Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

Но если Насуада и жалела, что руки уже не такие глад­кие и округлые, как прежде, а потому больше не вызывают восхищенных взглядов мужчин, она все же гордилась свои­ми шрамами. Они были свидетельством проявленного ею мужества, очевидным знаком ее преданности варденам. Теперь любому, кто их увидит, стало бы ясно, каков ее ха­рактер. А потому Насуада в итоге решила, что эти шрамы гораздо важнее, чем ее былая красота рук.

— А ты что думаешь? — спросила она и показала руки королю Оррину, который стоял у открытого окна и смо­трел на город.

Оррин повернулся к ней, внимательно посмотрел на ее шрамы и нахмурился; глаза его под густыми ресницами потемнели. Свои доспехи он уже успел сменить на плот­ную красную тунику и длинный жилет, отделанный белым горностаем.

—

Я думаю, что смотреть на них неприятно, — сказал он и вновь отвернулся, изучая город. — Прикрой свои руки, пожалуйста; в приличном обществе неприлично выстав­лять напоказ такое уродство.

Насуада еще некоторое время изучала свои шрамы, по­том задумчиво, но твердо сказала:

— Да нет, я, пожалуй, не стану их прикрывать. — И она лишь поправила кружевные манжеты своих рукавов, дохо­дивших до локтя. Затем она отпустила Фарику, прошла по старинному, вытканному еще гномами ковру, лежавшему в центре комнаты, и присоединилась к Оррину, изучавше­му разрушенный сражением город. И с удовлетворением увидела, что все пожары, за исключением двух, вдоль за­падной городской стены, уже потушены. И лишь после это­го Насуада посмотрела на Оррина.

За тот короткий промежуток времени, во время кото­рого вардены вместе с жителями Сурды успели несколько раз нанести армии Гальбаторикса серьезное поражение, Насуада не раз замечала, что Оррин становится все более серьезным и даже мрачным; свойственные ему энтузиазм и эксцентричность почти исчезли, на лице было написано почти недовольство. Сперва Насуада этому даже обрадо­валась, решив, что молодой король просто повзрослел, но война все продолжалась, и до конца ее было еще далеко, и Насуада стала скучать по тем оживленным беседам, ко­торые они прежде вели с Оррином о естественной философии, по его веселым каламбурам и даже по его причудам и чудачествам. Оглядываясь назад, она понимала, что именно мальчишеское поведение Оррина и делало порой ее жизнь светлее, хотя иногда его выходки и казались ей грубыми и неуместными. Мало того, в этих переменах она видела и некую опасность для себя, ибо теперь, видя на­строение молодого короля, легко могла себе представить, что он может попытаться сместить ее с поста предводи­тельницы варденов.

«А была бы я счастлива, если бы просто вышла за него замуж?» — думала она.

Оррин обладал весьма привлекательной внешностью: прямой изящный нос, но довольно тяжелая нижняя че­люсть, волевой подбородок, рот красивой формы, губы выразительно изогнуты; годы военных упражнений обе­спечили ему отличную осанку и ощутимую физическую силу. Он был, безусловно, умен, тут у нее не было ни малейших сомнений, да и в целом его характер был вполне приемлемым. И все же. если бы Оррин не был королем Сурды и если бы не представлял собой некой угрозы ее нынешнему положению среди варденов и самое главное самой независимости варденов. Насуаде явно даже в го­лову бы никогда не пришло размышлять о возможности брака с этим человеком.

«А хорошим ли он мог бы стать отцом для своих детей?»

Оррин на нее даже не смотрел. Опершись руками об узкий каменный подоконник, он вдруг заявил:

— Ты должна расторгнуть свои договор с ургалами.

Застигнутая врасплох. Насуада даже вздрогнула.

— Это почему же?

— Потому что они приносят нам только вред. Люди, которые в ином случае присоединились бы к нам. теперь проклинают нас за то. что мы вступили в союз с этими чудовищами, и отказываются сложить оружие, когда мы подступаем к их жилищам. Им кажется, что Гальбаторикс справедливо и разумно сопротивляется нашему натиску, а виной всему наш союз с ургалами. Простые люди не по­нимают, почему мы с ними объединились. Они не знают, что и Гальбаторикс вовсю использовал ургалов. что он. обманом заманив их в свои войска, заставил их пойти в атаку на Тронжхаим. да еще и под командованием этого проклятого шейда. Все эти тонкости насмерть перепуган­ным крестьянам и фермерам не объяснишь. Все они пони­мают одно: существа, которых они всю жизнь ненавидели и боялись, направляются прямиком к их домам, и ведет их огромный оскаленный дракон и никому не известный Всадник, с виду куда больше похожий на эльфа, а не на обычного человека.

— Но поддержка ургалов нам необходима. — возразила Насуада. — У нас на самом деле не такая уж большая армия.

— Ну. не настолько уж она нам необходима! Ты уже сама понимаешь, что я прав, а иначе почему ты не позволила ургалам участвовать в штурме Белатоны? Почему ты при­казала им не входить в город? И все же недостаточно про­сто в некоторых случаях не допускать их на поле брани. Об ургалах по-прежнему распространяются по всему миру ужасные слухи. И единственный способ исправить такое положение вещей — прервать свой договор с ними, пока этот злосчастный союз не принес нам еще больше вреда.

— Я не могу этого сделать.

Оррин резко повернулся к ней, лицо его исказилось от гнева.

— Люди умирают, потому что ты предпочла принять помощь Гарцвога. Мои люди, твои люди, жители Импе­рии… они умерли и похоронены, Насуада! Этот союз не стоит такой жертвы, и, клянусь жизнью, я просто предста­вить себе не могу, почему ты продолжаешь защищать его необходимость.

Насуада не выдержала его взгляда и потупилась; слиш­ком сильно он напоминал ей о собственной вине, о тех соображениях, которые столь часто мучили и ее, когда она тщетно пыталась уснуть. Она отвернулась и стала смо­треть на струйку дыма, поднимавшуюся над какой-то баш­ней на окраине города. Затем очень медленно промолвила:

— Я защищаю этот союз, ибо надеюсь, что благода­ря ему будет спасено гораздо больше жизней, чем было уплачено за его заключение. Если мы победим Гальбаторикса… — Оррин прервал ее возгласом полнейшего недо­верия, но она продолжала: — Ты прав, в этом, разумеет­ся, нельзя быть уверенными до конца, но в своих планах мы должны исходить прежде всего из этой возможности. Итак, если мы победим Гальбаторикса, то на нашу долю выпадет нелегкое бремя; мы будем вынуждены помочь нашему народу оправиться от этих бесконечных войн, а затем построить на обломках Империи новое, сильное государство. И самое главное — после сотен лет войны мы наконец будем действовать в условиях мира. И я никогда не согласилась бы с тем, что сперва нам нужно уничто­жить Гальбаторикса, а потом вступить в новую войну, уже с ургалами, которые непременно нападут на нас, ибо тог­да мы будем особенно слабы и уязвимы.

— И все-таки они вполне могут на нас напасть. Во вся­ком случае, раньше они всегда именно так и поступали.

— Ну и что? — раздраженно воскликнула Насуа­да. — Тем более тогда единственный способ избежать конфликта — это попытаться их приручить. Чем теснее они будут связаны с нами и нашим общим делом, тем менее вероятно, что они все-таки решат пойти против нас.

— А я предложу тебе иной план! — сердито воскликнул Оррин. — Прогони их. Нарушь свой договор с Нар Гарцвогом, отошли его прочь вместе с его «баранами»! А уж если мы дей­ствительно победим в этой войне, то сможем и возобновить переговоры с ними, и даже заключить новое соглашение, ведь тогда мы будем в более выигрышном положении, мы будем иметь полное право диктовать им те условия, которые вы­годны нам. А вот и другой выход, еще лучше: пошли в Спайн Эрагона и Сапфиру с полком своих людей, и пусть они раз и навсегда сотрут этих рогатых уродов с лица земли, как это следовало бы сделать Всадникам много столетий назад!

Насуада смотрела на него, не веря собственным ушам.

— Если я сейчас нарушу наш договор с ургалами, то они неизбежно придут в такую ярость, что незамедлительно нападут на нас, а сражаться одновременно и с ними, и с Им­перией мы не в состоянии. Провоцировать их нападение было бы верхом безрассудства, сущим безумием. Если уж такие мудрые существа, как эльфы, драконы и Всадники, дружно решили терпеть существование ургалов — несмо­тря на то что довольно легко могли бы их уничтожить, — то и мы должны последовать их примеру. Они понимали, что уничтожать ургалов неправильно и несправедливо; и тебе тоже следовало бы это понять, Оррин.