Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

Пока он не открыл рот и не начал говорить, он не знал, что именно скажет собравшимся. Но стоило ему начать, слова сами полились у него изо рта, но он был так напря­жен. что не особенно запомнил, что именно сказал. Все вы­ступление перед варденами казалось ему потом словно оку­танным неким туманом; больше всего ему запомнились жара и стоны варденов, когда они узнали о судьбе Насуады. И по­жалуй, одобрительные хриплые крики, которые переросли в оглушительный рев, когда он призвал их к победе и закон­чил свою речь. А потом, с облегчением спрыгнув с повозки, пошел туда, где ждали его Арья, Орик и

Сапфира.

И стражники тут же окружили их всех плотным коль­цом, заслонив от толпы и отгоняя тех, кто непременно же­лал лично поговорить с Эрагоном.

— Хорошо сказал, Эрагон! — похвалил его Орик, хлоп­нув по плечу.

— Правда? — с недоверием спросил Эрагон, испытывая легкое головокружение.

— Ты был в высшей степени красноречив, — подтверди­ла Арья.

Эрагон лишь пожал плечами; он был растерян. Его смущало то, что Арья знала почти всех предводителей вар­денов и прекрасно понимала, что Аджихад или Дейнор, предшественник Аджихада, выступили бы гораздо лучше, и не думать об этом он не мог.

Орик потянул его за рукав. Эрагон наклонился к нему, и гном очень тихо, так что шум толпы почти заглушал его голос, сказал:

— Я надеюсь, что цель твоего путешествия — что бы это ни было — стоит такого риска, дружище. Будь осторожен, береги себя и никому не позволяй прикончить ни тебя, ни Сапфиру. Договорились?

— Я постараюсь, — улыбнулся Эрагон, и тут Орик уди­вил его: он схватил его за руки и, притянув к себе, заклю­чил в грубоватые объятия.

— Пусть Гунтера хранит тебя в пути и на острове, — ска­зал он. А потом, шлепнув ладонью по боку Сапфиры, при­бавил: — И тебя, Сапфира, пусть хранит наш бог! Благопо­лучного вам обоим путешествия!

Сапфира ответила ему негромким доброжелательным гудением.

Эрагон смотрел на Арью и никак не мог придумать, что бы сказать ей на прощание, кроме самых банальных слов. Красота ее глаз по-прежнему завораживала его; похоже, то воздействие, которое ее взгляд всегда производил на него, и не думало со временем ослабевать, напротив, станови­лось только сильнее.

А потом Арья взяла его обеими руками за щеки и один раз поцеловала — в лоб.

И Эрагон окончательно лишился дара речи.

— Гулиа вайзе медх оно, Аргетлам (Да пребудет с тобой удача, Серебряная Рука), — сказала Арья, потом опустила руки и чуть отступила назад, но Эрагон тут же снова схва­тил ее за руки и сжал их.

— Ты не волнуйся, — сказал он, — ничего плохого с нами не случится. Я просто этого не допущу. Даже если сам Галь­баторикс нас там поджидает. Если придется, я голыми ру­ками перерою весь Врёнгард, но найду то, что хотел, и мы благополучно вернемся назад.

Прежде чем Арья успела ответить, Эрагон выпустил ее руки и взлетел Сапфире на спину. Толпа снова закричала, увидев, как он садится в седло. Он помахал варденам на прощание, и они радостно зашумели в ответ, топая ногами и стуча по щитам рукоятями мечей.

Эрагон заметил, что Блёдхгарм и его эльфы собрались, почти невидимые остальными, за его палаткой, и кивнул им; они попрощались с ним точно так же. План Блёдхгарма был прост: Эрагон с Сапфирой поднимутся в воздух, словно намереваясь в очередной раз осмотреть окрест­ности — они это делали постоянно, пока армия пребывала на марше, — а потом, сделав над лагерем несколько кругов, Сапфира скроется за облаками, и Эрагон произнесет за­клинание, которое сделает ее невидимой для тех, кто сле­дит снизу за их полетом. Затем эльфы поднимут в воздух двойников, которые и займут место Эрагона и Сапфиры на все то время, пока будет продолжаться их путешествие. Так что именно двойников и увидят те, кто наблюдает за ними с земли. И эльфы очень надеялись, что никто не за­метит подмены, когда дракон и его Всадник вновь выныр­нут из облаков.

С привычной легкостью Эрагон затянул ремни на но­гах и проверил, надежно ли закреплены седельные сумки у него за спиной. Особенно заботливо он проверил ту, что слева, ибо в ней, старательно закутанная в одежду и одея­ла, находилась выстланная бархатом шкатулка с драгоцен­ным сердцем сердец Глаэдра, с его Элдунари.

«Нам пора», — услышал он мысленный призыв старого дракона.

«На остров Врёнгард!» — воскликнула Сапфира, и весь мир завертелся и закачался перед Эрагоном, когда она, подпрыгнув, взлетела с земли, и громкий шелест заполнил все вокруг — это дракониха, развернув свои могучие кры­лья, так похожие на крылья летучей мыши, стала подни­маться все выше и выше в небеса.

Эрагон крепче ухватился за острый шип у нее на шее и пригнул голову, защищая лицо от свирепого ветра, вы­званного быстрым подъемом. Глубоко вздохнув, он попы­тался отогнать тревожные мысли о том, что оставил поза­ди, и о том, что может ждать их впереди. Впрочем, теперь ему оставалось только надеяться. Надеяться, что Сапфира успеет долететь до острова Врёнгард и вернуться обратно, прежде чем Империя решит нанести варденам очередной удар. Надеяться, что Роран и Арья будут в безопасности. Надеяться, что впоследствии ему каким-то образом все-таки удастся спасти Насуаду. Надеяться, что этот полет на остров Врёнгард был правильным решением, ибо он по­нимал: неизбежно приближался тот день, когда ему все же придется лицом к лицу сразиться с Гальбаториксом.

42. Пытка неопределенностью

Насуада открыла глаза. Сводчатый потолок был облицо­ван плиткой и расписан угловатыми узорами красного, синего и золотистого цвета; это сложное переплетение ли­ний надолго привлекло к себе ее внимание, заняв все мысли.

Наконец она заставила себя отвести глаза от этой сво­дящей с ума игры линий и красок.

Ровный оранжевый свет струился из какого-то источ­ника у нее за спиной. Свет был достаточно сильным, и она смогла разглядеть все это странноватое помещение вось­миугольной формы, но все же этот свет не мог развеять тени, которые жались по углам, точно угрожая ей.

Насуада сглотнула, чувствуя, как сильно пересохло горло.

Она лежала на чем-то гладком, холодном и неприятно твердом — скорее всего, это был камень, которого она каса­лась голыми пятками и пальцами рук. Холод пробирал ее до костей; и она догадалась, что на ней ничего нет, кроме тонкой белой сорочки, в которой она спала.

«Где я?»

Воспоминания нахлынули все разом, лишенные како­го бы то ни было смысла и порядка: и эта безумная каваль­када мыслей и образов вломилась в ее сознание с силой, ощутимой почти физически.