Эрагон.Наследие

Паолини Кристофер

И тут занавеси за троном Гальбаторикса шевельнулись, потом взметнулись до самого потолка, и Эрагон с ужасом понял, что на самом деле это крылья дракона!

Черный дракон лежал, свернувшись на полу и обвивая телом трон; голова его была, оказывается, почти рядом с лицом Гальбаторикса, а мощное тело казалось стеной невероятной высоты и крутизны. Чешуя Шрюкна не свер­кала, как чешуя Сапфиры, а скорее вспыхивала искрами и был похожа на темную жидкость. То, что его черные, как чернила, чешуи были почти непрозрачными, делало их еще более прочными на вид. Такой прочной чешуи Эрагон еще ни у кого из драконов не видел; казалось, Шрюкн обла­чен в кольчугу из камня или сверхпрочного металла.

И он был невероятно огромен! Эрагон сперва даже не сумел до конца оценить размеры этого существа. Он ви­дел лишь часть изогнутой шеи Шрюкна, но ему казалось, что это большая часть его тела; он видел сустав его задней лапы, но полагал, что это лопатка. Одну лишь складку дра­коньего крыла он принял за целое крыло. И лишь когда он посмотрел вверх и увидел шипы, торчавшие вдоль хребта Шрюкна, до него стало доходить, каков этот ящер на самом деле. Каждый шип был толщиной со ствол старого дуба, а чешуи на хребте вокруг шипов в ширину были никак не меньше фута.

Шрюкн, приоткрыв один глаз, посмотрел на незваных гостей. Радужка в этом глазу была бело-голубой, цвета вы­сокогорных ледников, и на фоне черной чешуи глаз казал­ся каким-то особенно ярким.

Прищуренный глаз дракона скользил но их лицам, явно изучая, но в глубине его взгляда таились ярость и безумие, и Эрагон совершенно отчетливо почувствовал: Шрюкн тут же убил бы их, если бы Гальбаторикс ему это позволил.

Взгляд громадного драконьего глаза, прямо-таки исто­чавшего злобу, вызывал у Эрагона желание убежать и спря­таться в какую-нибудь щель глубоко-глубоко под землей. Так, наверное, кролик чувствует себя, оказавшись перед огромным зубастым хищником, от которого нет спасения.

Сапфира, стоявшая рядом с Эрагоном, негромко зары­чала, и чешуи у нее на спине задрожали и встали дыбом.

В ответ язычки пламени появились в зияющих про­валах ноздрей Шрюкна, и он тоже зарычал в ответ, совер­шенно заглушив голос Сапфиры и наполнив зал гулом гор­ного обвала.

Сидевшие на ступеньках тронного возвышения дети дружно пискнули и свернулись клубком, спрятав головы между коленями.

— Тихо, Шрюкн, — сказал Гальбаторикс, и черный дра­кон умолк и снова прикрыл свой глаз веком, но не до кон­ца: он продолжал наблюдать за «гостями», словно выбирая подходящий момент для прыжка.

— Вы ему не понравились, — сказал Гальбаторикс. — Но, с другой стороны, ему никто не нравится, верно, Шрюкн? — Дракон всхрапнул, и в воздухе сильно запахло дымом.

Эрагона снова охватило чувство безысходности. Этот Шрюкн был способен убить Сапфиру одним ударом лапы. И хотя этот зал весьма просторен, вряд ли она сумела бы долго уходить от его ударов. Затем безысходность смени­лась какой-то отчаянной яростью, почти бешенством, и Эрагон рванулся в своих невидимых путах и крикнул, на­прягая каждый мускул:

— Как ты сумел сотворить с нами такое?

— Мне бы тоже очень хотелось это знать, — поддержала его Арья.

Глаза Гальбаторикса блеснули из-под густых бровей.

— Разве ты не догадываешься, эльфийка?

— Я бы предпочла не догадываться, а получить прямой ответ, — сказала Арья.

— Ладно. Но сперва вы должны кое-что сделать, чтобы полностью убедиться в том, что я говорю правду. Попы­тайтесь оба произнести какое-нибудь заклинание, и после этого я скажу вам, в чем тут дело. — Поскольку и Эрагон, и Арья продолжали молчать, Гальбаторикс, сделав пригла­шающий жест, повторил: — Ну же, произнесите любое за­клинание. Обещаю, что не стану вас наказывать, чего бы вы ни пожелали. Ну, давайте… Я настаиваю!

Арья попыталась первой.

— Тхраутха, — сказала она негромко, но твердо, и Эра­гон догадался, что она пытается послать копье Даутхдаэрт в Гальбаторикса. Однако оружие так и осталось у нее в руке.

Затем заговорил Эрагон.

— Брисингр! — воскликнул он, надеясь, что его тесная связь с мечом позволит применить магию, тем более что это не удалось сделать Арье. Но, к его огромному разоча­рованию, клинок остался недвижим, мертво поблескивая в неярком свете светильников.

Взгляд Гальбаторикса стал более пристальным.

— Ответ должен быть вам очевиден. Особенно тебе, эльфийка. Я потратил большую часть минувшего столе­тия, чтобы добиться таких результатов, но все же нашел то, что искал: способ управлять всеми заклинателями Ала­гейзии. Это были нелегкие поиски; большая часть моих помощников в отчаянии сдавалась, или же, если у них все же хватало терпения, их побеждал страх. Но я не сдавал­ся. Я был настойчив. И в итоге сумел отыскать то, к чему давно стремился: некую табличку с надписью, сделанной в других землях и в другие времена руками тех, кого нельзя назвать ни эльфами, ни гномами, ни людьми, ни ургалами. И на этой табличке было написано некое Слово — некое Имя. За этой табличкой маги всех времен и народов охоти­лись в долгие века, но тщетно, обретая лишь горькое разо­чарование. — Гальбаторикс поднял палец. — Это имя всех имен. Имя древнего языка.

Эрагон с трудом сдержал рвущееся с языка проклятие. Значит, это правда! «Значит, именно это пытался сказать мне в подземельях Хелгринда тот раззак», — думал он, вспо­миная слова одного из этих чудовищных полулюдей-полужуков: «Он уже почти нашел это имя… Истинное имя!»

Но каким бы обескураживающим ни было откровение Гальбаторикса, Эрагон все же цеплялся за ускользающую надежду на то, что даже имя всех имен не сможет поме­шать ему, Арье или Сапфире воспользоваться магией, если они не будут употреблять слова древнего языка.Хотя проку от этого, наверное, будет немного. Наверняка магия защища­ет Гальбаторикса и Шрюкна от любых заклинаний. И все же, если Гальбаторикс не знает, что магией можно вос­пользоваться, и не употребляя слов древнего языка, или же если он считает, что это неизвестно им самим,тогда они, возможно, и сумеют застать его врасплох и, может быть, на несколько мгновений отвлечь. Впрочем, Эрагон не был уверен, что это им так уж поможет.

А Гальбаторикс продолжал:

— С помощью этого Слова я могу полностью перестра­ивать чужие заклинания с той же легкостью, с какой не­которые маги могут повелевать силами природы. В итоге все заклинания подчинятся только моей воле, и ни одно из них не сможет оказать на меня воздействие. За исключени­ем тех, которые выберу я сам.

«Возможно, он все-таки этого не знает», — думал Эра­гон, и в сердце его зародилась искра отчаянной надежды и решимости.

— Именно этим Словом я и воспользуюсь, — гордо за­явил Гальбаторикс, — чтобы держать в узде всех магов Ала­гейзии. Ни один из них не посмеет произнести заклятие без моего на то соизволения! Ни один — даже эльфы! И между прочим, как раз в данный момент ваши заклинатели откры­вают для себя эту истину. Как только они осмелились отой­ти от центральных ворот и углубиться в город, их магия перестала действовать. У некоторых это произошло сразу, а у других заклятия полностью исказились, так что все их усилия оказались направленными против своих.— Гальбато­рикс помолчал, чуть склонив голову набок; взгляд его даже приобрел некий оттенок мечтательности; казалось, он слу­шал кого-то невидимого, шепчущего ему на ухо. — Это вы­звало величайшее смятение в рядах варденов.