалось, что Роран сказал это совершенно серьезно. — Но я, например, буду сражаться до тех пор, пока эти боги не сразят меня, или же пока я сам не сражу кого-то из них. Дракон, как известно, может по очереди убить хоть десять тысяч волков, но десять тысяч волков, собравшись вместе, вполне могут убить даже дракона.
«Ну, это вряд ли!» — фыркнула Сапфира, но услышал ее только Эрагон.
А Роран вдруг улыбнулся, хотя и не слишком весело, и закончил так:
— Ау нас, между прочим, свой собственный дракон имеется! В общем, решайте, как хотите, но я, например, решил идти на Урубаен и встретиться с Гальбаториксом лицом к лицу, даже если мне и придется сделать это в одиночку!
— Нет, не в одиночку, — сказала Арья. — Я говорю это от имени королевы эльфов Имиладрис. И я утверждаю: наш народ встанет плечом к плечу с тобой, Роран Молотобоец!
— Как и наш, — прогрохотал Гарцвог.
— Как и наш, — прогудел Орик.
— Как и наш, разумеется! — воскликнул Эрагон, очень надеясь, что это погасит все былые разногласия.
Возникла небольшая пауза, и все четверо дружно повернулись к Гримрру. Кот-оборотень с деланным равнодушием, стараясь ни на кого не глядеть, сказал:
— Что ж, полагаю, мой народ тоже там будет. — Он внимательно осмотрел свои острые когти и прибавил: — Кто-то же должен неслышно прокрадываться в расположение противника, верно? И уж конечно, не гномы — уж больно громко они своими железными башмаками топают.
Брови Орика поползли вверх, но если он и был задет, то ничем этого не показал.
Еще два раза наполнил Оррин свой бокал, а затем, утерев губы тыльной стороной ладони, все же сказал:
— Прекрасно! Раз вам так этого хочется, мы пойдем на Урубаен. — И поскольку кубок его снова был пуст, он потянулся за бутылкой, стоявшей перед ним на столе.
38. Бесконечный лабиринт
Остальное время было потрачено на обсуждение практических деталей: способов связи, распределения обязанностей, размещения сторожевых постов и часовых. Это теперь было особенно важно, поскольку требовалось максимально обезопасить себя от возможного нападения Торна или Шрюкна. Кроме того, нужно было понять, где и как раздобыть новое обмундирование, оружие и палатки для тех, чье имущество сгорело или было раздавлено драконами. Собравшиеся единодушно решили пока что всенародно не объявлять о пленении Насуады. Один день роли все равно не играл, а сейчас гораздо важнее было дать варденам хоть немного отдохнуть и поспать. Тем более что даже рассвет пока еще не наступил.
И все же единственное, чего они так и не решились обсуждать — стоит ли им пытаться спасти Насуаду. Было очевидно, что вызволить ее можно будет, лишь захватив Урубаен, но к этому времени, она, возможно, будет уже мертва или же намертво связана клятвой, которую Гальбаторикс заставит ее произнести на древнем языке. Так что этой темы никто даже не коснулся, словно она находилась под запретом.
Эрагон тем не менее постоянно думал об этом. Стоило ему закрыть глаза, и он видел перед собой, как Муртаг бьет Насуаду, как варварски тащит ее за волосы; он видел перед собой покрытую чешуей когтистую лапу Торна, который хватает Насуаду и Муртага и уносит свою добычу в ночную тьму. Воспоминания об этом были мучительны. Они каждый раз заставляли Эрагона чувствовать собственное ничтожество, но не вспоминать случившегося он не мог.
Когда участники высокого собрания разошлись, Эрагон сделал знак Рорану, Джормундуру и Арье, и те без лишних слов последовали за ним в его палатку. Там они еще некоторое время советовались, планируя завтрашний день. Эрагон, чувствуя себя крайне неуверенно, задал им немало вопросов.
— Совет Старейшин наверняка отнесется к тебе не слишком хорошо, — сказал ему Джормундур. — Они отнюдь не считают тебя столь же умелым политиком, как Насуада, и попытаются этим предлогом воспользоваться. — Джормундур казался неестественно спокойным, но Эрагон знал, как страшно потрясло его исчезновение Насуады, и понимал, что сейчас этот закаленный в боях воин находится на грани нервного срыва и вполне может неожиданно разрыдаться, или взорваться от гнева, или и то и другое.