Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

— Значит, «кис-кис»? — спросил он.

На лице Анжелы появилось проказливое выражение, и она, тряхнув своими пышными кудрями, пообещала:

— Ладно, как-нибудь расскажу тебе эту историю.

Эрагон настаивать не стал. Он, собственно, и не ожи­дал, что Анжела станет объяснять свой поступок. Она ред­ко это делала.

— А ты? — спросил Роран. — Ты теперь куда собираешься?

«Мы собираемся раздобыть себе еды», — мысленно сооб­щила ему Сапфира и слегка подтолкнула Эрагона мордой.

Роран кивнул.

— Да уж, поесть было бы неплохо. Ладно, вечером уви­димся в лагере. — И, уже повернувшись, чтобы уйти,

он прибавил: — Скажите Катрине, что я ее люблю.

Анжела засунула свое вязанье в тряпочную сумку, бол­тавшуюся у нее на поясе, и сказала:

— Пожалуй, мне тоже пора. У меня там зелье варится — надо бы присмотреть. Кроме того, я хочу выследить одно­го кота-оборотня…

— Гримрра?

— Нет, нет… одну мою старую знакомую — мать Солембума. Если, конечно, она еще жива. Впрочем, я надеюсь, что она в добром здравии. А вот насчет твердой памя­ти… — Анжела покрутила пальцами у виска, каким-то че­ресчур веселым голосом воскликнула: — Ладно, увидимся позже! — и исчезла.

«Садись ко мне на спину», — велела Сапфира и встала, так что Эрагон, оставшись без опоры, рухнул на землю.

Потом он уселся в седло, и Сапфира с тихим шелестом развернула свои огромные крылья. От этого движения по поверхности озера пробежала рябь, и многие из варденов бросили работу, чтобы посмотреть, как взлетает дракониха.

На нижней стороне крыльев Сапфиры видна была на­стоящая паутина багровых и фиолетовых вен, в которых с такой силой пульсировала кровь, что вены, содрогаясь в такт биению мощного сердца, становились похожи на живых червей.

Затем дракониха слегка разбежалась, подпрыгнула, мир вокруг Эрагона качнулся, и Сапфира разом оказалась на крепостной стене, балансируя на зубцах и кроша камень своими острыми когтями. Эрагон покрепче ухватился за шип у нее на шее, и мир снова качнулся у него перед глаза­ми, ибо теперь Сапфира ринулась со стены ввысь. Эрагон почувствовал кислый вкус и запах окалины, глаза у него за­щипало — это дракониха нырнула в густое облако дыма, ви­севшее над Белатоной, точно символ боли, гнева и печали.

Сапфира дважды с силой взмахнула крыльями, и они вылетели из дымового облака, кружа высоко над улицами города, где всюду виднелись светящиеся точки костров и пожарищ. Неподвижно раскинув крылья, дракониха па­рила в мощном восходящем потоке теплого воздуха, позво­ляя ему поднимать ее все выше и выше.

Несмотря на усталость, Эрагон все же наслаждался по­летом и потрясающим видом, открывшимся с высоты. Вор­чливая грозовая туча, готовая вот-вот накрыть собой всю Белатону, посверкивала бело-голубыми яркими молниями, а дальше и вовсе сгущалась прямо-таки чернильная черно­та, в которой невозможно было ничего разглядеть, если не считать зигзагов молний, время от времени ее пронзав­ших. Хороша была и блестящая поверхность озера, и сот­ни крошечных зеленых ферм, разбросанных по равнине, но ничто из этих прекрасных видов не могло впечатлить сильнее этой грозной черной массы клубящихся туч.

Эрагон в который раз подумал о том, какая великая ему дарована привилегия — видеть мир с такой высоты, не говоря уж о том, чтобы иметь возможность летать верхом на драконе. Легким движением крыльев Сапфира начала скользящий спуск к бесконечным рядам серых палаток — лагерю варденов. Сильный порывистый ветер подул с за­пада, предвещая неизбежную бурю. Эрагон пригнулся к шее Сапфиры, еще крепче ухватившись за шип у нее на шее. Сверху было видно, как по поверхности полей будто пробегают шелковистые волны — это зреющие колосья гнулись под порывами все усиливающегося ветра, чем-то напоминая густую шерсть огромного зеленого зверя.

Пронзительно заржала лошадь, заметив мчавшуюся низко над рядами палаток Сапфиру. Дракониха приземли­лась точно на той поляне, которую оставили специально для нее. Эрагон уже наполовину стоял в седле, когда Сап­фира сложила крылья и медленно опустилась на взрытую когтями землю. И все же приземлилась она довольно рез­ко — Эрагон не удержался и вылетел из седла.

«Извини, — сказала она, — я пыталась сделать это как можно аккуратней».

«Не сомневаюсь».

Почти сразу же Эрагон увидел бегущую к нему Катрину. Ее длинные золотистые волосы развевались на ветру, одеж­да не скрывала уже довольно сильно выпирающего живота.

— Что нового? — крикнула она. В каждой черточке ее лица сквозила тревога.

— Ты о котах-оборотнях слышала?

— Ага.

— А кроме этого никаких особых новостей нет. У Рорана все хорошо, он велел мне сказать, что любит тебя.

Лицо ее сразу просияло, но тревога из глаз так и не ушла.

— Значит, с ним все в порядке? — Она показала Эрагону кольцо на среднем пальце левой руки. Это было одно из тех двух колец, которые Эрагон специально для нее и Рорана особым образом заколдовал, чтобы оба могли сразу узнать, если кто-то из них попадет в беду. — Мне показалось, при­мерно час назад кое-что случилось, и я испугалась, что это…

Эрагон покачал головой:

— Роран сам тебе обо всем расскажет. У него, конеч­но, есть несколько синяков и царапин, но, клянусь, он цел и невредим. Хоть и перепугал меня до смерти.

Тревога в глазах Катрины усилилась, но она все же за­ставила себя улыбнуться и сказала:

— Ну что ж, по крайней мере, хоть это меня утешает.

Расставшись с нею, Эрагон и Сапфира двинулись в сто­рону тех палаток, где вардены хранили припасы и гото­вили пищу. Там они до отвала наелись мяса, запивая его медовым напитком и слушая, как за стенами палатки все сильнее завывает ветер. Вскоре по натянутому навесу за­барабанили крупные капли дождя.

С удовлетворением глядя, как Эрагон вгрызается в ку­сок свиной грудинки, Сапфира спросила:

«Ну что, вкусно? Правда, замечательно?»

Эрагон только замычал в ответ с набитым ртом, утирая стекавший на подбородок мясной сок.

6. Воспоминания об ушедших навсегда

«Гальбаторикс безумен, а потому непредсказуем. Кроме того, в его умозаключениях есть некие пробелы, но обычным людям их не обнаружить. Если ты сумеешь найти эти слабые места, то вы с Сапфирой, возможно, и сможете одержать над ним победу. — Бром опустил трубку, лицо его казалось на редкость мрачным. — Надеюсь, ты сумеешь это сделать, Эрагон. Мое самое большое желание — чтобы вы с Сапфирой прожили долгую и плодотворную жизнь, сво­бодную от страха перед Гальбаториксом и Империей. Жаль, что я не могу защитить вас от тех опасностей, что будут вам грозить! Увы, это не в моих силах. Я могу лишь дать вам совет, чему-то научить, пока я еще здесь… Сын мой, что бы с тобой ни случилось, знай: я люблю тебя, и мать твоя тоже тебя любила. Пусть же звезды всегда осве­щают твой путь, Эрагон, сын Брома».